Прошло меньше месяца с момента вступления Владимира Путина в должность президента, а его первые шаги в области внешней политики буквально «потрясли мир». Наибольший международный резонанс вызвало решение президента России воздержаться от посещения США и участия в саммите «большой восьмерки», проходившем 18 — 19 мая в Кэмп-Дэвиде.
Вместо Путина на эту встречу был направлен премьер министр Дмитрий Медведев. Официальное объяснение такому решению заключалось в том, что президенту надо завершить формирование правительства. Но звучало это не очень убедительно, хотя бы потому, что для Медведева формирование правительства являлось не менее важной и ответственной задачей, чем для президента. Неслучайно, большинство наблюдателей сразу же объяснили данный жест Путина желанием дипломатически уколоть США, продемонстрировать недовольство американской позицией по ряду международных вопросов и, прежде всего, по системе ПРО в Европе.
Даже президент США Обама воспринял отказ Путина соответствующим образом и, обидевшись, объявил, что не поедет на саммит АТЭС во Владивосток. То, что это была именно реакция на жест Путина не вызывает сомнений, поскольку у Обамы не было никакого другого резона объявлять о своем решении более чем за 5 месяцев до события. Ну а ссылки на занятость избирательной кампанией в сентябре – вообще смехотворны. Мероприятия, подобные саммиту АТЭС, как раз органично вписываются в избирательные кампании первых лиц государства, играют им на руку, подчеркивая их значимость и международный престиж. Но вот Обаме было важнее продемонстрировать американским избирателям свою твердость и «несгибаемую волю» перед лицом своеволия российского президента.
Получилось, что ни Обама, ни его советники, ни многие другие западные эксперты не смогли правильно оценить мотивацию Путина. Он не поехал в США вовсе не потому, что желал уязвить Обаму или Запад в целом; показать свой характер и затем потребовать дополнительных уступок по ПРО или какому-нибудь другому вопросу. На самом деле, Путин просто не мог нанести свой первый визит в США или иную западную страну. Такой визит оказался бы в резком противоречии с новой внешнеполитической доктриной Путина и послал бы неправильный сигнал международному сообществу и, прежде всего, странам постсоветского пространства. На фоне визита в США все другие сигналы, поданные Путиным, сразу бы утратили свое символическое значение. А таких сигналов было несколько, и все они били в одну точку.
Неожиданно для многих Путин начал свою внешнеполитическую деятельность с контактов с лидерами новых независимых государств – Абхазии и Южной Осетии. 11 мая в Сочи состоялась его встреча с президентом Абхазии Александром Анквабом. На встрече Путин специально подчеркнул, что будет поддерживать независимость Абхазии. «Много сделано за предыдущие годы в становлении Абхазии как независимого государства, но ещё больше предстоит сделать», — отметил он. Президент России также пообещал Абхазии помощь в экономике, социальной сфере и обеспечении безопасности. Примерно в таком же ключе прошла встреча Владимира Путина с президентом Южной Осетии Леонидом Тибиловым, состоявшаяся в Сочи 12 мая. Понятно, что эти встречи были призваны подтвердить приверженность Москвы своим обязательствам по признанию независимости Абхазии и Южной Осетии. Причем, подчеркнуть как один из высших приоритетов российской внешней политики. И это было сделано на фоне постоянных призывов Запада к России отказаться от «оккупации грузинских регионов».
Затем состоялось еще более знаковое событие. 15 мая в Москве прошло неформальное заседание Совета глав государств СНГ, которое заранее и не планировалось. Тем не менее, прошло оно при полном параде. На саммит явились все без исключения лидеры государств СНГ. Как заметил известный российский политик К.Ф.Затулин, это – «очевидный успех Владимира Путина и свидетельство того, что страны СНГ по-прежнему понимают «кто в доме хозяин». Но дело, конечно не только в личности самого Путина. Что-то незримо изменилось в воздухе, что никто из лидеров СНГ не рискнул проигнорировать данное мероприятия. Видимо, изменение фона российской внешней политики не осталось незамеченным за рубежом, тем более на постсоветском пространстве.
