Кому на самом деле была выгодна смерть Сергея Магнитского …
«Когда речь заходит о «деле Магнитского», градус политической истерии мгновенно вырастает до небес — сразу же вспоминают ужасную историю с гибелью юриста Hermitage и делают мгновенный вывод, что кровавый режим довел его до смерти намеренно, а миллиарды из бюджета были украдены самими следователями, ведущими «дело Hermitage». При этом про роль Браудера и его коллег в этой истории вообще никто и никогда не упоминает. Зато натренированная аудитория активно жмет кнопки ретвита и репоста со словами «вы должны потратить на этот ролик N часов из вашей жизни». Но при этом о подлинности описанной в ролике истории даже никто не задумывается», — говорится в опубликованной пользователем ЖЖ politrash_ru статье «Магнитский, Браудер, Hermitage Capital и чудесные метаморфозы» (перевод с английского).
Как отмечается в статье, для того, чтобы получить подобный эффект глава Hermitage, как известно, привлекал весьма известных персонажей, включая большого поклонника кировских спиртзаводов и лесопилок. «В общем-то, совершенно не случайно, что недоделанный лесопромышленник регулярно общается с представителями Hermitage, чего совершенно не скрывает. На коммерческой ли основе происходит это общение, как в случае с атакой на Дерипаску и Шувалова, или бесплатно, история умалчивает, но предположения сделать в данном случае довольно легко», — говорится в статье.
Не так давно Конгресс США сделал еще один шаг к принятию «Закона Магнитского». Закон направлен на защиту россиян от россиянских же чиновников, которые нарушают наши права. По нему, любому чиновнику, которого подозревают в причастности к любому преступлению в России, могут а) отказать в визе или, что гораздо интереснее, б) заморозить его активы, то есть, по сути, конфисковать. «Такая трогательная забота Госдепа», — резюмирует автор статьи.
«Сам закон выглядит весьма сомнительно даже для юриста первокурсника. Одно дело не пускать к себе подозрительных иностранцев – это святое право любого государства. Но вот заморозка активов на основании только одного подозрения как-то не очень сочетается со святостью частной собственности, к которой Россию так часто призывают. А уж в случае с Магнитским все подозрения основаны исключительно по науськиванию только одной стороны, Hermitage Capital. Причем стороны далеко не беспристрастной. Версии Следственного Комитета никто и не собирался слушать», — отмечается в статье.
Поводом к принятию послужила громкая история с приключениями западного инвестфонда Hermitage Capital в России, в которой оказалось гораздо больше трупов, чем принято в финансовых кругах. В их числе оказался некто Сергей Магнитский, бухгалтер, который вел дела Hermitage в России и впоследствии скончался при туманных обстоятельствах в «Матросской Тишине». Что особо печально, все это случилось не так давно, в 2009 г. «То есть когда автомат Калашникова и граната Ф-1 вроде бы уже утратили свойство финансовых инструментов», — отмечает автор статьи.
Сама история началась гораздо раньше, в 1996 году, когда молодой банкир Уильям (Билл) Браудер решил воспользоваться плодами, которые сулила приватизация в России. Недавно созданные крупные акционерные компании существовали в полном беззаконии, параличе государства и разгуле криминала. Как следствие, они были существенно недооценены и представляли большой интерес для инвесторов. Риски останавливали большинство из них, но они не остановили Браудера.
С самого начала вся история отдает голливудским триллером. Дедушка Браудера был Генсеком Коммунистической партии США и одновременно управлял сетью шпионов НКВД. Человек, который дал Браудеру первоначальный капитал — Эдмонд Сафра, позже оказался замешан в скандальном деле по похищению $4,781 млрд. из транша МВФ России, а в 1999 году погиб при пожаре собственного особняка в Монако. Позже следствие квалифицировала пожар как поджог.
В 1996 году Браудер открыл Hermitage Capital Management со стартовым капиталом 25$ млн и с головой окунулся в опасный мир бизнеса России 90-х годов. Уже через месяц фонд показал прибыль в 40%, что привлекло к нему внимание с инвесторов со всего мира. Вскоре The New York Times опубликовала сводку его успехов, и недостатка в новых инвесторах фонд уже не испытывал. Уже к 1998 году под управлением Браудера было около $1 млрд. Потом случился кризис, и фонд потерял 88% стоимости, но Браудер не терял энтузиазма.
