Вчера в эфире РТР Александр Проханов, известный русский «антилиберал», редактор газеты «Завтра», полемизируя с Леонидом Гозманом в передаче Владимира Соловьева «Поединок», высказал довольно интересную и правдивую, на мой взгляд, мысль.
Говоря об отношении нынешнего российского общества к власти, точнее, о причинах терпимости обществом власти, Проханов вспомнил о двух подходах диссидентов 70-х прошлого столетия. Один из них гласил: строй отвратителен, государство отвратительно, но надо держаться за власть, иначе начнется хаос в случае ее крушения, а государству наступит конец. Второй диссидентский подход заключался в том, что строй и власть настолько отвратительны, что необходимо избавиться от них, даже если придется похоронить и государство. Как известно, восторжествовал второй подход, и СССР рухнул. Проханов полагает, что и сегодняшняя российская власть отвратительна, но между ней и хаосом надо выбирать ее, власть, иначе восторжествует мечта либералов, а погибнет государство. Полагаю, Проханов прав в своем мнении относительно лояльности населения России к режиму Путина: большинство народа убеждено, что не будь этой плохой власти, будет хаос, а это уже гораздо хуже, чем худшая власть.
Аналогии между Россией и Арменией можно проводить (с некоторыми оговорками), и в этом случае можно однозначно сказать, что причина существования режима президента Саркисяна до сих пор, по истечении четвертого, мягко говоря, неудачного года его правления кроется в том, в чем и причина сохранения путинского режима, а именно: большинство населения осознает, что, не дай Бог избавиться от плохой власти президента Саркисяна, так сразу же будет хуже, ибо наступит тотальный хаос. Бытует мнение, что президент Саркисян в условиях глобального экономического кризиса, двоевластия в стране и при наличии неконструктивной оппозиции якобы демонстрирует чудеса политического маневрирования, что позволяет ему удерживаться на плаву. Полагаю, это неверная точка зрения: никаких чудес президент Саркисян не совершал, и единственным чудом, позволяющим ему работать президентом, является то, что большинство населения панически боится ухудшения ситуации в случае крушения его режима.
Советский Союз распался, так как ему было куда распадаться: на его месте образовались 15 новых государств. Куда дальше распадаться России и тем более Армении – неизвестно, и в этом, полагаю, кроется еще одна причина безопасности правящих ныне режимов. Однако сказанное не означает, что опасности для режимов нет. Отнюдь. Она есть, причем в обеих странах у нее несколько разные источники. И в этой связи хотелось бы поговорить об источнике колоссальной опасности в Армении, исходящей для режима и государства в целом. Кроется она там, где никто (или мало кто) ее там не ищет.
Начнем с толкования некоторых понятий, которые в Армении трактуются извращенно. Речь об авторитаризме. Известно, что авторитаризм в Армении с подачи «прогрессивной западной либеральной мысли» принято рассматривать в негативных тонах, как нечто средневековое и антидемократическое. В этой связи должен сказать, что отождествлять авторитаризм с деспотией, тиранией, тоталитаризмом или диктатурой – крайне неправильно, ибо авторитаризм – понятие, относящееся не к демократичности или либеральности правления, а к числу лиц и институтов, занятых в правлении. К примеру, в Соединенных Штатах, являющихся классической президентской республикой, власть авторитарна: президент там единолично определяет внутреннюю и внешнюю политику и проводит ее при помощи своих секретарей в каждой из сфер, а правительства как коллегиального органа в США не существует. А в Германии нет авторитаризма: там парламентское правление, а политику определяет и реализует правительство – коллегиальный орган, формируемый парламентским большинством. Как видим, на примере двух развитых демократических государств Запада несложно понять, что авторитаризм не имеет ничего общего как с демократичностью власти, так и с диктатурой и более несносными вещами. Следовательно, давно пора отбросить псевдолиберальные предрассудки, вооружиться нормальным понятийным аппаратом и называть вещи своими именами, а самое главное – под понятием подразумевать именно то, чем оно является на самом деле.
Но какой тип правления – авторитарный или коллегиальный – более предпочтителен вообще и для Армении в частности? Полагаю, авторитарное правление более эффективно. К примеру, в США принципиально невозможны политические кризисы (там нет досрочных выборов, парламент роспуску не подлежит), тогда как в бывших европейских монархиях, унаследовавших от монархий парламентскую форму правления (Германия, Италия, Греция), кризисы неизбежны: любой экономический кризис имеет следствием политический, тогда как в президентской республике насущные вопросы научились решать не внеочередными выборами и правительственной чехардой, которые мало что меняют в действительности (типичный пример – Греция), а конкретными реальными делами. Более того, смешение законодательной и исполнительной властей противоречит самой идее республиканизма, главный принцип которого – абсолютное разделение институтов, принимающих и исполняющих законы. Об этом ярко говорится в статье Иммануила Канта «К вечному миру», но не будем сейчас углубляться в сущность республиканизма и пытаться понять, приемлема ли для республики парламентское правление. Лицам, доверяющим Канту и осознающим превосходство Соединенных Штатов (экономическое, политическое, социальное) над всеми парламентскими республиками западного мира, это станет ясно за очень короткое время, а остальным не стоит над этим задумываться.
Теперь о главном.
