Единственной реальной задачей путинской шестилетки станет игра на удержание власти.
До своей инаугурации второй-четвертый президент России Владимир Путин собирался ехать на саммит «Большой восьмерки» в американский Кэмп-Дэвид. После неожиданно многочисленного и ожидаемо менее мирного «Марша миллионов» Путин передумал. Он пошлет вместо себя Дмитрия Медведева. Дмитрий потом передаст Владимиру, что думает Запад об отношениях российской власти с оппозицией. Самому Путину не хочется начинать с ответов на неприятные вопросы, которые теперь неизбежно будут звучать всё время, отмеренное ему на посту главы государства.
Путинский кортеж, мчащийся по пустой, перекрытой полицией и ОМОНом недружелюбной Москве, нагляднее любых статей, речей и указов обозначил главный смысл нового царствования. В условиях, когда страна более всего нуждается в модернизации, в развитии, в придании ей хоть какого-то внятно артикулированного смысла, единственной реальной задачей и возможностью путинской шестилетки станет муторная игра на удержание власти. В 2000-м Путин приходил как президент квазистабилизации и гарантий личной неприкосновенности ближнего ельцинского круга. В 2004-м стал президентом консервации вертикали. В 2008-м поставил зиц-преемника греть трон, чтобы вернуться национальным лидером. А вернулся постепенно дряхлеющим диктатором, все усилия которого будут направлены на то, чтобы уцелеть на посту. Наблюдая каждый день, как все сильнее плавится его тефлоновый рейтинг. Испытывая на себе неотменимый принцип заката политических кумиров — sic transit gloria mundi.
Пока власть бодрится. Медведев, подобно младшему товарищу главного дворового хулигана, говорит: мол, расслабьтесь, тандем — это надолго. Медведеву важно, чтобы Путин все еще считал его частью тандема. А всей путинской элите придется считать, на кого ставить, если их патрон станет критически непопулярен или в стране случится обвал, что неизбежно при малейших мировых экономических потрясениях.
В результате византийских комбинаций по сохранению режима и его персон проблема-2018 становится главной для России уже в мае 2012-го. Сразу после воцарения нового старого президента ключевой для стабильности страны вопрос: кто и каким образом станет следующим главой государства? Потому что нет ни институтов, ни процедур, а значит, и политической стабильности, которую эти институты и процедуры создают.
Слова действительно имеют свойство материализовываться. Путин назвал себя «рабом на галерах». Теперь ему придется грести как никогда сильно, и только для того, чтобы оставаться на месте. Более того, люди начинают осознавать, что гребут наши рабы на государственных галерах исключительно под себя. А страна никуда не плывет или уже приплыла. Путин сам приковал себя к этим галерам цепями властной вертикали. Паническая боязнь Путина уйти, а части провластной элиты отпустить его на заслуженный политический покой — лучший показатель убийственной неэффективности выстроенной им или его именем системы.
Поэтому наивно рассуждать о каком-то Путине 2.0 или о политическом будущем Медведева. Говорят: мол, Медведев такой слабый премьер, что на него можно спихнуть любые неудачи и уволить при первом удобном случае. Но если слабый, значит, и эффекта от увольнения не будет: противники все равно не поверят, что после такой отставки власть поменяется.
За 12 лет не просто накопилась естественная усталость от не самой эффективной и честной власти. За эти годы сформировался принципиально другой запрос, которому Путин в принципе не может соответствовать. Он президент «сохранения всего как есть». Но никакое государство, никакое общество, никакая биологическая система не могут оставаться неизменными, даже если ничего не менять. Имеющим глаза и уши надоел этот несменяемый безлюдный политический ландшафт за окном, эта какофония государственной пропаганды. Те, кто реально поднялся с колен, не хотят, чтобы с ними обращались как с биомассой. А царь, позволивший жажде власти поработить себя, сам стал ее рабом. Он может думать только о себе, о том, как не быть выброшенным с галер. Такая вполне античная трагедия разыгралась в России в начале второго десятилетия ХХI века.