Сегодняшний социально-политический кризис в России потому так потенциально силен, что является кризисом цивилизационным, точнее, борьбой за цивилизационный выбор. Но прежде несколько вводных слов, без которых логика автора не ясна.
Первое. Автор моделирует цивилизацию (сильную самостоятельную культуру) как одновременно силовое поле, воздействующее вокруг себя, и как гигантский одноклеточный организм — с ядром и периферией, со стремлением выпускать псевдоподии, растворять инородные включения, взаимодействовать с внешним миром через оболочку-мембрану…
Второе. Автор маркирует политико-идеологический спектр вдоль вектора отношений между ядром культуры (социокультурной системы) и периферией, точнее, между прошлым системы и гипотетическим будущим.
В этой системе «правые» — ближе к ядру, к цивилизационной «матрице», к классическому периоду культуры, а левые — к цивилизационным мутациям.
Поэтому западные правые несут ностальгию по классическому либерализму XIX века романтических наций, ультраправые — по сословному и идеократическому Средневековью империй, а левые — предвосхищают бесконечное развитие универсалистской, коммунистической, гуманистической и демократической составляющих западной иудео-христианской традиции.
Третье. История Руси-России делится на четко разделенные периоды (применим греческое понятие эоны). Эти эоны почти не имеют преемственности, память о прошлом в них тщательно уничтожается, а пафосом является борьба с наследием предыдущего эона. С принятием православия начинается смертельная схватка с языческим периодом — его наследие выкорчевывается так же тщательно, как выкорчевывалась еврейская языческая традиция при первом в истории человечества инквизиторе — пророке Илье. Московский период был посвящен истреблению удельной феодальной традиции. Петровско-Петербургский период был перманентной войной с Московским периодом, а Советский — с Петровским. Новый — Неоудельный (Ельцинский) «эон» — посвящен преодолению наследия Советского.
Четвертое. Автор рассматривает историю цивилизаций как процесс постоянного «отпочковывания» цивилизаций и их «облучения» воздействием соседних центров. Изначально было всего несколько цивилизаций: Египет, Месопотамия, Индия, Китай и три цивилизационных пучка Америки — инки, майя и ацтеки. Потом появилась Эллада. Экспансия эллинизма подготовила почву для ислама и православия. На рубеже новой эры «радиация» эллинизма «переработала» Рим и Иудею. Потом Рим подвергся мутагенному воздействию христианства, возникшего на стыке еврейского и греческого культурного экстрима. Иудаизм же стал памятником античного неоплатонизма. Индия создала созвездие «дочерних» цивилизаций — Тибет, Индонезия, Кампучия, Таиланд… Китай — Япония, Корея, Вьетнам…
Русская цивилизация (Киевская, Владимирская и Московская Русь) — дочерняя цивилизация от Византии (наряду с Балканской и Закавказской).
Однако в XVIII Русская цивилизация была «перемагничена» (Западно)Европейской «материнской» цивилизацией.
В XIX веке сложилась современная картина цивилизационной «ромашки»: от Европейского ядра отходят «лепестки» — Североамериканская дочерняя цивилизация, Латиноамериканская и Русская. Автор считает возможным выделить еще две дочерние цивилизации — Южнобалканская (б. Югославия без Словении), Греция, Албания, Болгария) и Израильскую (бывший Идишленд — еврейство Центральной и Восточной Европы).
Итак, что же происходит в современной России?
Она является полем битвы между двумя цивилизационными матрицами: Сталинско-неовизантийской, Русско-европейской.
После разрушения Лениным и его сподвижниками цивилизационных основ Петербургского «эона» Сталин создал новую — Неовизантийскую (Неомосковскую) имперскую цивилизацию. Поэтому привязанность к Сталину — это верность или привычка к цивилизационной модели. В этом отличие массовых чувств к Сталину от чувств к Ленину. Ленин — последний создатель мировой псевдорелигии. Ленинизм (или, если угодно, русский большевизм) — та самая предсказанная неославянофилами «Русская идея», которая попытается указать путь человечеству. Империя Сталина отказалась от ленинистского универсализма, и поэтому Ленин сейчас значительной популярней за пределами России, чем в ней, где его изображения, топонимы и памятники мелькают на каждом углу. Зато Сталин стал символом всей мессианско-имперской русской традиции.
