С исследователем Центра исследований политики Восточной Европы Риналдсом Гулбисом беседовали Волдемарс Крустиньш и Марис Антоневичс.
— Представляемый вами центр исследований изучает то, что иногда образно называют «рукой Москвы». Но, как мы ранее спрашивали у вашего коллеги Андиса Кудорса, может быть, правильнее было бы посмотреть, как работают местные «пальчики»?
— Так как Россия находится по соседству с нами, наша внешняя политика зачастую становится нашей внутренней политикой. Если речь о «пальчиках», то Россия реализует свои цели при помощи различных инструментов. В Латвии это и посольство России, и Дом Москвы, и различные организации и представляющие их лица. Все это в поле наших исследовательских интересов. Эти связи отмечены и в недавних докладах Бюро по защите Конституции и Полиции безопасности. Оба эти учреждения до сих пор были очень осторожными в своих публичных высказываниях, поэтому можно предположить, что на этот раз у них было очень серьезное основание говорить о влиянии России. Москва не осталась в долгу с ответом — в последнее время наши службы безопасности получили самые большие упеки от российской стороны за порчу межгосударственных отношений. Эти упреки понятны. Только вопрос — почему политики Латвии не выразили поддержку нашим службам безопасности? Эстонские политики в этом смысле намного смелее…
— Недавно в Латвию приезжал Модест Колеров. У него высокое звание гражданской службы, можно сказать – генерал. Как пояснил в интервью посол России, Колеров приехал как частное лицо и не представляет российскую власть. Но вопрос — кто его сюда пригласил, и кто посещает эти лекции? Ваш центр туда приглашали?
— Нет. Но я ранее бывал на различных мероприятиях в Доме Москвы, и, кажется, что аудитория это одни и те же люди. О поездке господина Колерова в Латвию было больше информации, но часто такие мероприятия даже не рекламируются. Они проходят в ограниченном кругу. Позже о них можно узнать из публикаций в русской прессе. Я допускаю, что это делается осознанно, чтобы организаторы конференций сохраняли контроль над информацией, и чтобы ее нельзя было интерпретировать невыгодным для них образом.
Но не только по поводу этих мероприятий нужно волноваться, есть и другие неприятные тенденции в латвийском обществе. В конце июня выйдет моя и моего коллеги Мариса Цепуритиса книга о мифах во внешней политике Латвии. Результаты исследования неприятно удивляют. 50% опрошенных утопают в ностальгических воспоминаниях о Советском Союзе. В то же время мнение о Европейском союзе достаточно негативное. Это мы можем наглядно видеть 9 мая, когда отмечается День Европы. На мероприятие в Верманском саду вместе с министром иностранных дел Э.Ринкевичем и руководителем представительства Европейской комиссии Иной Штейнбукой собралось менее ста человек, которые запускали воздушные шары. В то же время у памятника «Победы» в Пардаугаве собрались десятки тысяч праздновавших. И снова – от политиков я не слышал оценки этой неприятной ситуации, не говоря уже о целенаправленной работе.
— В «прайде» участвовало больше, включая министра. Кто те политики, от которых вы хотели бы дождаться действий?
— Во-первых, от высших должностных лиц государства. Например, от председателя Сейма Солвиты Аболтини. После референдума 18 февраля было много политических заявлений о том, что что-то надо делать, каждый день проходила какая-то конференция, дискуссия. А потом все утихло, и за речами не последовало действий. Почему Солвита Аболтиня 9 мая не могла пойти к памятнику Победы и обратиться к собравшимся? Почему эту территорию добровольно надо отдавать Нилу Ушакову и Александру Вешнякову?
— Почему надо идти именно Аболтине? Президент государства ходил в газету »Час». Может быть, ему следовало бы продолжить?
— Это возможность обратиться к аудитории этих газет, до которой в прямом виде информация обычно не доходит. Журналисты «Часа» и «Вестей» обычно берут информацию информационных агентств и добавляют к ней свою эмоциональную интерпретацию. Можно сказать, что она пропускается через «фильтр». В прямом виде высказывания должностных лиц Латвии там появляются редко. То же самое надо сказать о телевидении. В русской аудитории доминирует Первый Балтийский канал (ПБК), который свои утренние передачи начинает с текстов о том, как в Латвии все плохо. Я очень надеюсь, что после сделки с TV3 и LNT будут укреплены и русские версии этих каналов — TV3+ и TV5, – и появится какая-то альтернатива ПБК.
— Но нужна ли она будет русским Латвии?
— Если суметь ее хорошо «упаковать» и преподнести, то будет нужна…
— Как ее надо «упаковать»?
