Режим управления страной, утвердившийся в России в начале XXI века, имеет несколько полуофициальных названий: «вертикаль управления», «суверенная» или «управляемая» демократия.
В исторической науке этот режим давно известен как «полицейское государство». В политической мысли XVIII–XIX веков оно противопоставляется «правовому государству». Право принятия решений в полицейском государстве признается только за структурами самого государства, что совпадает с желаниями той части населения, которая не освободилась от патриархального сознания и желает видеть в государстве «отца семейства». И поскольку государство не обладает собственной волей, право на принятие решений переходит к тем людям, которые государство олицетворяют, то есть к бюрократии и полиции. А там уже действуют правила внутреннего отбора и корпоративная этика, легко соотносимая с «клановой» или «родовой» моралью древних сообществ.
В полицейском государстве могут быть продекларированы любые права и свободы, но реальное разделение властей в нем отсутствует, не действует гражданское общество, а значит, нет инструментов контроля над органами управления, кроме тех, что встроены в систему этих органов. Закон в полицейском государстве – инструмент воплощения в жизнь интересов той части населения, которая присвоила себе властные полномочия. Идея «стабильности» становится основой «национального консенсуса» и реализуется такими методами, как насаждение жесткого контроля государственных структур над политической жизнью страны (карательная практика); создание максимально упрощенной системы принятия решений и их исполнения (бюрократическая практика) и слияние управленческих структур с экономическими, с получением чиновниками коррупционной ренты (коррупционная практика).
Немного истории
Исторически полицейское государство возникает как ответ на революционное движение, а если быть более точным – на хаос в политической и экономической жизни страны, появляющийся во времена разложения революционной диктатуры. Стремительное расслоение населения, ослабление всех скрепляющих общество институтов, отсутствие внятных моральных ориентиров, сепаратизм регионов и резкий рост преступности – вот черты, проявлявшиеся в каждой стране, преодолевшей революционный импульс. Усталость большей части населения от перманентной борьбы «каждого против всех» и стремление к возвращению хоть какого-то порядка заставляют общество обратиться к институтам, в которых порядок и дисциплина должны присутствовать по определению: к армии и полиции, в надежде на то, что выходцы из этих структур смогут противопоставить энергии разложения устойчивую конструкцию государственности.
В России первое полицейское государство было создано Николаем I, чья фраза «Революция стоит на пороге России, но внутрь я ее не пущу» актуальна и для современной власти, особенно если поставить перед словом «революция» эпитет «оранжевая». Тогда же стали отчетливо заметны все отрицательные черты этой модели правления, итог которого хорошо известен – поражение России в Крымской войне. Демонтаж полицейского государства в России 1860-х – 1870-х годов (позже получивший название «Великие реформы»), проведенный медленно и непоследовательно, привел тем не менее к огромным положительным сдвигам в экономической, социальной и культурной сферах жизни. Но боязнь революции и патриархально понимаемое властью «благо России» привели к восстановлению полицейского государства почти в полном объеме при Александре III. Итог ожидаем: поражение в Русско-японской войне и резкое усиление классового протеста. Последний в Российской империи режим полицейского государства связан с именем П.А.Столыпина, столь почитаемого современной властной элитой.
Немного политики
Политика, проводимая в «полицейском государстве», как правило, называется «бонапартизмом», поскольку наиболее чистые ее образцы явили миру два Бонапарта: Наполеон I (чье правление завершало революционный процесс во Франции, начатый в 1789 году) и его племянник Наполеон III, избранный президентом после революции 1848 года, но уже в 1853 году ставший императором. Политика бонапартизма позиционируется как набор жестких антикризисных мер, когда государство якобы находится «на краю пропасти» или (как вариант) «поставлено на колени» торжествующим неприятелем. Но в условиях достигнутой стабильности обнаруживается, что социальная поддержка режима полицейского государства сужается до двух категорий населения: тех, чья жизнь определяется принадлежностью к власти (бюрократия, армия и полиция), и тех, кто зависит от перераспределения государством общественных фондов. Беда в том, что ни те, ни другие не способны к умножению народных богатств, и действия государства в их пользу ведут к усилению кризисных тенденций в экономике и росту социальной напряженности. У правителя полицейского государства остается только один ресурс сплочения нации – война, формирующая обстановку «осажденного лагеря» и вызывающая к жизни в сознании людей наиболее патриархальные архетипы. Отсюда столь тесная связь полицейского государства с идеологией «патриотизма», понимаемого как ненависть к врагам.
