Не в том смысле: что собирается сделать что-то плохое, к чему ее активно принуждали, а совсем наоборот – в том, что, наконец, приняла решение НЕ делать то, на что ей все намекали. Ну, точнее, не все, а Западная элита, но в данном случае это не принципиально – Меркель именно в этой элите играет важную роль и ее фактический отказ следовать утвержденным правилам игры может ей дорого стоить. Тем не менее, решение она приняла.
Даже в сухих строчках официальной хроники это решение выглядит очень эмоционально: «Канцлер Германии Ангела Меркель заявила, что не допустит ситуации, при которой ее страна должна будет отвечать по долгам других государств еврозоны, таких, как Италия и Испания. «Пока я жива, единой ответственности по долгам не бывать!», — сказала она во вторник на встрече с депутатами парламента от Свободной демократической партии, входящей в германскую правящую коалицию». Так современные политики не говорят, тем более по теме, по которой практически все сравнимые с ней по статусу не немецкие политики требовали прямо противоположного решения. И, естественно, возникает вопрос, почему она так долго сопротивлялась и почему приняла именно то решение, которое приняла. Разумеется, точного ответа на этот вопрос у меня нет, но гипотезу я вполне предложить могу.
Сама проблема евро, абсолютно очевидно, вышла за пределы и Греции, и Италии с Испанией, и даже Евросоюза. Причем если на Грецию еще деньги есть, то на всех остальных, скорее всего, нет. Но уже абсолютно очевидно, что дело тут не в деньгах, а в чем-то другом. В чем? У меня есть версия, что проблема в системных рисках международной финансовой системы. Если зона евро начинает сокращаться, как шагреневая кожа, то плата за эти риски неминуемо должна сильно вырасти и, не исключено, что она станет не по карману значительной части финансовых институтов. Иными словами, запустится цепная реакция банкротств, которую уже простой эмиссией на закроешь (поскольку эта плата, фактически, будет требоваться с любой транзакции).
Разумеется, это версия, но она, по крайней мере, объясняет разные несуразности ситуации, а именно, то, что тема еврозоны волнует многих, кто к ней не имеет особого отношения и то, что все требуют денег на закрытие «дыр», хотя абсолютно понятно, что это краткосрочные действия, а в целом «закрыть» проблему невозможно. Если же моя гипотеза верна, то никто и не думает о том, что будет потом, главное – не допустить системного обвала «здесь и сейчас».
Тогда, правда, возникает другой вопрос – а зачем тут Меркель? Ну пусть те, кого это сильнее всего волнует, даст своих денег, и все будет хорошо. Но тут вступает в силу другой эффект, который можно показать на примере: невозможно собирать деньги на помощь детям из бедной семьи, объясняя при этом, что их мама сейчас отдыхает на Канарах. Так и тут – «мама» Евросоюза и зоны евро – Германия, деньги у нее (пока, во всяком случае) точно есть – и пока она не раскошелится, все остальные не могут давать деньги, ну просто никак.
И тогда становится понятно, почему все давят на Меркель. Можно даже предположить, что ей говорят в кулуарах – типа, ты только обозначь, мы добавим! Хотя, не исключено, что и не говорят. Но уж требовать этих денег она могла точно. Тем не менее – она очень долго «кочевряжилась», а потом приняла явно очень сложное для себя решение – это видно по той эмоциональной форме, в которой оно вылилось. Какие тут могут быть причины? Опять-таки, мне кажется, что как представитель мировой политической элиты, в рамках принятых в ней правил игры, она бы хотела принять решение о выделении денег и принятии Германией на себя соответствующей ответственности. Но у нее не было уверенности, что хватит сил протащить это решение через Бундестаг и Конституционный суд Германии.
Опять же, у нее очень мало времени – в начале следующего года в стране выборы и устраивать соответствующую дискуссию в рамках предвыборной кампании – это от нее бы камня на камне не оставили. Она очень долго маневрировала, но, в конце концов, судя по всему, поняла, что продавить это решение у нее не получится. И тогда – решила сделать хорошую мину при плохой игре и изобразить, что она принципиально против той позиции, при которой немецкий налогоплательщик должен платить за Испанию или Италию.