Тут недавно 10 лет исполнилось со дня безвременной и трагической кончины Президентской комиссии по помилованию, созданной в 1991 году при Ельцине по личной инициативе известного правозащитника Сергей Адамовича Ковалева. Этой грустной дате было уделено внимание в интервью не менее известной правозащитницы госпожи Алексеевой (в «АИФ» 25 апреля сего года), которая с неподдельной грустью вспоминала:
«При первом Президенте России у нас была Комиссия по помилованию. В неё входили деятели культуры, известные своей порядочностью, благородством, – Окуджава, Приставкин… Они досконально знакомились с делами, обсуждали, опасен ли человек для общества, можно ли его помиловать. Это был ещё и шанс на исправление явных ошибок коррумпированной и просто некомпетентной судебной системы. Комиссия пересматривала сотни дел, Ельцин ей доверял…»
Понятное дело, не хотелось бы уличать известную даму более чем пожилого возраста во вранье. Ну или не то чтобы во вранье – скажем так, в преувеличении… И тем не менее:
Каким образом большому другу российского народа Ковалеву удалось подбить вечно нетрезвого, и от этого обычно крайне подозрительного Ельцина на создание президентской комиссии по помилованию – загадка, над которой еще предстоит поломать голову будущим историкам. Я им работу облегчать не намерен, и свои версии выкладывать не буду, обойдусь фактами: в декабре 1991 года гарант подписал Указ о назначении Анатолия Приставкина главой комиссии, с марта 1992 семнадцать комиссаров начали свою деятельность. После кончины первого гаранта новый президент это сборище рукопожатных людей с красивыми, открытыми лицами поначалу просто игнорировал. А потом, чтобы не мельтешили перед глазами, к десятилетнему юбилею вообще распустил. Благодарность, правда, объявил, но на лице его при этом читалось такое, что потерявшие работу милователи предпочли шум не поднимать и потихоньку перебрались на другие места.
Всего чистого времени эта компания действовала от имени Ельцина ровно девять лет. За это время Комиссия решила судьбу 69 856 осужденных: из них помиловала 12 856 смертников, а 57 тысячам смягчила приговор… Подчеркну – речь идет о десятках тысяч, а отнюдь не «сотнях», фигурирующих в тексте Людмилы Михайловны.
Так что в неделю комиссия «досконально» рассматривала как минимум 150 дел. Рассмотрения проходили по вторникам… Должно быть, это были каторжные вторники, воистину адские, черные вторники! Потому что если на каждое дело тратить ровно пять минут, за которые можно выслушать докладчика, обменяться мнениями, проголосовать и вынести решение, то на рассмотрение всей охапки нужно потратить ровно двенадцать с половиной часов, не отвлекаясь на перекуры и прием пищи. Впрочем, зная отменные морально-волевые качества отечественных либералов, я не удивляюсь их поразительной работоспособности…
Однако для упрощения процедуры у комиссаров существовал алгоритм. Например, строго соблюдавшийся стандарт Розовского: убийца должен отсидеть восемь лет – после этого можно выпускать. И это, на минутку, при возросшем рецидиве убийств (конец 90-х до 42%).
– Почему восемь, а не шесть или десять?
– А чё?
– Убедил!
Стандарт Розовского! Звучит? Почти как парадокс Ландау или эффект Ярковского. Приобщился Марк Григорьевич к великим – гордится, наверное…
И вот сейчас Комиссию предлагается возродить снова… Зачем? А затем, что страдалец Ходорковский все еще сидит. И Алексеева на это очень тонко и прозрачно намекнула: «Теперь вместо лучших представителей общества вопросы помилования рассматривают чиновники. И тот же Ходорковский продолжает сидеть совсем не потому, что представляет опасность для общества».
Видимо, ложь во спасенье Михаила Борисовича не только не грешна, но зачастую и очень прибыльна. Как, впрочем, и работа пресловутой комиссии.
Нет, конечно, я ничего не утверждаю. Но слова, сказанные в свое время уже тогда бывшим членом этой Комиссии, Аркадием Вайнером, пожалуй, приведу:
– Я пришел к выводу, что деятельность комиссии становится социально вредной. Строго индивидуальный акт помилования комиссия начала тиражировать в тысячах экземпляров, а это подрывает основы государственности и судебно-следственной системы страны. Я нахожу вполне демократичным решение вопросов помилования голосованием. Но такая работа должна быть построена разумно и гуманно прежде всего по отношению к обществу, а уже потом к преступникам. Приставкин никогда никому ничего не объяснял, откуда берутся списки заключенных, чьи дела комиссия рассматривала. У нас с ним вообще были непростые отношения. Он скрывал от меня то, что президент подписал указ о моем выходе из состава комиссии, хотя сам активно способствовал тому, чтобы я там не работал.