Открывая заседание саммита, Путин сделал ряд важных заявлений. Прежде всего, он отметил, что саммит – первое крупное международное мероприятие, которое состоялось после выборов президента России. Он также подчеркнул, что страны Содружества – «наши самые близкие, в прямом смысле этого слова, стратегические партнёры». Путин указал на важность всех аспектов взаимодействия внутри СНГ, включая вопросы социально-экономического развития, укрепление гуманитарных связей, контактов между людьми и, что особенно примечательно, «сотрудничество на международной арене». Как известно, до последнего времени страны СНГ не были замечены в высоком уровне координации своих внешнеполитических шагов. Теперь, видимо, Москва будет добиваться усиления такой координации.
В ходе выступления Путин сделал особый упор на то, что объединяет государства СНГ: тесные экономические, межрегиональные, культурные и гуманитарные связи, прочные традиции дружбы и добрососедства, «общее прошлое, причём прошлое многовековое», а также победу в Великой Отечественной войне. Он также упомянул схожие задачи на будущее – по модернизации экономики, противодействию новым вызовам и угрозам, по формированию более справедливого устройства мирового порядка. «По сути дела, мы эффективно функционировать, развиваться в отрыве друг от друга не можем», — подытожил президент России.
В тот же день в Кремле прошло еще более важное, хотя и менее представительное мероприятие – юбилейная сессия ОДКБ. Оно было посвящёно 20-летию подписания Договора о коллективной безопасности и 10-летию создания ОДКБ. По итогам сессии был принят знаковый документ — Декларация глав государств-членов ОДКБ. Именно в ней нашли отражение ключевые элементы новой внешнеполитической доктрины Путина.
В декларации, в частности, отмечалось, что ситуация в мире характеризуется «усилением тенденций формирования многополярной системы международных отношений» и что «неотъемлемой чертой нынешнего этапа развития международных отношений является рост влияния региональных организаций». При этом члены ОДКБ выразили убежденность, что «в современном мире эффективная работа региональных структур становится важным элементом при формировании новой глобальной архитектуры» и что вклад в эти процессы вносят «интеграционные объединения и организации, которые действуют на пространстве СНГ». Специально была отмечена роль ОДКБ как региональной структуры безопасности, являющейся «ключевым инструментом обеспечения безопасности и стабильности в зоне ее ответственности». То есть не НАТО, не ОБСЕ и даже не ООН, а ОДКБ, как приоритетная структура безопасности на постсоветском пространстве. Впрочем ООН по-прежнему отводится важная международная роль. Она охарактеризована в декларации как «опорная конструкция международных отношений и равноправного международного сотрудничества».
Члены ОДКБ также выразили беспокойство по поводу усиления тенденции «к силовому вмешательству в кризисные ситуации в обход норм и принципов международного права». Они подчеркнули важность использования мирных средств в урегулировании конфликтов при уважении принципа невмешательства во внутренние дела государств. А также выдвинули требование обеспечить «верховенство права и демократических начал в международных отношениях». Участники заседания также обратили внимание на ряд региональных кризисов, включая ситуацию вокруг Ирана и конфликт в Сирии. Они, в частности, высказали обеспокоенность тем, что развитие событий вокруг Ирана идет «по конфронтационному сценарию», а это «чревато серьезными негативными последствиями не только для стран сопредельного региона, непосредственно примыкающего к зоне ответственности ОДКБ, но и для международного сообщества в целом». Таким образом, в этом пункте декларации сделан прямой намек на то, что ситуация вокруг Ирана затрагивает интересы безопасности ОДКБ.
Вообще 15 мая было богато на символические события. Помимо перечисленных мероприятий, в этот день состоялась двусторонняя встреча Владимира Путина и президента Белоруссии Александра Лукашенко. На ней была достигнута договоренность, что свой первый зарубежный визит президент России совершит 31 мая сего года в Белоруссию, то есть в наиболее близкую России страну постсоветского пространства. И это – несмотря на то, что личные отношения между Путиным и Лукашенко никогда не были радужными. И также – несмотря на то, что сейчас Белоруссия в Европе рассматривается как изгой и против нее введены экономические санкции Евросоюза. То есть Путин дал ясно понять, что мнение Запада о Белоруссии ему безразлично. Для него важно как относится к этой республике русский народ и все россияне.
Перечисленные события, заявления и жесты наглядно демонстрировали, что отныне приоритетным направлением российской внешней политики является постсоветское пространство, а отношения с Западом отодвигаются на второй план. Более того, показывалось, что Россия и ее союзники будут противостоять наиболее одиозным действиям Запада, включая нарушение международного права и одностороннее вмешательство в региональные конфликты в важных для ОДКБ районах мира, не говоря уже о собственно постсоветском пространстве.