Немного о современности
Современный российский вариант полицейского государства – естественное завершение самого продолжительного в мировой истории революционного процесса, начавшегося в 1917 году. О том, что на смену российскому варианту французской Директории (1795–1799 годов) – режиму Б.Н.Ельцина придет новый авторитарный, близкий по своим параметрам полицейскому государству, автор этих строк писал в «Независимой газете» еще в 1992–1993 годах. Теперь же представляется важным указать на возможности и варианты выхода из режима полицейского государства.
Узкая социальная база, отсутствие идеологии развития и имитационный характер государственности (в которой монархические или республиканские институты не более чем ширма для авторитарных форм правления) лишают полицейское государство легитимности и делают его век коротким, по историческим, конечно, меркам. Чаще всего срок существования полицейского государства равен сроку жизни (или нахождению у власти) его создателя. Исхода же всего два. Один – переход к правовому государству. Второй – вхождение в новый революционный цикл со всеми его основными фазами: насильственная борьба за власть (крайняя форма – гражданская война), победа революционеров, революционная диктатура, перерождение революционной власти, демонтаж революционной государственности (и экономики), гражданский хаос, новое полицейское государство.
Первый вариант (и с этим, надеюсь, согласятся все) предпочтительнее. Но для его осуществления необходимо сочетание трех факторов: уход из власти создателя полицейского государства; наличие в стране структур гражданского общества, способных взять на себя функцию «строителя» правового государства; достижение национального консенсуса по вопросу о способах мирного перехода от полицейского государства к правовому. В последние год-полтора в России отчетливо стал заметен фактор гражданского общества. Кроме того, маленькие трещинки пробежали по монолиту, который представляла собой власть в первое десятилетие XXI века. Это позволяет говорить о возможности завершения истории полицейского государства в обозримом будущем.
И немного о будущем
В какие сроки завершится существование современного режима полицейского государства, я сказать не берусь. Скорость протекания исторических процессов предсказать еще никому не удалось. Можно только указать, что на устойчивость режима полицейского государства влияют степень патриархальности сознания населения, существование реальных или мнимых (в сознании людей) угроз, будь то угрозы внешнего вторжения или распада государства, возможности правителя начать, а самое главное – выиграть маленькую войну, запас устойчивости экономики (чем примитивнее, тем устойчивее). Зато количество вариантов перехода режима полицейского государства в новое состояние социума назвать нетрудно. В истории таких вариантов (сценариев) можно насчитать всего четыре. И каждый может осуществиться в России.
Сценарий 1. Передача
Этот сценарий предусматривает добровольный уход из власти создателя полицейского государства с одновременным формированием структур государства правового. Классический случай – уход из властных структур Чили генерала Аугусто Пиночета после референдума 1988 года, растянувшийся, правда, на 10 лет. Вариант добровольного ухода от власти, безусловно, самый благоприятный, поскольку он открывает возможность к достижению национального консенсуса по правовому государству, без столкновений власти и оппозиции. Представители властной элиты полицейского государства получают гарантии по освобождению от преследований и даже могут влиять на характер демонтажа режима. А перед оппозицией открывается перспектива войти в управленческую элиту страны.
В современной России наиболее благоприятный момент для его осуществления представился в марте этого года и был пропущен. Остается возможность ухода «почти» добровольного, а на самом деле под давлением экономических неудач, с одной стороны, и ширящегося протеста населения – с другой. «Белое движение», возникшее в прошлом году, пытается осуществить именно этот сценарий.
