Ориентация на арабский мир — это лишь советская инерция.
Владимир Путин приехал на Ближний Восток в совсем неспокойное время. Когда начиналась «арабская весна», говорить о предстоящих фундаментальных изменениях в геополитике было немодно, задававшая тон западная и общеарабская пресса предпочитала делать упор на демократическом пробуждении. Озабоченность, например, Израиля в связи с падением авторитарных, но светских режимов звучала диссонансом на фоне радостного возбуждения. Полтора года спустя ясно, что прежняя система отношений, на которых строилась региональная безопасность, стремительно исчезает. Все перемешалось. И первыми это почувствовали Россия и Израиль.
Россия, которая с самого начала по идейным причинам не обрадовалась революциям, оказалась в непривычной для себя ситуации противостояния практически со всем арабским миром. Наметилось оно еще в связи с Ливией, но в сирийском случае стало ярко выраженным. Аргументация Москвы относительно того, что «мы не за Асада, а за принципы», понимания в столицах Ближневосточного региона не встречает, а тот факт, что Россия находится по этому вопросу в связке с Ираном, еще больше настораживает арабов. Нынешняя поездка Путина, в ходе которой он, встречаясь с руководством Палестины, подчеркивает интерес России к самому давнему и принципиальному конфликту на Ближнем Востоке, едва ли снизит остроту недовольства.
Россию в этой части мира многие по инерции воспринимали так же, как прежде Советский Союз, — если и не альтернатива Западу, то хотя бы балансир. Москва такую роль в основном имитировала. Когда же она начала действительно играть ее (в Сирии), выяснилось, что остальные арабские государства как раз на западной стороне. Ситуативно и временно, но тем не менее. А традиционная конфигурация «Москва арабы против Вашингтона Израиль» уже не действует.
Положение Израиля еще хлеще. Предвестием неприятных перемен стало резкое ухудшение отношений с Турцией, надежным партнером на протяжении десятилетий. В Анкаре, которая намерена лидировать на Ближнем Востоке и в Малой Азии, решили, что потенциальное влияние на арабский мир важнее Израиля. А потом началась «весна».
Когда десять лет назад предполагалось, что демократия на Ближний Восток придет под заботливым патронатом администрации Буша, ведущие израильские политики (те же Биньямин Нетаньяху и Шимон Перес) любили рассуждать о мирном будущем региона, после того как арабские страны станут демократическими. Книга Натана Щаранского на эту тему стала мировым бестселлером.
Однако вместо примирения с еврейским государством демократизация принесла полную неопределенность. Договоренность с Египтом, служившая более 30 лет краеугольным камнем безопасности Израиля, под вопросом. Оказывается, что на сделки с ним способны именно авторитарные режимы. Правительство, вынужденное принимать во внимание настроения арабской улицы, будет настроено заведомо более негативно. Это касается и вероятной новой власти в Сирии — если Башар Асад является для Тель-Авива предсказуемым врагом, соблюдающим правила сосуществования, то суннитское большинство едва ли сохранит тот же подход.
В одном Израиль совпадает с большинством арабских стран — в неприятии возможного ядерного Ирана. Объективное совпадение интересов безопасности Израиля и арабских монархий Персидского залива во главе с Саудовской Аравией еще один парадоксальный аспект ситуации. В остальном политика Эр-Рияда и его союзников по стимулированию исламизации прежде светских режимов ничего, кроме тревоги у Израиля (как и у России) вызвать не может. Вообще, для Тель-Авива свержение Асада имело бы смысл в том случае, если бы оно стало прелюдией к акции против Ирана, иначе эффект будет негативный.
Если убрать второстепенное, Иран — единственный по-настоящему спорный вопрос между Россией и Израилем. Вопрос крайне острый, но он скоро как-то разрешится в ту или иную сторону. И в случае успеха ядерной программы, и в случае ее уничтожения возникнет новая ситуация, в которой придется выстраивать новые балансы. Помимо этого Россию и Израиль многое объединяет. Обе страны исповедуют схожую философию борьбы против терроризма, уважают Realpolitik, часто полагаются на силу. В Израиле более пятой части населения — бывшие россияне и выходцы из СССР, русский язык очень распространен, что способствует туризму, ныне безвизовому, бизнесу и научно-техническому сотрудничеству. Российский ВПК проявляет все больший интерес к сотрудничеству с израильскими производителями. Наконец, Израиль чуть ли не последнее государство, которое всецело поддерживает российскую трактовку второй мировой войны, что для Москвы важно.
Если арабские страны будут по-прежнему смотреть на Россию как на помеху историческому прогрессу Ближнего Востока и вещать о «неправильной стороне истории», через некоторое время именно Израиль может превратиться в основного партнера Москвы в регионе. Сегодня это кажется странным, но стоит признать, что ориентация на арабский мир — это скорее советская инерция, чем осознанный курс. А никакая инерция не сохраняется вечно, если ей не придавать новых импульсов.