Фактически Путин подтвердил своими действиями то видение внешней политики, которое было изложено в его предвыборных статьях. Не сбылись предсказания тех, кто утверждал, что сразу после выборов эти статьи будут отправлены в мусорную корзину и будет продолжен прежний невнятный внешнеполитический курс. И что ротация внутри тандема – чисто техническое мероприятие, и никакие принципиальные перемены в сфере внешней политики невозможны. Однако, Путин сразу же показал две вещи. Во-первых, что он не собирается отказываться от своих предвыборных обещаний, а во-вторых, что никакого тандема больше нет и что премьер министр Медведев – просто один из его подчиненных.
Правда, сам Медведев, на саммите «большой восьмерки» попытался сформировать у лидеров Запада впечатление, что внешняя политика России меняться не будет. Он в частности, заявил, что его появление в Кэмп-Дэвиде в качестве главы российской делегации нужно рассматривать «как определённый символ преемственности внешней политики». Сейчас трудно сказать, говорил ли Медведев это по собственной инициативе в силу желания создать видимость сохранения своей значимости как человека, влияющего на принятие внешнеполитических решений, или действовал согласованно с Путиным с целью дезориентировать наших «заклятых друзей». Но прозвучало это довольно двусмысленно. Получалось, что Путин, якобы, будет придерживаться внешнеполитического курса, заложенного Медведевым. И в это же время первые, но весьма символические шаги Путина свидетельствовали как раз об обратном. Он не только не продолжил прежнего курса на сближение с Западом, но напротив резко развернул корабль российской внешней политики в сторону постсоветского пространства.
Если раньше наша официальная доктрина исходила из того, что Россия – часть Европы и стремится к максимальной интеграции с Евросоюзом и Западом в целом, то сейчас акценты поменялись. Нет, никто не заявил и не будет заявлять, что Россия стала азиатской страной и сменила вектор с западного на восточный. Россия как была европейской страной, так ей и остается. Правда, с учетом нашей восточно-христианской традиции, несколько отличной от западного христианства, а тем более от нынешнего воинствующего секуляризма.
И вот этот восточно-христианский аспект русской цивилизации начал сейчас особо акцентироваться властью, в частности, путем тесного сотрудничества президента Путина с патриархом Кириллом. То есть акцент сейчас сместился на нашу российскую особость, самодостаточность, а не на мифическую общность с Западом. Весьма показательно, что это сразу же заметили представители западно-либеральной группировки в госаппарате и СМИ. Почувствовав угрозу своему прозападному курсу, они развернули мощнейшую атаку против Русской православной церкви и лично Патриарха.
Между тем, из новой расстановки идеологических акцентов логически вытекает и закономерный внешнеполитический вывод – Россия не намерена больше встраиваться в западную цивилизацию, а намерена развивать свой собственный восточно-христианский геополитический проект. И символические внешнеполитические шаги Путина сразу же после инаугурации были призваны продемонстрировать этот поворот.
Надо сказать, что данный поворот еще не достаточно понят как у нас в России, так и на Западе. Путин не собирается строить новую империю, как этого хотели бы многие теоретики «евразийства» в России. Время классических империй прошло. Заканчивается и время американской либеральной империи. Будущее за широкими цивилизационными общностями, объединенными не только экономикой, но и близостью (или комплементарностью) культур, традиций, общей историей. Об этом писал еще в 1993 году известный американский политолог Сэмюэл Хантингтон (ныне покойный), выдвинувший концепцию этнокультурного разделения цивилизаций. Правда, он сделал основной акцент на конфликте цивилизаций, хотя можно было показать возможность их сотрудничества и соразвития. Однако, стремление тогдашней англо-саксонской политической мысли к реализации проекта либеральной глобализации путем подчинения и размывания других цивилизаций подтолкнуло его рассуждения в ошибочном направлении.
Что касается Путина, то он не является противником глобализации как таковой. Но он выступает за другую, более приемлемую для людей, модель глобализации, чем та, которая проталкивается Западом в настоящее время. Путин – первый из политиков мирового уровня, кто выдвинул концепцию глобализации через регионализацию. То есть, не антиглобализма, не замыкания в себе, как предлагают, например, изоляционисты в США или «уменьшительные» русские националисты, мечтающие ограничить территорию России традиционным ареалом проживания великорусского этноса. И не альтернативного глобализма под эгидой ислама или новой версии социалистического интернационализма, как это предлагают иранский лидер Ахмадинеджад или президент Венесуэлы Уго Чавес. В отличие от этих концепций, основой доктрины Путина является тезис – «к глобализму через регионализм».
