Идущая второй год Арабская весна, вне всякого сомнения, становится яркой иллюстрацией войны нового поколения, прекрасным экспериментом, позволяющим рамочно оценить перспективы будущих войн за переустройство – а возможно, и переформатирование мирового пространства.
Переустройство мира – перезревшая проблема, и нынешний глобальный кризис лишь подталкивает к ускоренному её решению. Для кредитной экономики проблема кризиса невозвратных долгов является фундаментальной и встроенной в её характер. Именно поэтому цикличные кризисы с последующими войнами, обнуляющими долговые обязательства, являются вполне естественными.
Уже в 1997 году в США появилась одна из первых серьёзных работ «Стратегическая география и меняющийся Ближний Восток». Её авторы Джеффри Кемп и Роберт Гаркави изложили свои взгляды на будущее всего гигантского региона Ближнего и Среднего Востока, стран Северной Африки, говоря о наступающем ренессансе ислама и необходимости противостояния по линии Север-Юг. Безусловно, авторы отталкивались не от пустого места – они творчески развили работы Сэмюэля Хантингтона о конфликтах и взаимодействиях цивилизаций.
В США были запущены программы, по которым различные институты и фонды, занимающиеся стратегическими исследованиями начали исследовать пути развития послевоенного (имеется в виду Холодная война) мира. За несколько лет были сформулированы основные подходы и принципы стратегии США, опирающейся на Ближний Восток, как важнейший и самый значимый регион мира, имеющий ключевое значение.
Итогом этих работ стала теория «Большого Ближнего Востока», озвученная президентом Бушем-младшим и дополненная в выступлениях министра обороны его администрации Рамсфельда. Визуально теория «Большого Ближнего Востока» (ББВ) была представлена картами региона, наиболее известной и которых является так называемая карта полковника Петерса. Однако есть и другие, не менее любопытные представления процесса переформатирования географического пространства.
На мой взгляд, наиболее точной – если судить по идущим сегодня событиям – является карта, опубликованная Майклом Деви. Она дает представление о том, как именно должен выглядеть новый Ближний Восток в Пакс Американа 2.0.
Смысл перекройки границ – создание нового коллективного Гитлера, который пройдет огнем и мечом по своим ближним и дальним соседям, обескровит себя и их и позволит находящимся за океаном Соединенным Штатам вступить в войну на стороне победителя в последний момент, когда противники истощат друг друга.
Фактически – тот же сценарий, который и был реализован в период Первой и Второй мировых войн. Однако в прошлый раз цель США так и не была достигнута окончательно – сокрушив сверхдержаву того времени — Британскую империю – Соединенные Штаты заняли её место ценой создания еще одной сверхдержавы – Советского Союза. Сейчас они попытаются не допустить повторения прошлой ошибки. И нужно отметить, что основания для их оптимизма есть.
Ближний Восток в качестве тарана, сокрушающего противников США, был выбран совершенно неслучайно. Колониальные державы, уходя из своих заморских территорий в Африке, Азии, так перекроили границы новых государств, что к существующим противоречиям были добавлены новые – причем неразрешимые. Пришло время использовать этот великолепный шанс.
Теракт 911 дал возможность немедленно приступить к уничтожению Ирака и запустить механизм подготовки к обрушению Ирана. Ирак по сути стал полигоном, на котором отрабатывались тактические решения, а попутно решались задачи на периферии региона. В Ираке удалось провести первый разлом и разом запустить процессы дезинтеграции в соседних с ним странах. Курды, де-факто получив независимость, впервые в своей истории смогли создать относительно устойчивое квазигосударство, но при этом так и не смогли преодолеть извечный раскол. Сунниты, бежавшие в соседние страны – в первую очередь, Сирию, стали топливом, которое в будущее должно было вспыхнуть. Сунниты, оставшиеся в Ираке, играли ту же роль – но сразу.
Собственно, именно Ирак и отшлифовал стратегию «Большого Ближнего Востока», окончательно дал возможность оценить перспективы и отработать последовательность действий. Суть стратегии, называемой иногда стратегией управляемого хаоса, в следующем: проведение новых границ, расчленение ключевых стран Ближнего Востока, развал и дезинтеграция большинства остальных приведет к резкой архаизации всей исламской цивилизации.
Главное – развал целостности региона породит миллионы обездоленных людей, которые и станут солдатами войны нового поколения. И как раз Ливия и Сирия становятся полигоном, на котором проходят испытания и учения этой новой войны.
Сам характер развития военной техники сделал невозможным ведение войн в прежнем формате – с тысячекилометровыми фронтами, танковыми клиньями, многомилионными людскими массами. Хорошо было товарищу Сталину – написал гневную телеграмму на завод – и вдохновленный трудовой коллектив вместо одного Ил-2 стал выдавать Родине по два штурмовика в сутки. Родина приказала – и только Советский Союз за годы войны выкатил из ворот более сотни тысяч танков. Миллиарды патронов и миллионы снарядов? Не вопрос.
Попробуйте сейчас наковать в таких темпах современные истребители, высокоточные ракеты, создать непрерывную поставку новейших систем на фронт. Невозможно.
Именно поэтому перед политиками и генералами в полный рост встала проблема – противника нужно сокрушать тем, что уже имеется. Не рассчитывая ни на пополнение, ни на новые поставки на склад. Ведение затяжных войн в таких условиях уже невозможно.
