Митинги, марши и прочие протестные действия на улицах Москвы то затухают, то продолжаются. Все это протекает сейчас уже довольно вяло. Создается впечатление, что не все участники акций хорошо представляют себе их цель. Подчас хочется голосом Леонида Якубовича попросить собравшихся повторить «задание на игру». Собственно говоря, невнятно объясняют цели своих мероприятий
и сами лидеры оппозиции. О них я много раз писал, сейчас о другом.
Поск
льку митингующие беспрестанно талдычат об изрядно подзабытых выборах, то, стало быть, легко предположить, что борются они за демократию в России. Вот отсюда, боюсь, эта жуткая разношерстность лидеров оппозиции. В России ведь толком никто не понимает, что такое демократия. Представления у каждого свои. Исторически это более чем объяснимо.
Ошибочно полагать, что с демократией покончили большевики в 17-м году. Они могли покончить разве что с ее робкими ростками. До февраля 1917 года в России вообще существовала неконституционная монархия, какая уж тут демократия?! А черта оседлости? Абсолютную монархию в своем историческом развитии прошли все европейские страны, но вот в России она сильно подзадержалась во времени в сравнении с ними. Татаро-монгольское иго тоже вряд ли способствовало развитию демократических идей в народных массах. Такие правители, как Иван Грозный, подчеркивали дистанцированность России от Европы и ее тенденций. Крепостное право в той или иной форме было везде, но лишь в России продержалось до второй половины XIX
века.
Ну и, из песни слова не выкинешь, пришли большевики. Печально, что от слова «демократия» они не отказались, напротив! Именно свой режим, с голодомором и раскулачиванием, десятками миллионов граждан, превращенных в лагерную пыль решением особой тройки, заменившей для удобства суды (поначалу и вовсе был революционный трибунал, которому не требовалось для расстрела ничего,
кроме классового сознания), пропиской, лишением крестьян паспортов и многим другим подобным они громко и публично, с присущей им методичностью, ежедневно именовали в газетах и по телевидению единственно демократическим.
Дальше — по Геббельсу, чем примитивнее ложь, тем она и эффективнее, народ ведь верил! Не все, конечно, за вычетом несчастной российской интеллигенции. Весь социалистический лагерь (ключевое словцо, учитывая и историю, и железный занавес) коммунисты именовали странами народной демократии.
Тут уместно заметить, что отечественные лидеры к самому этому слову «демократия» испытывали
какое-то странное чувство, а может, гамму чувств. То ли потаенный пиетет, то ли плохо скрываемое отвращение. Вот просто взять и сказать, у нас, дескать, демократия, язык не поворачивается и поныне. Коммунисты талдычили именно про народную демократию. Это у них от сильнейшего недостатка образования. Ленин крайне паршиво учился в Казанском университете. Сталин и вовсе в провинциальной семинарии, но там, объективности ради, обучали до революции все же лучше, чем в
Высших партшколах, где якобы грызли гранит неведомо какой науки Брежнев со товарищи. В результате все эти откровенно сероватые мужики (о малограмотном Хрущеве и говорить неудобно) не понимали, что «народная демократия» — это пресловутое «масло масляное», ведь «демос» — по латыни народ.
Горбачев заговорил о непонятной демократизации. Что такое демократия — хоть в словаре можно узнать, а демократизация… осторожненько так, и где ее границы, до куда дозволено, то лишь генсек ЦК КПСС и ведает.
Ельцин о демократии рубанул, как водится, с плеча, но о его бедовом времени чуть позже.
Владимир Путин заговорил о суверенной демократии. Что это такое, опять же, знает только он да
его главный идеолог Владислав Сурков. Ясно одно: раз не просто демократия и баста, значит, нет таковой.
Пожалуй, в народном сознании понятие «демократия» наиболее пострадало при Ельцине. Сам первый президент с фантастической скоростью перекрасился из кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС в ярые борцы за демократию. Подлинный либерал Егор Гайдар спас страну от голодной смерти, но жизнь людей резко ухудшилась. Гайдар, по обыкновению не снимавший белых перчаток, не занимался пропагандой и не стал разъяснять, что виновны в этом его предшественники — коммунисты. Вскоре Егора Тимуровича подвинули, и правительство возглавил бывший член ЦК КПСС Виктор Черномырдин. Министров гайдаровского призыва из кабинета выперли. Но власть российская гордо именовалась демократической. Все тяготы переходного периода, проводимого под руководством двух матерых старых большевиков Ельцина и Черномырдина, народ приписал демократам. А тут еще Чубайс с его ваучерами…
В результате слово «демократ» стало в народе ругательным, сродни популярному термину, которым грубо обозначают лиц нетрадиционной сексуальной ориентации.
Объективности ради отмечу, что внутренней потребности в свободе у россиян нет и сроду не было. Увы, нет и понимания простенького факта: только в демократических странах народ живет от пристойно до хорошо. Там, где демократии нет, неизбежно возникает что-то жутковатое, от Кубы до Советского Союза, чтоб не поминать к ночи Кампучию.
Поэтому митингующие россиян в основном раздражают. Они же шумят, мешают, а чего хотят — хрен их разберешь. А разобрать действительно сложно. Если среди лидеров оппозиции неосталинист Удальцов, национал-большевик Лимонов, шоу-дива Ксения Собчак вперемешку с записными либералами вроде Бориса Немцова, то понять цели этой разношерстной компании попросту невозможно.
Впрочем, они-то эти цели декларируют открыто и постоянно. Они — за демократическую Россию, ясный перец! Стоит ли говорить, что все они именуют себя убежденными демократами?!
Я в ближайшее время непременно схожу в Публичную библиотеку. Хочу порыться в исторических документах. Если выясню, что Иван Грозный с Малютой Скуратовым гордо именовали себя первыми русскими демократами, непременно сообщу об этом читателям «МИГа».