Главное в том, что оба типа демократического правления, авторитарный и коллегиальный, принципиально невозможны в Армении вследствие гипотетической невозможности самой демократии у нас. (Уточним, что демократия – это власть большинства, верховенство закона (над понятиями и традициями) и его одинаковое и единообразное применение, равенство в гражданских правах и свободах и т.п.). Дело в том, что Армения – восточно-азиатское государство, а на Востоке республики бывают либо диктатурами (и это является главной предпосылкой для ее нормального развития, безопасности и стабильности общества), либо слабо контролируемыми центральной властью территориями, управляемыми кланами (этноконфессиональными группами, военной олигархией и т.п.). Так, Ирак саддамовского периода был абсолютно стабильным государством, где за терактами за рубежом наблюдали по телевидению, государство экономически процветало, власть была в состоянии преодолевать и пресекать этноконфессиональные противоречия. Не стало диктатуры Саддама – не стало и Ирака: центральной власти сегодня там как таковой не существует, государством реально правят этноконфессиональные олигархические группировки и племенные кланы, порядка в стране нет, экономика не подает признаков подлинного развития (вследствие западной кабалы и аппетита местной олигархии), а по числу терактов Ирак уже давно является лидером в мире. Разумеется, Ирак – не единственная восточная диктатура, скатившаяся в пропасть хаоса и фактической ликвидации территориальной целостности государства, среди других жертв можно назвать Египет, Ливию, на очереди Сирия, а дальше уже Иран и те, кого захотят на Западе.
Ну а типичный, классический образец восточной республики, управляемой кланами в условиях естественного бессилия центральной власти, являет собой Афганистан. Что же там происходит с 1973г., с момента свержения короля? Напомним, что в этом полиэтническом, поликонфессиональном государстве все кланы признавали верховенство короля и мирились с фактом существования королевской власти, то есть король являлся объединяющей фигурой для всех и никого не интересовала его этноконфессиональное происхождение. То есть таджиков и узбеков не возмущало то, что ими правит пуштун, а умеренных в то время исламистов устраивало либеральное отношение королевского режима к политическому исламу всех мастей. Но как только рухнула власть, рассматриваемая всеми кланами как божественная данность, с которой необходимо было мириться, и в Афганистане установился республиканизм, так сразу же начался естественный и практически нескончаемый период раздора. Причем раздор оказался настолько сильным, что стало невозможным установление вменяемой центральной власти местными кланами без контролирования извне: и таджики во главе с Раббани и Шах-Масудом в союзе с узбеками, и пуштуны под предводительством Хекматьяра, и талибы (также этнические пуштуны), и нынешний якобы светский режим Карзая приходили к власти и лишались ее благодаря содействию внешних сил. Ну а на сегодняшний день режим Карзая держится исключительно на американских штыках и непременно падет под натиском талибов, как только американцы оставят его один на один с местными кланами.
Но еще раз рассмотрим невозможность установления демократического авторитарного или коллегиального правления на Востоке вообще и в Армении в частности. Постараемся разобраться в сущности клана. Что такое клан? Это объединение людей, возникающее вокруг сильного лидера в силу общего интереса. Интерес бывает разным и может быть продиктован как в силу этноконфессиональных соображений, как, скажем, в Ираке, где не может быть общего интереса между суннитами, шиитами и курдами, так и племенными, как в Ливии, где не может быть общего интереса между, скажем, берберами и туарегами, которых объединяла в едином государстве сильная власть Каддафи. Ну а в Армении, где нет этноконфессиональных и племенных противоречий, общий интерес возникает на основе коммерции и идеи достижения политической власти, основной гарантии коммерческого процветания. Как же образуются армянские кланы и что же делают их лидеры? Это мы видим каждый божий день, но не поленимся представить парой строк.
Так, Гагик Царукян, будучи авторитетным парнем, заводит отношения с другими авторитетами разных уровней и сфер, соглашается с ними в том, что надо покончить с карабахским кланом (или минимизировать его мощь), приглашает к себе в партию, обещает им парламентские мандаты, деньги, «проходы» в бизнесе и «крышевание», иммунитет от фискальной системы и правоохранительной машины и многое другое, а взамен требует голосов на выборах. Клан начинает работать, в период выборов делает все от него зависящее, а результат, как и полагается, принадлежит всему клану. Но случилось так, что ППА не смогла одолеть на выборах РПА, и в клане Царукяна начинается паника. Конечно, лидера никто не обвиняет, но итоги выборов не могут удовлетворить членов клана, так как в лучшем случае им достается очень мало. У клана два пути: либо уйти в оппозицию, либо согласиться с республиканцами на коалицию на их же условиях. Коалиция на правах младшего партнера не устраивает клан Царукяна, а уход в оппозицию, хотя и чреват тяжелыми последствиями, обещает больше перспектив. Но в любом случае клан Царукяна не хочет отказаться от властных рычагов, гарантирующих место у кормушки.
На первый взгляд, складывается парадоксальная ситуация, однако в армянских реалиях она выглядит вполне естественно. Например, Саркози проиграл Олланду ничтожным числом голосов (1% или 1.5%), но он покинул власть всей командой, на все 100%. В цивилизованных обществах, не имеющих клановой иерархии, люди понимают, что проигравший должен уйти, без всяких условий, и Саркози в лучшем случае сможет вновь претендовать на власть через пять лет. Ну а в Армении происходит следующее: клан Царукяна проиграл, но вместо того, чтобы молча уйти, он пытается остаться и обзавестись достаточными ресурсами для содержания своих членов. То есть даже будучи проигравшей стороной и потенциальной оппозицией, клан Царукяна хочет делить власть с победителем. Потому что сущность и стержень армянской политики – клановая иерархия, а сам феномен клана подразумевает то, что клан не может остаться за бортом власти и лишиться кормушки: в любом случае организации, если она является кланом, должно что-либо достаться.
Неудачи последних четырех лет правления президента Саркисяна являются продуктом кланового управления страной, точнее, усиления влияния кланов на управление государством, а не результатом деятельности государственной власти. Вина государственной власти и ее первого лица, пожалуй, заключается в том, что он не решился ликвидировать клановую иерархию в стране и перейти к авторитарному или коллегиальному правлению. Но обратимся к истории.