Рыбы, наши начальники Иван Давыдов о том, что реставрировал Путин
Болтал на днях с пожилой дамой. Мы пересекаемся иногда и любим поболтать. Она — человек абсолютно лояльный (перед выборами я честно, например, предпринял попытку убедить ее голосовать не за Путина, и попытка моя окончилась неудачей). Она не пользуется интернетом и не читает газет.
Она убеждена, что Pussy Riot не за что держать в узилище, но стоило бы выпороть на площади. Она выжимает из меня сплетни, о которых не рассказывают в программе «Ты не поверишь» на НТВ. Я — сознавая трагичную нерепрезентативность выборки — делаю на основе наших необязательных разговоров какие-то выводы о взглядах большинства на различные вопросы.
Вообще, нам приятно бывает поболтать.
И вот вчера вдруг случайный ее вопрос расставил по полочкам много всего в моей голове.
— Как ты думаешь, этот человек в Астрахани, — он победит?
— Нет, я думаю, что нет, — ответил я.
— Жалко, — сказала она.
Она не знала даже фамилии Шеина. Не имела понятия о его предвыборной программе, допустим (ею, впрочем, и московские борцы за свободу, оккупировавшие Астрахань, похоже, не интересуются). Вообще, знала об этой истории только то, что врали урывками в своих так называемых новостях метровые телеканалы. И она — жалела.
И тут — все случайные разговоры в самолетах, автобусах, в метро, все, что рычали с привычной, профессиональной безапелляционностью внезапно и поголовно политизировавшиеся таксисты, все, что столичные мои и провинциальные собеседники, не имеющие отношения к зияющим высотам мира медиа, пытались зачем-то мне высказать в последние месяцы, — все встало на свои места.
Кажется, я кое-что понял. Ощутил, что ли, интуитивно. И попробую своей интуицией поделиться, отчетливо сознавая полнейшую ее, повторюсь, антинаучность. Уж извините.
Путина — едва ли не с момента прихода его к власти — винят в порывах реставрационных, упрекают в попытках возродить СССР. Не знаю, насколько нынешний наш госкапитализм с отчетливыми вкраплениями средневековья, самого что ни на есть мракобесного, похож на «развитой социализм». Я жил в СССР, хоть и недолго, и мне кажется, — ну вот совсем не похож. Мне кажется, как ни странно, что наше мракобесие — лучше, комфортней, человечнее мракобесия советского. Тут есть, о чем поспорить с увлечением, но я теперь про другое.
Кое-что Путину, безусловно удалось реставрировать.
Путину удалось реставрировать позднесоветское (а может, вечно российское) отношение человека к начальнику. В этом, конечно, заслуга не только Путина — как только это представление, ненадолго, в баснословные какие-то раннеельцинские года было поставлено под сомнение, начальники всех мастей с невероятным рвением начали делать все, чтобы его вернуть. Все, что только начальник в России и способен делать.
Под словом «начальник» по советской (или вечно российской) привычке разумеем людей государственных, конечно. От чиновной мелочи и вплоть до царя с придворными.
И вот у Путина — ну, не у Путина, а у всего конгломерата российских начальников, с самых мелких, самых гнусных, с которыми каждый день сталкиваешься, и вплоть до небожителей, — получилось.
Отношения человека и начальника теперь, опять, без исключений, без сомнений описываются простой формулой:
В любом конфликте человека и начальника человек заведомо прав. Потому что начальник правым быть не может.
Если человек видит конфликт человека и начальника, он автоматически встает на сторону человека, не вникая в детали. Это внутривидовая, так сказать, взаимовыручка, почти инстинктивная. А то, что в нашем случае теперь начальники почти без исключений люди еще и партийные, — только цементирует схему. Это ведь так привычно.
Нет, Путин с присными, конечно, другого добивались. Укрепляли вертикаль, покупали красивые джипы, сохраняли целостность, строили дворцы, блюли государственность, брали, брали, брали, карали зарвавшихся. Но получилось именно вот это. И скоро придется пожинать плоды, оценивать, насколько такая вот схема взаимоотношений «человек-начальник» делает государство нежизнеспособным. Пара империй уже ведь рухнула ей благодаря.
Я, кстати, предполагаю, что тайна популярности Путина, тайна, позволившая ему выиграть очередные выборы, зарыта тоже где-то здесь. Возможно, в нем видят максимально безвредного начальника: с такими возможностями — и не предался до сих пор людоедству. Не учинил каких-нибудь массовых кровопролитий. Тайна его в том, что он умеет внушить: он не совсем начальник, он почти человек. Он для начальников еще вреднее, чем для людей. За него голосуют, не от него ожидая хорошего, а от других — худшего.
И, в общем, понятно, что это все ненадолго.
* * *
Один английский антрополог, прославившийся в конце позапрошлого века, рассказывал, как индейцы утешали пойманных рыб. С тем, чтобы духи мертвых рыб не мстили потом живым индейцам. Они становились на колени перед обреченными уже, бьющимися на песке речными существами, и начинали бормотать: «Рыбы, рыбы, вы наши начальники. Вы лучше нас, рыбы. Мы боимся вас, рыбы. Мы вам поклоняемся, рыбы».
И потом уже ели, конечно.
Вот, если вдруг дойдет до дела, то, мне кажется, редкий человек окажется способным рыбу пожалеть. Не настолько процвел пока гуманизм в отечестве.