Заместитель руководителя фракции «Справедливая Россия» в Госдуме Геннадий Гудков заявил, что «практически за копейки» продал свой охранный бизнес «Оскордъ», чтобы сохранить людям рабочие места и обеспечить себе возможность оставаться в оппозиции к действующей власти.
Нападки на компанию Гудкова начались еще 12 мая: полиция проверила и разоружила дочернее предприятия «Оскордъ» ЧОП «Пантан», с 25 мая на месяц было приостановлено действие лицензии ЧОПа «в связи с выявленными в компании нарушениями. После этого проверки продолжались, и сегодня стало известно, что столичная полиция подготовила исковое заявление в Арбитражный суд Москвы об аннулировании лицензии на охранную деятельность.
После этого Геннадий Гудков заявил, что продает свой бизнес. Новым владельцем объединения структур безопасности «Оскордъ» станет петербургская группа предприятий «Арес» во главе с генеральным директором Александром Христенко. Эта компания охраняет Сбербанк, Газпром и РЖД.
Продажу бизнеса и ситуацию около него мы обсудили непосредственно с бывшим его владельцем Геннадием Гудковым в прямом эфире.
Ольга Писпанен: Скажите, Геннадий Владимирович, все как вы и написали — это давление, и за копейки, и пришлось избавляться?
Геннадий Гудков: Копейки — это номинальная цена уставного капитала. Это действительно копейки.
Писпанен: Вам как-то звоночек поступил? Предложение, может, пришло?
Гудков: Да нет. Я этих ребят давно знаю — вместе и выросли, и когда-то вместе работали. У этих ребят был прекрасный бизнес в Прибалтике, в Санкт-Петербурге, на Украине, в Казахстане. То есть это ребята, которые впитали мировой опыт. Мы были с ними конкурентами — примерно сопоставимые с «Оскродом» компании по численности работающих, по оборотам, по региональной сети. Поэтому мы просто оговорились, чтобы не мстить людям, не уничтожать их скромные доходы — у нас сотрудники этой индурстрии живут оз зарплаты до зарплаты — это, в основном, офицеры армии, правоохранительных органов, спецслужб. Их-то за что? Ну, понятно, Гудков знал, на что идет. Не ожидал, что у нас такая подлая власть. Но я хотя бы знал, что я в оппозиции. А они-то за что?
Павел Лобков: Многие сегодня сравнивают эту ситуацию с «ЮКОСом», за исключением того, что у Ходорковского не было депутатского иммунитета.
Гудков: У него просто было немного больше денег.
Лобков: Если бы у вас не было депутатского иммунитета, на этом закончилось бы или нет, как вы считаете?
Гудков: Да нет, это не закончилось, это еще продолжается.
Писпанен: Вы думаете, что пойдет дальше?
Гудков: Я знаю. В офицерской среде, даже в нынешней, есть много людей с совестью, которые информируют меня о дальнейших действиях силовых, правоохранительных и прочих структур. И я знаю, например, что завтра во второй половине дня придут уничтожать еще одно предприятие. Меня смущает то, что помимо того, что есть приказы приказы политические, есть штаб, в частности в Кремле, который координирует деятельность определенных СМИ, определенных следственных органов, МВД и так далее. Есть еще исполнители, которые кайф ловят от этого. И вот они завтра вечером придут и заявят о том, что они приняли решение, перенесут его, а при остановлении лицензии на очередное предприятие. И они испытывают от этого огромное удовольствие, потому что 3 дня дается на прекращение деятельности. И эти три дня будут суббота, воскресенье и понедельник. Они так сделали уже 3 раза — сделали с предприятием «Пантан», они пришли под праздники и принесли решение, причем решение, которое принесли вперед акта. Они так же поступили в Краснодаре, и так же поступили при изъятии оружия в «Аяксе» — это был вечер пятницы. Одна и та же стандартная схема. При этом я вижу, знаете, лихорадочный, нездоровый, психопатичный блеск в глазах некоторый исполнителей.
Лобков: Я никогда не поверю, что вы, с вашими связями и прошлым в Госбезопасности, могли оформить лицензию так, что к ней можно придраться. Или были какие-то крючки, за которые можно было уцепиться? Мы, честно говоря, не большие специалисты в области лицензирования охранной деятельности.
Гудков: Знаете у кого нет недостатков? У покойников.
Писпанен: И у церкви.