«Неустойчивость российского фондового рынка не была единственной проблемой Hermitage. В те благословленные времена крупные акционеры вытворяли такое, от чего бы легендарные американские бароны-разбойники XIX века застенчиво краснели. Для погружения в те реалии рекомендуется почитать про мытарства матерого финансиста Кеннета Дарта с Ходорковским. Поскольку Hermitage чаще всего выступал в роли миноритарного акционера, проблема защиты своих инвестиций стояла остро, как никогда», — пишет автор статьи.
Так, в 1997 году компания Потанина СИДАНКО объявила о планах выпуска конвертируемых облигаций, при которой количество акций увеличивалось в три раза, и акции были бы доступны только крупным акционерам по цене значительно ниже рыночной. Hermitage на тот момент владел долей в 2% и, в результате такой эмиссии, терял бы большую часть стоимости этой доли.
Чтобы защитить инвестиции своего фонда, Браудер запустил широкую медийную кампанию. Используя обширные связи Сафры, фонд организовал серию публикацию в ведущих бизнес изданиях, таких как the Financial Times и the Wall Street Journal. Так как те, кто участвовал в выпуске, поддерживали бизнес-контакты за рубежом, вскоре кампания по давлению увенчалась успехом, и выпуск был отменен. Hermitage не только защитил свои инвестиции, но и получил прибыль.
Впоследствии такая тактика стала краеугольным камнем в деятельность фонда в России. Используя публикации в прессе, иски и политическое влияние за рубежом, Hermitage защищал свои инвестиции и боролся с деятельность руководства, которая препятствовало росту акций, отмечается в статье. В результате, доверие инвесторов к компании росло, а вместе с ним и цена акций, принося, таким образом, Hermitage прибыль. Сам фонд с гордостью окрестил этот механизм «эффект Эрмитаж».
«Но это только одна сторона истории, та, которую Hermitage предпочитает размещать в своих пресс-релизах. На деле, деятельность фонда зачастую выходила за рамки простой борьбы за права миноритарных инвесторов и граничила с гринмейлом», — говорится в статье. Российская законодательная система в то время была очень сырой, и даже вполне невинная деятельность крупных компаний часто лежала в «серой» зоне законодательства. Таким образом, компании были крайне уязвимы к такому роду давлению, сказано в публикации.
К 2004 году Hermitage Capital являлся крупнейшим инвестиционным фондом в России – под его управлением находилось 3,5$ млрд, представляя интересы более 6000 инвесторов. Неоспорим также и его успех – фонд показывал среднегодовую доходность в 34,5%, вдвое опережая индекс РТС. И это с учетом потерь от кризиса 1998 года. Сам Браудер также не остался в накладе – по разным оценкам, он заработал около 120$ млн.
«За эти годы фонд наработал огромное влияние – он поучаствовал в изменении планов реформ РАО ЕЭС, смещении всесильного того Рэма Вяхирева с поста председателя Газпрома и препятствовал консолидации акций дочек Роснефти. Той самой, которая является вотчиной Сечина, – человека, который, если верить западной прессе, называют Дартом Вейдером, и который якобы единолично стоит за разгромом империи Ходорковского. Так или иначе, очевидно, что фонд успел оттоптать пальцы многим влиятельным лицам, и его деятельность вскоре заинтересовала правоохранительные органы», — пишет автор статье.
До сего дня точно не известно, кто лоббировал запрет на въезд Браудера. Обычные подозреваемые здесь – Сечин или люди, связанные с Сургутнефтгазом, но дальше журналистских гипотез это не идет. В 2007 Браудер встречался с Медведевым в Давосе с просьбой разрешить вопрос с его визой, но к тому времени фонд ликвидировал почти все активы. Ирония в том, что преследование сослужило Браудеру хорошую службу – Hermitage продал активы близко к пику стоимости, избежав кризиса 2008 года. В Москве на тот момент уже оставалась только горстка сотрудников. И здесь версии событий Hermitage и Следственного Комитета резко расходятся, отмечается в статье.
