В комментариях промелькнула ссылка на интервью Владимира Овчинского, которое он дал по итогам круглого стола в Общественной палате 15 мая ресурсу «Свободная пресса». Не вижу смысла пересказывать — проще прочитать в первоисточнике.
Отмечу лишь одно соображение — технологичность демонтажа социальных субъектов в настоящий момент отработана на основании опыта десятков вариантов «цветных революций» до мелочей. России в этом смысле и повезло, и не повезло. В 91 году в августе у нас фактически произошла одна из самых первых «цветных революций», в ходе которой страна рухнула, а к власти пришли коллаборационистские прозападные режимы — практически во всех значимых республиках бывшего Союза. Средняя Азия ввиду отсутствия у США стратегии в этом регионе на тот момент осталась практически за бортом событий — но уж по славянским республикам, Закавказью и Прибалтике революция прошлась вполне по-взрослому.
Тем не менее, это был первый опыт, который, конечно же, изобиловал промахами, ошибками, провалами. В этом смысле нам относительно повезло. Нас сокрушили — но непрофессионально, неумело, очень топорно. И оставили в относительном покое — ненадолго. 20 лет — для исторических процессов такого масштаба не срок. И сейчас наши противники, обладая уже колоссальным опытом сборки и демонтажа общественных и государственных объектов, готовятся применить его снова против нас.
Смысл действий Запада вполне внятно и очень доступно описал Марат Мусин — просто рекомендую прочитать то, что он говорит и пишет уже не первый год. Сегодня он выложил сжатый и вполне краткий текст о технологиях Шестого уклада, которые ведут к распаду существующего миропорядка — причем события идут уже настолько ускоренным темпом, что возможно, мы живем последние годы в привычном и пока еще существующем вокруг нас мире.
Возвращаясь к интервью Овчинского, можно сказать, что вчерашнее невинное видео с Пономарёвым и Собчак — это звонок. Не имея под собой идейного багажа, не обладая влиянием, харизмой, умом в конце концов, белоленточная головка готовящегося мятежа совершенно объективно идет в направлении террористических действий. Власти террористическая маргинальная активность — что слону дробина. Однако бандитизм на московских улицах вполне может привести к сирийскому варианту, когда за спинами мирных людей бандиты и террористы начнут стрелять по полиции, вызывая ответный огонь. В этом смысле опасения Овчинского — профессионала высочайшего класса, специалиста с международным опытом — более чем обоснованы.
Россия за годы демократии стараниями демократов и правозащитников, как и Сирия полностью утратила инструмент контроля за экстремизмом. Приснопамятное Пятое управление КГБ, которое бдило за диссидентами, на самом деле контролировало и тех инакомыслящих, которые помимо чтения вредных книг были готовы применять вредные советы на практике. «Фи», — сказала общественность. «Это низко». И охранка была каленым железом вытравлена. К чему это привело? К событиям 6 мая в том числе. Существующие структуры о борьбе с экстремизмом то ли сознательно, то ли по ограниченности власти — лишь бледная тень того, что должно на самом деле существовать и беречь общество от желающих его осчастливить вне зависимости от желания общества.
Проблема в том, что пока есть возможность не допустить тот сценарий, который описывает Владимир Овчинский. Аресты и серьезные сроки организаторам типа того же Пономарева, которые уже не скрываясь призывают вешать — и бравируют этим. Аресты и серьезные сроки тем, кто готов на провокации из толпы. Сирия — живой пример. При полутора десятках спецслужб сирийцы не сумели прибить в зародыше первые провокации, то ли боясь, то ли не понимая что делать. Итог — тысячи уже погибших. Итог — близкий распад государства, его сомализация и катастрофа для двух десятком миллионов человек.
Вопрос о выборе из двух зол стоит как нельзя более остро. Можно быть категорически несогласным с существующей властью. Но когда террористы, бандиты и беспринципные политиканы мечтают залить кровью столицу, чтобы на этой крови прийти во власть (ибо им уже 37, а они прозябают в Годумах) — то что есть меньшее зло, а что — большее — становится риторическим вопросом.
Когда (и если) власть доведет страну до цугундера — тогда с неё и придется спрашивать. Жестко, а если потребуется — и жестоко. Но спрашивать должны люди, не замаранные беседами с иностранными дипломатами в забегаловках. Не замазанные провокациями. Не бросающие молодняк на полицию под видеоотчет о своей деятельности.