Гудков: Да, скажем так. Хотя это тоже сейчас подвергается сомнению. На самом деле у любого предприятия ест каие-то крючки. Могу вам сказать, что за 20 лет работы предприятия — 20-летие отметили, хотели осенью провести вечер памяти тех, кто вложил душу и сердце в компанию. Но не суждено теперь, как говорится. Все эти так называемые недостатки — половина из них надумана, половина вообще никакого отношения не имеют к основаниям отзыва ни лицензии, ни изъятия оружия. Это просто полицейский беспредел, творимый по политическому заказу.
Писпанен: Но мы ведь знаем, что это творится уже много лет. И тут дошли до вас, что как раз самое удивительное. В общем-то раньше людей с неприкосновенностью, в основном, не трогали.
Гудков: Это новый курс.
Писпанен: Вы считаете?
Гудков: Я не считаю, я знаю. Я уже не в том возрасте и должности, чтобы что-то считать. Если я сегодня заявляю в эфире — я знаю, что это новый курс власти, который сводится к закручиванию гаек, к попытке уничтожить лидеров протестного движения. Уничтожить не физически, хоть на этом спасибо. Это движение четко в тоталитаризм. Это очень опасное движение, на мой вгляд, потому что поддержка власти все время сокращается. Если уже умеренные политики серьезную обеспокоенность испытывают по поводу судьбы родины. Вчера у нас была рабочая встреча у Кудрина на его гражданской платформе. Там были разные люди — люди, которых уж ни в коем случае нельзя обвинить в радикальной критике власти. У всех очень серьезная озабоченность. Там были журналисты, «Лига избирателей», пара политических партий типа «Правое дело», «Яблоко», ваш покорный слуга, Михаил Прохоров.
Писпанен: Все-таки вы сейчас говорите о какой-никакой, но оппозиции.
Гудков: Даже вот этот слой уже испытывает серьезную обеспокоенность.
Писпанен: А в Госдуме испытывают ли какое-то беспокойство по поводу того, что творится произвол?
Гудков: У меня такое впечатление, что у «Единой России» истерика. Они же понимают, что их большинство очень сомнительно, мягко выражаясь. Просто ПЖиВ — всем понятно, что это такое.
Лобков: Как юридически это выглядело?
Гудков: Что именно?
Лобков: Вот этот отъем у вас лицензии. Вы в траст передали, правильно я понимаю?
Гудков: Нет. Депутатам не запрещено быть собственниками-акционерами. А управляли компанией менеджеры. Советом директоров командовала супруга до позавчерашнего, грубо говоря, дня. Вот и все, у меня все. Если было бы еще какое-то нарушение закона, то об этом бы сейчас трубили все СМИ, всякие «Чрезвычайные происшествия».
Писпанен: Это понятно. Какое дальнейшее развитие событий для вас лично, уже без «Оскрода»?
Гудков: От добрых людей мне известно, что в Следственном комитете продолжается поиск оснований для возбуждения уголовного дело по какому-то факту, по которому можно привлекать меня и членов моей семьи.
Лобков: Это будет связано с предприятием безопасности?
Гудков: Я думаю, что нет. там сейчас изыскивают иные возможности. Например, звездой телеэкрана стал болгарский уголовник-рецидивист, уж извините, что я так говорю. Он получил последний срок в 12 лет, а до этого, как выяснилось в ходе уголовного процесса, был осужден судом в Чехии за элементарный грабеж. Так вот, он внезапно стал звездой экрана. Он, правда, 4 года мне писал письма. Но внезапно он стал звездой российских экранов — его 4 или 5 раз по 7 минут крутили по НТВ, где он обвинил меня во всех смертных грехах. По-моему единственное, что он отпустил — что я пью по утрам кровь младенцев, невинно убиенных. Вот это он где-то лоханулся. А вообще мог бы и сказать, конечно.
Писпанен: Может, не христианских пьете кровь?
Гудков: Может быть, да. Это очень важно.
Лобков: То есть на вас есть материальчик?
Гудков: На меня есть заказ. Я сегодня как загнанный лис или волк: по мне работает наружка, прослушка, работают по моим помощникам, по моему аппарату. По мне оперативное подразделение собирает материал. Команда НТВ делает съемки каких-то непонятных кадров, которые потом показываются. Я сейчас как осажденный во всех сторон крепость-не крепость, но населенный пункт.
Лобков: Спасибо большое.