В России на День Независимости прошел оппозиционный «Марш миллионов». Можно ли сравнивать российскую волну протестов с белорусской? Какие совпадения и различия в действиях властей? Можно ли констатировать солидарность авторитарных режимов?
На эти вопросы отвечают участники программы «Экспертиза Свободы» — политический обозреватель Павел Шеремет из Москвы и политолог Юрий Чаусов из Минска. Ведущий — Валерий Карбалевич.
Карбалевич: Российские протестные акции за последние полгода всколыхнули Россию. Сегодня трудно делать выводы относительно того, как они повлияют на страну, будут ли они нарастать. Попробуйте сравнить их с белорусскими уличными акциями. В чем сходство и различие?
Шеремет: Отличие российского протеста от белорусского заключается в том, что российский протест свеж. Там нет психологической усталости, присущей Белоруссии, где борьба за свободу продолжается много лет, где сменилось несколько поколений борцов. В России массовый протест — новое явление. Кроме того, белорусский протест существует в условиях постоянного и жесткого давления репрессивной машины. А в России это давление только начинается.
Есть различия и относительно состава участников. В России это протест богатых, среднего класса, который борется за какие-то новые правила игры. Это сторонники либерализма, правых партий. Здесь борьбу ведет бесприютный избиратель, который не имеет представительства в парламенте. А в Белоруссии — это протест бедных, протест больше идеологический. Люди борются за свободу, независимость.
Чаусов: Различия предопределены траекторией предыдущего периода протестных акций и политическими системами двух стран. Как бы там ни было, но уровень плюрализма (не демократии) и согласования позиций различных лоббистских группировок в российской политической системе намного выше, чем в Белоруссии. Это во многом предопределено и личным характером властителей, и размерами стран.
Если говорить о сходстве, то стоит обратить внимание на технологии. Большое влияние на них оказывает современное информационное общество. Координация происходит через социальные сети, высмеивание властителей через интернет.
Также сходство выражается в децентрализации протеста. Власть сталкивается с тем, что, ударом по лидерам не удается сбить протестную волну. Думаю, Россию еще ждет своя «Революция через социальную сеть».
Карбалевич: Если в начале уличных акций руководство России демонстрировало готовность слушать оппозицию, были сделаны определенные шаги по пути политических реформ, то в последнее время Кремль делает ставку на репрессии. Принят драконовский закон о митингах. Проводятся обыски на квартирах лидеров оппозиции. Не кажется ли вам, что в России все повторяется по сценарию, который белорусам хорошо известен?
Шеремет: Россия сейчас на историческом распутье. Я считаю, что в России будет резкое похолодание политического режима в сторону диктатуры. К этому склоняется и большинство экспертов. И ход последних событий это подтверждает.
Многое будет зависеть от экономической ситуации в России. Если вторая волна мирового экономического кризиса накроет Россию, то к политическим протестам добавятся и социальные. Тогда власть начнет паниковать и может пойти по самому простому пути: по пути закручиванию гаек.
Отличие российского авторитарного режима от белорусского заключается в том, что в России он более публичен. В Беларуси диктатура определяется характером ее главного носителя — Лукашенко, человека темного, жестокого, который уже изолировал себя от всего цивилизованного мира. А российская правящая элита тесно интегрирована во всемирную общность, она стремится играть серьезную роль в мировой политике. Поэтому совсем сжигать мосты в отношениях с Западом она не хотела бы. Но логика войны может и Путина завести в тупик, из которого обратной дороги нет.
Чаусов: Действительно, интегрированность российской правящей элиты во всемирный истеблишмент может сыграть решающую роль, и дело не дойдет до установления террористической диктатуры, которая основывается исключительно на силе. Российский правящий класс не раз демонстрировал склонность к более изящным шагам, которые внешне выглядят более культурно. Вроде манипуляций с преемственностью Медведева и возвращением Путина.
Карбалевич: В последнее время Путин начал активно и демонстративно поддерживать режим Лукашенко. Происходит поддержка и экономическая, и политическая. Не кажется ли вам, что российский президент, травмирован последними протестами в России, стал лучше понимать своего белорусского коллегу? Происходит то, что публицисты называют «солидарностью диктаторов» на почве страха перед революцией?
Шеремет: Нет, я абсолютно не поддерживаю ту точку зрения, что из-за внутренних политических проблем Путин лучше понимает Лукашенко и тянется к нему как к более опытному диктатору. Я уверен, что политика на 2/3 состоит из психологии. А психологически Путин и Лукашенко — абсолютно несовместимые личности.
Для Путина базовая идея нынешнего президентского срока — реинтеграция на постсоветском пространстве через таможенный, экономический союз. Поэтому он так угождает и Белоруссии, и Казахстану. Дружба между Путиным и Лукашенко, которую мы наблюдаем в последние месяцы, продлится ровно столько, сколько Лукашенко будет выполнять требования Москвы по вопросу участия в этой интеграции. Но Лукашенко — диктатор, который не терпит никакого влияния. Поэтому столкновение этих двух политиков неизбежно. Ведь интеграция с Россией ведет к политической смерти Лукашенко. Он это прекрасно понимает, поэтому постарается еще раз обмануть Россию, получить преференции, но не откажется от своей власти в пользу интеграции.
Чаусов: Белорусский режим проявляет склонность к дружбе с любыми диктатурами или странами с авторитарными тенденциями: Ливия, Венесуэла и др. И Россия — в том числе. Но в отношениях Белоруссии и России есть факторы посильнее: геополитика, экономическая зависимость Белоруссии от России. Поэтому между Лукашенко и Путиным нет сердечной дружбы. Например, такая как была между Лукашенко и Каддафи. Экономическая зависимость Белоруссии от России не позволяет Лукашенко искренне выступать в поддержку российского авторитаризма. Он будет пытаться использовать тенденцию к дестабилизации России в свою пользу.