Доктрина Путина исходит из того, что процесс глобализации мира должен идти не из единого центра, охватывая одной сетью всю планету, а идти через развитие региональных интеграционных объединений, опирающихся не только на экономические интересы и связи, но и на целостное культурно-цивилизационное ядро. Зачатки таких региональных объединений уже имеются – это и Европейский Союз, и АСЕАН, и МЕРКОСУР и, наконец, зарождающийся Евразийский союз. Возможно появление похожих региональных объединений в арабском мире и на Африканском континенте. Свои центры притяжения должны будут сформировать такие мощные экономики, как Китай, Япония, Австралия и Индия. С другой стороны, уже имеющиеся интеграционные объединения, например Евросоюз, должны будут отказаться от некоторых своих членов, которые не являются органической частью западноевропейской цивилизационной общности. Это касается таких регионов, как Балканы, принадлежащие восточно-христианской цивилизации, а также Прибалтики, имеющей мощное русское этнокультурное ядро.
В итоге развития регионализма возникнет своеобразная многополярная система международных отношений, опирающаяся на несколько центров силы, только не в лице отдельных держав, а в лице региональных блоков. Внутри каждого такого интеграционного объединения будет иметься свой лидер или группа лидеров, что позволит рассредоточить ресурсы и ответственность, за осуществление интеграционных процессов. Нынешний опыт глобализации, да и вся человеческая история подтверждают тот простой факт, что ни один мировой центр силы не способен в одиночку осуществить глобализацию во всемирном масштабе. Ни у одной страны, даже таких мощных как нынешние США или бывшая Римская империя, не достаточно ресурсов для поддержания глобального контроля и управления. Поэтому рассредоточение мировых интеграционных усилий по нескольким регионам – единственная разумная альтернатива полной дезинтеграции и хаосу, которые неизбежно последуют за крахом нынешней мировой финансово-экономической системы.
В будущем региональные блоки могли бы взаимодействовать между собой, развивать взаимовыгодные экономические, политические, культурные и прочие связи. Для гармонизации отношений друг с другом им будет нужен внешний медиатор. И такой медиатор уже существует в лице ООН. Только опираться в своей работе ООН будет уже не столько на отдельные страны, сколько на региональные блоки, делегируя им большую долю ответственности в таких вопросах, как поддержание мира и безопасности, соблюдение прав человека и цивилизованных норм поведения, с учетом культурных традиций конкретного региона, оказание гуманитарной и экономической помощи нуждающимся и другие вопросы. В итоге такой глобализации будет формироваться не унитарная система мироустройства, которую сейчас пытаются навязать миру США и их союзники по НАТО, а федеративная, где решения будут приниматься коллегиально.
В свое время схожую модель мироустройства предлагал при создании ООН британский премьер-министр Уинстон Черчилль. Но его тогда не послушали. Сталин и Рузвельт стремились к традиционной глобализации, каждый на основе своей доктрины. Тогда никто не предполагал, что в такой форме глобализация не осуществима, так как противоречит естественному существу человека и, если можно так выразиться, божественному замыслу, предусматривающему сохранение многообразия мира. С распадом СССР закончилась глобализация по-советски. А теперь Запад, горделиво посчитавший, что он выиграл «холодную войну», переживает такой же распад собственной системы. Дело здесь, как видим, оказалось не в том, кто сильнее или умнее, а в том, что нельзя перебороть объективные процессы мирового развития.
И сейчас гораздо разумнее осуществить скоординированный, управляемый переход к системе региональных блоков, чем допустить неуправляемый коллапс всей мировой системы с последующим долгим и мучительным формированием региональных структур из всеобщего хаоса. Величие Путина как политика состоит в том, что он первым из нынешних мировых лидеров признал эту очевидную реальность и переключил Россию, а вместе с ней и все постсоветское пространство на новую модель развития. Однако западные лидеры все еще не хотят признать очевидного и упорно цепляются за свой умирающий проект либеральной глобализации. Именно поэтому Путин, предложивший альтернативный курс, превратился для них в главного противника, которого нужно остановить любой ценой. Именно поэтому перед выборами против Путина были брошены огромные финансовые, пропагандистские и дипломатические ресурсы.