Война в Ливии лишь подтвердила этот факт. Уже через три-четыре месяца не очень интенсивных налетов европейцы с ужасом обнаружили, что запасы авиабомб и ракет практически исчерпаны. И это при полном отсутствии противодействия со стороны ливийской ПВО. Весьма вероятно, что как раз гулкая пустота на складах и сдерживает их сегодня в Сирии – банально нечем бомбить.
Именно поэтому традиционная война – с грохотом авианалетов, разрывов бомб и снарядов – вынужденно уступает совершенно иной концепции – расшатывание противника изнутри до состояния, при котором он окажется неспособным оказывать сопротивление – и только после этого одним ударом достигать решительных целей. Идеально, если такой удар даже не потребуется.
Эта концепция в полной мере реализуется сегодня именно в Сирии. От успеха или неудачи сирийского эксперимента зависит, насколько Соединенные Штаты окажутся способны клонировать эту технологию применительно к другим – гораздо более серьёзным противникам.
В Сирии реализуется стратегия ослабления страны изнутри сразу по нескольким направлениям – мятеж вынуждает армию вступать в войну внутри страны, растрачивая людские, материальные ресурсы. Эмбарго и санкции подтачивают экономику, ухудшая материальное положение населения, уничтожая промышленность. Информационная война воздействует на психологическое состояние и населения, и власти. При этом накопленные горы оружия, предназначенные для отражения внешней агрессии, оказываются бесполезными в деле борьбы с внутренним мятежом.
Более того – приходится тратить серьёзные усилия, чтобы не допустить попадания этого оружия в руки мятежников. На это также тратятся силы и средства. Для бандформирований нет ограничений на ведение боевых действий. Для правительства – есть. Как внутренние ограничения – все-таки речь идет о своей собственной стране и о своих собственных гражданах, так и внешние. «Международное сообщество», облизывая клыки и плотоядно ворча, только и ждет применения тяжелых вооружений внутри страны.
Сирия уже сегодня крайне ослаблена по всем направлениям – причем её противники добились этого ценой вполне приемлемых расходов и потерь со своей стороны. Именно поэтому мятеж и террористическая война будут продолжаться – а угроза применения силы будет постоянно присутствовать, не доходя до собственно вооруженной агрессии. Зачем – если задача решается и без того.
Теоретически шанс сломать этот лабораторный эксперимент существует. Он заключается в том, что будущие жертвы, и в первую очередь, Россия и Иран – введут на территорию Сирии миротворческие контингенты, задачей которых будет в первую очередь гарантирование неприкосновенности внешних границ страны и недопущение внешней агрессии. Это даст возможность сирийскому правительству сосредоточиться на подавлении мятежа и наведению порядка. Но проблема, как обычно, заключается в недоверии и в стратегической близорукости. Собственно, это свойство, присущее многим поколениям политиков. Наивный Чемберлен в 1938 году тоже полагал, что Гитлер ограничит свои аппетиты Чехословакией.
Поэтому пока шансы Сирии выстоять в этой войне крайне низки. Вопрос лишь во времени, в течение которого она будет оказывать сопротивление этой агрессии нового типа. Если ничего не менять в принципе.
Пока все признаки того, что после Сирии следующей целью намечен Иран, выглядят весьма убедительно. Однако крушение Сирии откроет перед агрессором как минимум три весьма перспективных направления, куда можно будет пустить массы деклассированного и маргинального населения Ближнего Востока (причем получившего доступ к армейским складам Ливии и Сирии) – это Европа, Иран и Россия. И в ряду этих целей Россия явно выглядит наиболее слабым звеном.
ВОЙНА ПРОТИВ РОССИИ
Деградировавшая и предельно упрощенная структура нашей экономики уязвима для любых внешних воздействий. Можно только представить, что произойдет, если против России будут введены санкции или эмбарго на экспорт углеводородов.
Между населением и властью создано чрезвычайно серьёзное напряжение. Накаты на церковь, полицию, вообще власть как институт под вывеской борьбы с коррупцией (безусловно, тяжелейшей и крайне сложно решаемой проблемой) деморализуют население, сеет недоверие и озлобение. Тяжелая социальная обстановка – и вполне вероятное её ухудшение в связи с наползающей новой волной кризиса… Главное – на территории России повсеместно находятся мигранты (причем в значительной части нелегальные) как раз из стран Средней Азии. Горючий материал для войны нового поколения.
Иллюзорные надежды на нашу военную мощь, ядерное оружие, современные самолеты и системы оружия никак не дают ответ на вопрос – сумеет ли Россия справиться с сирийским сценарием, когда одномоментно на всей нашей территории пойдет волна народного недовольства властью, вооруженные нападения исламистов на города (а в нашей истории захват городов бандформированиями уже был – так что опасность совершенно реальна).
Что даст нам стратегическое ядерное оружие, если будут захвачены северные газовые столицы России, в которых строятся мечети уже по национальному признаку – так много там «понаехавших»? Чем помогут танковые бригады, если в Москве, Петербурге начнутся волнения мигрантов, которые получат команду от своих мулл? При этом коренное население будет поставлено перед выбором – поддержать власть, против которой еще вчера ходили на митинги и кричали задорные кричалки «Путин-лыжи-Магадан!» в борьбе с исламистским мятежом или отбиваться от мятежников самостоятельно? При том способность к самоорганизации у коренного населения заведомо ниже, чем у пришельцев, а законопослушность – на порядки более выше…
Всё это ставит очень нелёгкие вопросы. На них нет ответов. Причем власть – которая и должна озвучить угрозы и сформулировать ответы на них – занята совершенно иными задачами.