Учитывая таланты Браудера в сфере ПР, было бы несправедливо описывать его версию здесь полностью. Он прекрасно справился с этим сам. Его интервью на эту тему появились в самом широком круге изданий и каналов – от деловых изданий до журналов о светской жизни. «Надо отдать ему должное – он, как следует, нагнетает мрак и клюкву», — пишет автор публикации. В наличии страшные рассказы о русской мафии, цитаты из «Крестного отца», ФСБ-наследница-КГБ и прозвище Неприкасаемые. «Вот сайт, канал на Youtube с дюжиной роликов и подробная презентация, на английском и на русском языках», — пишет автор статьи.
Когда началось расследование деятельности фирмы со стороны российских правоохранительных органов, то для навигации сквозь дебри Российского законодательства Hermitage Capital пользовался услугами другой фирмы, Firestone Duncan. Ее руководитель – Джеймисон Файерстоун — позже принял активное участие в отстаивании версии фонда. Весьма интересная личность, он перебрался из США в Россию в начале 90-х, прекрасно освоил русский (в отличие от Браудера, кстати) и основал фирму, предлагающую юридическое и бухгалтерское сопровождение иностранным компаниям.
Одним из сотрудников Firestone Duncan и был Сергей Магнитский. В зарубежной прессе с подачи Hermitage он фигурирует как юрист или даже адвокат, но на деле он закончил институт по специальности «Финансы и кредит», имел аттестат аудитора и всю жизнь работал бухгалтером и аудитором. «Сделано это, видимо, чтобы усилить весомость обвинения – звание адвоката подразумевает адвокатско-клиентскую привилегию, а, следовательно, любое уголовное преследование в его отношении — уже серьезное нарушение (адвокат является спецсубъектом уголовно-процессуального права, поэтому его уголовное преследование за законное представление интересов клиента может считаться нарушением)», — сказано в статье.
Как отмечается в публикации, у следствия имелись веские основания для проверки остальных структур фонда. Как говорит сам Браудер в интервью в Tattler, в офис Hermitage позвонил подполковник Кузнецов и сказал: «Чем раньше мы встретимся, тем скорее ваши проблемы исчезнут». Сотрудник фонда принял этот звонок за вымогательство взятки и проигнорировал его.
Неудивительно, что следующим шагом правоохранительных органов стал обыск в офисе фонда. В его ходе было изъято множество документации, в том числе учредительные документы и печати трех структур: ООО «Парфенион», ООО «Махаон» и ООО «Рилэнд».
На момент изъятия документов эти три структуры не имели на балансе никаких активов, но до этого показали прибыль на сумму около 1$ млрд. После обыска руководство фонда осознало, что положение принимает серьезный оборот, и срочно начало вывозить ключевых сотрудников Hermitage и Firestone Duncan в Лондон. Вскоре единственным из них, кто остался в Москве, был Магнитский.
Как отмечается в статье, «Магнитский был для следствия ключевой структурой – были веские доказательства, что он являлся создателем схемы ухода от налогов, а его показания могли привязать к ней Браудера, как главного заказчика». К тому моменту Магнитский подал документы на Британскую визу и забронировал билеты в Киев, а, учитывая историю экстрадиций из Британии, было ясно, что ждать больше нельзя. 24 ноября 2008 года его арестовали и, после заключения врачей, которые признали его здоровым, и поместили в СИЗО №5.
Вскоре Магнитского перевели в «Матросскую Тишину», где у него диагностировали холецистит и назначили плановое УЗИ и операцию. Но вскоре его перевели в Бутырку, указав в качестве официальной причины перевода «ремонт в Матросской тишине». Медицинская часть Бутырки была оборудовано значительно хуже, и Магнитский в течение месяца не мог попасть на прием к доктору; его состояние начало ухудшаться.
«Сторона Браудера утверждает, что его пытали, но это не соответствует действительности. Во время заключения, Магнитский вел подробный журнал, в котором нет ни слова о пытках, и регулярно встречался с адвокатом, которому также ничего не говорил о пытках. В дневнике есть описание условий содержания, они действительно были тяжелыми. (…) Вместе с тем даже в Бутырке ему оказывали какую-никакую медицинскую помощь и передавали лекарства от родных, правда, с большими задержками. За все время содержания он написал 44 жалобы на условия содержания и лишь 4 из них были о состоянии его здоровья», — говорится в статье.
