Крымск все же стал ареной политических игр. Но если изначально был спор между властью и протестующими, то теперь склоки начались и внутри оппозиционных сил.
Люди, побывавшие в Крымске, сильно изменили свое отношение к политике. В отношении них все чаще слышен термин стокгольмский синдром. То есть, по сути, люди, изменившие свою точку зрения, стали объектом нападок со стороны своих же единомышленников. Вспомнить хотя бы мой пост про разоблачение слухов или интервью Алены Поповой Московскому комсомольцу, где она заявила, что оппозиции для нее больше не существует.
На самом деле это весьма закономерный процесс, к тому же очень нужный. Бесформенная протестная масса разделяется на группы людей, у каждой из которых свои способы достижения единой для всех цели — смена режима. По сути, начинается давление на власть не только путем протестных митингов, но и какими-то конкретными действиями.
Митинг — это публичный показатель того, что есть недовольные. Но сколько этих митингов было с декабря прошлого года? Каков их результат? Мы стали злее, власть стала все более неадекватной, началось закручивание гаек, а десятки людей сидят в тюрьмах, не считая тех, на кого заведены уголовные дела или кто по беспределу попадает в спецприемники. Хоть что-то позитивное случилось после митингов? Выборы губернаторов — оставили лишь название. Зато клевету вернули в уголовный кодекс, ужесточили штрафы за нарушения на митингах и многое другое. Единственный позитивный результат митингов — зарождение гражданского общества. Люди увидели, что они не одни. Как минимум несколько десятков тысяч человек поддерживают их, а еще сотни тысяч сочувствуют, находясь у себя дома.
Все время кричать лозунги нельзя. Кроме них необходимы конкретные действия. И если наиболее яркие оппозиционеры что-то пытаются делать (Навальный продолжает свои коррупционные тяжбы и развивает ДМП, Пономарев с Удальцовым пытаются пробудить регионы), то простые люди, в том числе и я, ждут от них чего-то большего. Нельзя просто разрушить систему, ничего не предложив взамен, к тому же, когда никакой системы нет, а есть только остатки советской структуры, которые держатся на соплях. Налажены лишь действия репрессивной машины, в подчинение которой входят правоохранительные и судебные органы, цель перед которой стоит одна — сохранение власти любым путем.
Но кроме людей, активно выступающих на стороне оппозиции, есть и люди, которые в нее не входят, хотя и они существующей властью недовольны. Кто-то из них считает, что Путин должен уйти, кто-то считает, что должен измениться. Но в оппозицию они не идут, не включаются активно в протестные действия, потому что не видят никаких результатов, не видят альтернативы. Они видят лишь людей, которые выступают против, но, говоря за, ограничиваются лишь общими фразами типа «Нет коррупции», «Нет полицейскому произволу», не говоря о том, как этого достичь и какие будут результаты. Эти люди не идут ни к власти, ни к оппозиции. И цель перед всеми нами сейчас стоит одна — стать большинством.
Что, по сути, мы сейчас делаем? Показываем, что у власти куча жуликов и воров. Подогреваем протестные настроения.
Хорошо, все знают, что у власти жулики и воры. А дальше что? Что появится вместо них? Пока лишь это маленькие проекты, которые способны улучшить ситуацию в отдельно взятых сферах государственного управления, но не систему в целом: Роспил борется с нарушениями при госзакупках, Росяма — с ужасным состоянием дорог, Росузник помогает политическим заключенным и незаконно задержанным гражданам, Синие Ведерки — с мигалками, Архнадзор — с незаконными строительными работами на памятниках архитектуры, Городские проекты Варламова и Каца пытаются преобразить уличную помойку в более-менее приличный вид. Тут же и Алена Попова: заявив, что с оппозицией ей не по пути, она начинает строить свою отдельную структуру, связанную с волонтерским движением.
Так уж сложилось, что любой, кто ругает власть — оппозиционер, а тот, кто ругает оппозицию — предатель и продался Кремлю. Люди в оппозиции определяют свои дальнейшие пути, ставят конкретные задачи, выходят на новый уровень, строят свою ячейку системы, а им в ответ кричат, что они раскалывают оппозицию, а Путин довольно потирает ручки, потому что ему все удалось. Никакой это не раскол, это просто переходный период из одного состояния в другое.
Только вот вместо того, чтобы объединить конструктивные силы, наша оппозиция начинает эти самые силы мочить, потому что они не ругают власть, либо перестали ее ругать, потому что устали делать это в пустоту. Многие говорят: «Отказавшись в Крымске от политической символики, вы помогли власти забрать все лавры по спасению людей себе и очернить оппозицию». Говорят: «Переводя бабушек через улицу, отказавшись от протестной символики, режим не свергнешь».
А что, его свергнешь, покричав пару часов «Путин — вор»? Свергнешь, посидев в автозаке? Свергнешь, написав в твиттере «Долой эту власть!»? Режим можно поменять, только если за тобой будет большинство. Нужно показать людям, что мы не только против этой власти, но и то, что мы не простые крикуны, у нас есть четкое видение будущего; мы не только умеем кричать, но и добиваемся результатов. А результат — главный показатель того, что ты не обычный балабол. И даже когда ты переводишь бабушку через дорогу, сняв белую ленту, это намного лучше, чем ты, стоя рядом с ней, будешь кричать ей на ухо: «Вы не можете перейти дорогу, потому что Путин — плохой!», а потом пойдете по своим делам.
Митинги — это не плохо, это очень нужно. Но кроме митингов нужны действия. Мы должны строить альтернативную систему. Давайте совмещать. Пусть каждый занимается своими делами. Глядишь, и человек появится, который всех объединит. Просто Крымск показал, кто готов работать, а кто решил еще немного посидеть в интернете и написать пару гневных постов в адрес власти.
Update: Я смотрю, многие не понимают про стокгольмский синдром. Дело в том, что никто не восхваляет власть, а наоборот события в Крымске все ставят им в вину. Даже те же Роберт Шлегель или Кристина Потупчик признают, что люди у власти очень сильно накосячили. Никто не переходит на сторону власти, просто в оппозиции люди начинают переосмысление происходящего, стараются организовать новые способы воздействия на власть. Сотрудничество с режимом для его перемены невозможно и неправильно.