— Телевизионную передачу можно сравнить с конфетой. Человек, прежде всего, видит бумажку и только потом начинает смотреть, что там внутри. Если бумажка сероватая, неинтересная, то и конфету никто не купит. Если на ТВ-экране будет мрачный чтец новостей, то зритель, по всей вероятности, переключит этот канал. Надо понимать разницу в менталитете. Русскоязычные СМИ информацию преподносят с большой долей эмоций, в то время как латыши делают это сдержаннее, нейтральнее. В «Вестях» каждый день на первых полосах большие и громкие заголовки, в латышских газетах так делают редко. Очевидно, к русской аудитории нужен другой подход.
— Русская пресса концентрируется на несправедливостях – куда ни посмотри, везде какая-то несправедливость
— И изменить это будет нелегко. Сомневаюсь, что это сможет сделать частный предприниматель, здесь надо также участие государства.
— Вы сказали, что власти надо активнее действовать, но в Латвии сейчас нет ни одного учреждения, которое непосредственно отвечало бы за это. У нас ведь нет политуправления как в независимой Латвии. Никто не обязан защищать идеологические ценности государства. Часто рассказывают, что Латвии нужны все, со всеми надо обниматься. Нужны ли такие господа Линдерман и Гапоненко?
— Разумеется, Линдерман и Гапоненко не нужны, они прямым образом угрожают основам государства. Но их деятельность это уже последствия, потому что поле, на котором они действуют, долго было оставлено на произвол.
— На референдуме 18 февраля 273 тысячи граждан проголосовали за предоставление статуса государственного языка русскому языку. Мы ждали, что последует профинансированное правительством исследование, которое выяснит, почему эти люди так сделали. Нам рассказывают, что это был «протест». И даже начинают подыскивать, против чего, и кто виноват. Подстраиваются к «протестующим».
— Слово »протест» у нас упоминается часто. Почти каждые выборы в Латвии – это »протестное голосование». Я как самое важное хочу выделить именно роль СМИ и рекламы. Так же, как благодаря предвыборной рекламе некоторым партиям удалось добиться хороших успехов на выборах в Сейм, и перед 18 февраля рекламная кампания в русских СМИ была очень впечатляющей. Она была вводящей в заблуждение. Недавно в Юрмале я говорил с людьми из России, которые были удивлены, что в Латвии в действительности можно свободно говорить на русском языке, никого за это не наказывают, и в Латвии русских не притесняют. Из СМИ у них сложилось совсем другое мнение. Эта картина целенаправленно искажается. Те 273 тысячи шли на коротком поводке за призывом «Будем бороться за свой язык!», но какой-то глубокий смысл протеста там не надо искать.
— Как вы оцениваете ход инициированного президентом государства примирения?
— До тех пор пока это относится к воевавшим по обе стороны солдатам, идея, конечно, хорошая. Им нет никакой надобности продолжать сидеть в окопах и косо смотреть друг на друга… Однако об этих вопросах надо говорить намного шире. Например, у меня создается впечатление, что Россия о бывших красноармейцах заботится больше – регулярно организуются различные мероприятия, публикуются поздравления и иным образом уделяется внимание. А о латышских легионерах пресса и политики обычно начинают говорить только перед 16 марта, и тогда эти разговоры больше связаны со скандалами и провокациями, которые могут произойти во время шествия. Проходит 16 марта, и о легионерах забывают, потому что больше нельзя делать политику…
И вообще разве примирение солдат сейчас главное, о чем надо беспокоиться? Мы ведь можем наблюдать, что в мероприятиях 9 мая принимает участие очень много молодежи, и с каждым годом это количество растет. В России 9 мая стало центральной идентичностью, и русские Латвии тоже принимают ее как свою. Есть ли у нас что предложить взамен? Если посмотрим, какие события на государственном уровне выделяются в истории Латвии, в основном там достаточно большой трагизм — 700 лет рабства, угнетение, оккупация, репрессии. И у русских в истории нет недостатка в трагизме, но они его осознанно затушевывают и выделают только свои победы… Когда мы начнем говорить о героях своей нации?
…Латыши в своей истории ищут виноватых, которые могут быть ответственны за наши несчастья, мы стараемся все оправдать тяжелой историей. Это так же, как Фрейд все пытался объяснить родителями и врожденными свойствами. Я не говорю, что история должна стать пропагандистской, что ее надо осознанно замалчивать или искажать, но сейчас история слишком мало используется для укрепления патриотизма.
(Публикуется с небольшими сокращениями).