Сценарий 2. Перехват
Жизнь любого человека рано или поздно заканчивается. Перехват инициативы сторонниками правового государства после ухода авторитарного правителя в силу естественных причин (смерть в глубокой старости, тяжелая болезнь) – один из наиболее благоприятных вариантов. Классический пример такого сценария – смерть Франко и демонтаж полицейского государства в Испании, осуществленный в 1975–1979 годах. Правда, для современной России вариант «перехвата» крайне тяжел психологически. Те из выходивших на Болотную, кому сейчас лет 25, видимо, смогут дождаться возможности «перехвата» ближе к пенсионному возрасту. Положиться на действие биологических законов и вопреки политике власти формировать структуры гражданского общества (без которых, как и без участия в этом процессе части элиты авторитарного государства, никакого «перехвата» не будет) все равно что всю зиму, день за днем, ремонтировать телегу, не зная точно, когда наступит весна: в марте, мае или вообще в августе. Но зато, если «перехват» случается и демонтаж полицейского государства проходит на основе национального консенсуса, подобного «Пакту Монклоа», результаты бывают впечатляющие. А самое главное, такой «демонтаж» полицейского государства резко снижает возможность раскола в обществе и «сваливание» его в следующий революционный цикл.
Сценарий 3. Насаждение
Уход создателя полицейского государства не означает полного отказа от системы, им созданной. Авторитарная элита сплочена и не собирается уходить от власти, однако осознает, что развитие страны невозможно без введения некоторых элементов свободы и частной инициативы, прежде всего в экономике. Примером такого развития может служить система управления, возникшая в Турции после смерти Мустафы Кемаля (Ататюрка): военное командование оставляет за собой право отменить полномочия властных структур государства и пересоздать их заново, на основе общих принципов «кемализма».
Гражданское общество прорастает здесь, как трава сквозь асфальт, а самая полезная работа полицейского государства делается тогда, когда оно ничего не предпринимает в социальной и политической сфере. То есть не заделывает трещины в асфальте и не вырывает с корнем проросшую травку. А уж если государство решит заменить асфальт на плитку (то есть провести очередную реформу сверху),то прощайте мечты о гражданском обществе и правовом государстве на долгие годы.
Структуры полицейского государства, формально демонстрируя тягу к обновлению, в реальности (внедряя демократию бюрократическими средствами и не забывая при этом о повышении «коррупционного налога» с реформируемого населения) усиливают патриархальное сознание большей части населения, выдавливают инициативных людей за пределы страны, провоцируют раскол в обществе и всеобщее недовольство разрывом между обещанным ростом качества жизни и нарастанием социальных проблем. Соответственно чем дольше продолжается «демонтаж» полицейского государства сверху (часто оборачивающийся его усилением), тем неустойчивее оно становится. А демократии и правовых форм от этого не прибавляется.
Сценарий 4. Разрушение
Этот сценарий подразумевает уход создателя полицейского государства (или его наследника) под давлением снизу, ввиду неспособности контролировать уличную активность недовольных, количество которых достигло критической массы. Арабская весна – это тот самый вариант, крайне нежелательный с точки зрения возможности быстрого и безболезненного перехода от полицейского государства к правовому. Здесь гораздо выше возможность скатиться к началу нового революционного процесса. В Англии для утверждения правового государства понадобилась, помимо буржуазной революции 1840 года, еще одна – «Славная революция» 1688 года, в которой впервые в Новой истории была применена технология достижения гражданского мира и формирования правового государства на основе достижения национального консенсуса. А Франции, прежде чем установилось правовое государство, понадобилось пять (по другим подсчетам – шесть) революций.
В современной России, по крайней мере в ближайшие шесть лет, из четырех рассмотренных вариантов первые два (а они были бы самыми безболезненными) вряд ли осуществимы. Все указывает на то, что властные структуры стремятся к воплощению третьего сценария – насаждению правового государства в их собственном, конечно, понимании. Если так, то четвертый вариант станет неизбежным. И в этой связи следует присмотреться внимательнее к английской «Славной революции» и «Революции гвоздик» в Португалии. Ведь история нашей страны знает примеры, когда «вчера было рано, а завтра будет поздно». Очевидно одно: если в стране не сформируются значимые элементы гражданского общества и если национальный консенсус по поводу необходимости демонтажа полицейского государства не будет достигнут, то ни один из приведенных вариантов не даст окончательного результата, и полицейское государство возродится вновь.