Неовизантийская матрица — это средневековое ядро Русской цивилизации, концентрат ее традиционализма.
Этой матрице противостоит сделавшая за последние тридцать лет мощный рывок Русско-европейская. В 1990-92 годах коммунизм в России пал под ударами коалиции «европейцев», стремящихся к либерализму, и традиционалистов, считавших партийно-номенклатурную систему вызовом своим патриархально-уравнительным идеалам, и воспринявших Ельцина как аватару Сталина.
От всего происходящего некая шизофрения отечественного идеологического спектра. Их ведь два: традиционалистский (ядро) и западнический (периферия). И в каждом есть свои левые и правые. Например, неизбывный признак традиционализма — приверженность имперским ценностям. «Западники» же устремлены к русскому национальному государству. Именно это бросило русских националистов к коалиции с «Болотной», а Зюганова — к тактическому антиоранжевому союзу с Кремлем. КПРФ Зюганова вообще партия цивилизационного фундаментализма (фундаментализма Неовизантийской матрицы), поэтому ее надо считать не сбившейся с пути левой партией, а аналогом, например, каких-нибудь иранских популистов-исламистов.
Сейчас мы видим, как все более четко поляризуется общество. По одну сторону — защитники Путина, Кадаффи, Башира Асада, чести и достоинства патриарха Кирилла, права родителей невозбранно пороть детей и борцы с «гомосексуализмом»*. По другую сторону — сторонники демократии, защитники Pussy Riot и светского государства.
Это именно цивилизационный конфликт. Российские поклонники социального патернализма совсем не похожи на западных левых, без устали проклинаемых Латыниной.
Они еще и приверженцы опричной деспотии, где сакральная власть освобождает их от участия в жизни государства и периодически подкрепляет свою легитимность чистками среди элит и субэлит.
По потенциальному накалу противостояния нынешняя ситуация быстро приближается к цивилизационному конфликту большевистских масс и деклассированной интеллигенции с дворянством Петербургской цивилизации 1917-1920 годов. Вся разница в том, что сейчас атакуют «белые» — русские европейцы, а «евразийские» массы омещанились и хорошо выдрессированы годами путинской полицейщины, и потому предоставляют возможность любимой и сакральной власти защищать свой привычный образ жизни.
Это еще и европейская битва, поскольку Путинская Россия стала последним прибежищем доктрин, отрицающих идеологию Просветителей, бастионом средневекового по духу романтического консерватизма и квазимонархизма в стиле де Местра.
Но все говорит в пользу оптимистического развития.
Неовизантийская матрица разрушается вот уже 60 лет и никаких перспектив, в том числе за счет культурной подпитки в виде, например, революционного исламского фундаментализма или всплеска православного фундаментализма, у нее нет.
А любые формы массового фашистского движения в нынешних условиях будут оппозиционны Кремлю. К тому же, поскольку правящая номенклатура состоит пусть из поверхностно, но европеизированных чиновников и силовиков, она одним этим вызывает раздражение и ненависть у наиболее последовательных сталинских фундаменталистов, в любой момент готовых открыть у нее в цивилизационном тылу «второй фронт».
В этом смысле путинская партия власти исторически обречена, а завершение европеизации (подтягивания «дочерней» модели к «материнской») запрограммировано. Речь идет только о времени (ибо каждый год путинизма — это все более тяжелое развитие социального некроза и разложения государства) и о степени издержек для общества — число жертв и глубина кризиса, в который революция ввергнет страну.
* С позиций традиционной Русской цивилизации однополый акт допустим только если он насильственный, принудительный.