К ноябрю 2009 года ему стало хуже, и Магнитского решили перевести обратно в «Матросскую Тишину» для обследования. Из доклада Общественной Наблюдательной Комиссии следует, что 13 ноября Магнитский сам шел с вещами к машине скорой помощи и вскоре был доставлен в Матросскую тишину. По прибытии, он начал странно вести себя – у Магнитского начался психоз. На него надели наручники, закрыли в помещении больницы и вызвали скорую психиатрическую помощь. К их приезду, однако, ему стало значительно хуже — врачи начали реанимационные процедуры, но они не помогли. В 21-50 Сергей Магнитский умер. При вскрытии была установлена причина смерти – кардиомиопатия. У него было увеличено сердце, в два раза больше нормы.
«Смерть Магнитского – безусловно, огромная трагедия. В результате расследования его смерти 16 высокопоставленных чиновников ФСИН были уволены. Да, его условия содержания были ужасными, но это, к сожалению, реалии российских тюрем. Его не пытали, как утверждает Браудер, и он умер от заболевания, на которое он ни разу не жаловался. Также, чтобы ни утверждал Браудер, его смерть была выгодна только лишь Hermitage – следствие потеряло ключевого свидетеля и после его смерти не осталось ни единого шанса добиться экстрадиции Браудера и других руководителей фонда. И это в ситуации, когда на руках у следствия есть весомые доказательства их причастности к уклонению от уплаты налогов. Да, еще выиграли заключенные Бутырки – им поставили солярий и скайп», — пишет автор публикации.
Он задается вопросом: «Что же с обвинениями в краже 230$ млн из Российского бюджета?» «К сожалению, деньги были действительно украдены. Браудер обвиняет в этом сотрудников правоохранительных органов Кузнецова и Карпова, которые участвовали в дело против Hermitage. В качестве единственного доказательства он приводит тот факт, что печати и учредительные документы фирм были изъяты следствием, а Кузнецов и Карпов владеют имуществом, которое вряд ли можно позволить на зарплату(1,2). Следственный комитет выступил с заявлением, что проверка показала законность вышеуказанного имущества – оно зарегистрировано на родственников и было приобретено задолго до дела против Hermitage. Более того, впоследствии следователи, которые вели дело, получили повышение. Вдобавок нужно отметить, что ситуация, когда полицейский владеет имуществом, стоимостью многократно превышающую годовую зарплату, может шокировать западного обывателя. Уродливая реальность же российской жизни в том, что мы были бы шокированы, если бы 32-х летный подполковник ДЭБа ездил на метро и жил в съемной комнате. Вполне могут быть сомнения, что Кузнецов и Карпов — кристально честные сотрудники органов, которым просто сильно повезло с родственниками, но даже если бы у них были нелегальные доходы, это никак не доказывает их причастности к грандиозной краже 230$ млн», — пишет автор статьи.
«После изучения этого запутанного дела ясно одно – оно явно сложнее, чем это пытается представить Hermitage Capital. Пожалуй, главное несоответствие в их версии это то, что Российское государство пытается покрывать якобы виноватых сотрудников правоохранительных органов ради смешной по меркам бюджета суммы, терпя при этом огромные репутационные потери. Особо нелепым выглядит утверждение, что Магнитского убили, чтобы заставить его замолчать. Во-первых, он написал письмо в Генпрокуратуру почти за год до своего ареста. Во-вторых, непонятно, как можно заставить замолчать человека, за которым стоит влиятельный инвест-фонд с огромными медийными возможностями. Именно смерть Магнитского превратила скучное дело о налогах в триллер с русской мафией и заговором силовиков. Сторонники же версии что Hermitage являлся не только организатором этой схемы, но и конечным бенефициаром, не в состоянии ответить зачем им было разоблачать всю схему еще до того как были переведены деньги», — говорится в статье.
Также автор публикации обращает внимание на «чудовищные провалы в работе государственных органов, которые привели к сегодняшней патовой ситуации». «Начиная со следователей с крайне подозрительным имущественным положением, расследующим важные дела, когда можно подорвать всякое доверие к следствию, просто указав на это. Тюремной системы, где шансы выжить у больного человека ниже, чем на воле в самой бедной стране третьего мира. Налоговой системы, где возможно бесследно увести миллионы долларов. И заканчивая пресс-службой Следственного комитета, которая при наличии немаленького бюджета не в состоянии сделать убедительную презентацию с разъяснением позиции следствия, с которой бы справился и троечник-студент», — подчеркивается в публикации.