Вчера президент Владимир Путин на Петербургском международном экономическом форуме затронул темы развития демократии, вовлечения граждан в формирование повестки дня и выбор решений для важных госзадач. Но было видно, что демократизация политической жизни — вынужденная мера власти для дальнейшего экономического развития страны.
По словам президента, государство должно быть открытым обществу. Путин также высказал убеждение в том, что в демократической системе должны быть учтены и защищены интересы не только большинства, но и меньшинства. Данный посыл главы государства понятен: это его обращение и к бизнесу, и к активной части общества, которая требует перемен.
В будущем государству придется договариваться с рассерженными и протестующими. Жесткая конфронтация с ними неблагоприятна как для российской бизнес-элиты, так и для развития нашей экономики. Поэтому государство, таким образом, планирует выводить ситуацию в конструктивное русло. Другой вопрос заключается в том, что в настоящий момент у властей предержащих отсутствуют конкретные методы решения данной задачи. Однако главное — декларация общего стратегического вектора.
Другое заявление Путина о том, что все гражданские инициативы, которые соберут 100 тыс. авторизованных подписей в Интернете, будут рассмотрены федеральным парламентом, также относится к этому новому вектору. Однако непонятно, как этот механизм будет функционировать? Ибо подобное количество подписей в Сети набрать достаточно просто. И здесь возникает проблема, так как в случае введения данного правила наши системы, принимающие решения, будут завалены подобными просьбами.
Более функциональными были бы предложения о каналах социальной мобильности, соцзащите, строительстве карьерной перспективы — всех тех вещах, которые являются двигателем современных демонстраций. Так как сегодня протестуют не столько против прошедших выборов, а за наличие жизненной перспективы, что сегодня потребительская экономика не гарантирует.
Зачем вдруг Путину понадобилось делать подобные заявления на экономическом форуме? Реакция капитала на протесты граждан очевидна: чем выше недовольство — тем более неустойчивую ситуацию видит для себя бизнес. А он, в свою очередь, голосует деньгами, и мы в этом плане получаем отток капитала, что подтверждает статистика Министерства финансов. Социальный мир — мерило степени устойчивости ситуации в целом, а также маркер для бизнеса: может ли он вообще вкладываться в нашу страну в рамках долгосрочных инвестиционных проектов.
Однако можно только гадать, ждать ли каких-либо реальных политических изменений после вчерашнего выступления президента. Но понимание того, что ситуацию нужно решать конструктивным образом, существует, а механизмов, как именно это будет решаться, сегодня не просматривается.
Нынешний приход Путина в Кремль кардинально отличается от его предыдущих президентских сроков, так как ситуация изменилась. Если в 2000-е был запрос на стабильность, то сейчас появился запрос на развитие. Получается, что сейчас Путин сталкивается с проблемами, которые породило его предыдущее правление. Был накоплен некий запас прочности, ликвидировано ощущение усталости и созрел запрос на то, чтобы конвертировать это в какое-то новое качество.
Несмотря на то что мировая экономика входит в очередной виток кризиса, у нас есть некий запас прочности. И сегодня в России протестуют люди, которые хотят конвертировать имеющийся у них запас в новое качество: понятные жизненные перспективы и рост, а также в дальнейшие возможности жить в России и достигать своих целей.
Вчерашнее выступление Путина — проявление рефлексии власти, понимания ситуации и попытки нащупать каналы коммуникации. Если раньше путинское управление сводилось и концентрировалось к внутриэлитным переговорам, то теперь власти приходится входить в новый жанр — публичной политики. Но ответа на вопрос, «как начать перемены», у главы государства пока нет. Методологически можно предположить, что решение проблемы может лежать в усложнении системы управления. Так как любая демократия отличается от недемократии степенью сложности. В любом случае хорошо, что у власти появилось понимание того, что политическая трансформация необходима для экономического развития.