Видимо, в западных столицах у власти сейчас находятся не совсем адекватные люди, которые готовы ввергнуть мир в глобальный хаос, но не отступить от идеологических догм. Не случайно, в западных политологических кругах существует мнение, что нынешнее поколение западных лидеров в молодости увлекалось троцкистской идеологией. И эта вредная идеология, которую в СССР не смог полностью выкорчевать даже Сталин, настолько сильно въелась в их мышление, что они, порой, сами того не понимая, тянут в пропасть все человечество. Но, слава Богу, на их пути встал русский витязь, Владимир Путин. И я уверен, что победа будет за ним.
Поэтому возвращение Путина на пост президента – это явление глобального порядка. Это одно из тех событий, которые меняют политическую карту мира. Сейчас можно с уверенностью сказать, что последствия «величайшей геополитической катастрофы» 20-го века будут преодолены. Постсоветское пространство будет реинтегрировано в новой прогрессивной форме, отвечающей современным тенденциям мирового развития.
Позиция Армении в этой новой геополитической ситуации достаточно стабильна. Армения является ближайшим союзником России. Поэтому она может, с одной стороны, не беспокоится за свою безопасность, а с другой – в любой момент подключиться к интеграционным процессам в рамках Евразийского союза. Более того, с приходом Путина усиливаются гарантии России в отношении мирного урегулирования нагорно-карабахского конфликта. В уже упомянутой декларации ОДКБ от 15 мая этой теме посвящен целый параграф. Декларация прямо указывает на необходимость «исключительно мирного решения нагорно-карабахской проблемы», осадив тем самым воинственные потуги Азербайджана. В документе также отмечается приоритетная роль сопредседателей Минской группы ОБСЕ в выработке основных принципов нагорно-карабахского урегулирования. Тем самым дается отпор попыткам Азербайджана максимально интернационализировать данную проблему, втянуть в процесс урегулирования новые страны и международные организации. Ну и, наконец, особенно важным для Армении явилось упоминание о том, что урегулирование конфликта должно осуществляться «на основе принципов и норм международного права, Устава ООН, положений Хельсинкского Заключительного Акта, в частности, касающихся неприменения силы или угрозы применения силы, территориальной целостности государств, равноправия и права народов на самоопределение». Таким образом, здесь вновь осуждаются воинственные заявления Азербайджана, а принцип территориальной целостности государств строго уравновешивается правом народов на самоопределение. То есть, многочисленные попытки Азербайджана навязать международному сообществу применительно к Карабаху приоритет принципа территориальной целостности были отвергнуты ОДКБ.
Ну, а для участия Армении в проекте Евразийского союза нет никаких препятствий, кроме географических. Но и они не являются непреодолимыми. Если уж Новая Зеландия пытается присоединиться к Таможенному союзу России, Белоруссии и Казахстана, то что уж говорить об Армении? Примечательно в этой связи, что в кругу ереванских экспертов даже зазвучали голоса не только в пользу участия Армении в проекте Евразийского союза, но даже в пользу вступления Армении в состав России. Так, по сообщению ИА Регнум, на пресс-конференции в Ереване 16 мая политолог Андреас Гукасян заявил следующее: «Россия сегодня представила заявки и хочет начать интеграционные процессы. Если мы не вызовем в себе волю к самостоятельной жизнедеятельности и потенциал, то будущее нашей страны – это вхождение в состав России».
На первый взгляд, данное предложение кажется фантастическим. Но если проанализировать все аспекты проблемы, то оно не будет выглядеть столь уж безнадежным. Для меня, если, конечно, говорить о долгосрочной перспективе, а не о сегодняшнем дне, это предложение вовсе не кажется нереалистичным. Ведь Армения даже сейчас сильно интегрирована с Россией. Наверное, половина работоспособного населения Армении так или иначе трудится в России или на предприятиях и в организациях с российским участием, расположенным в Армении. Россия в значительной степени обеспечивает военную безопасность Армении. Россия – один из крупнейших торговых партнеров Армении. Республика интегрирована в российское культурное пространство почти в такой же степени, как это было при СССР. Многие армяне имеют российское гражданство, прекрасно знают русский язык, а армянская диаспора в России – самая многочисленная в мире. Близость Русской православной церкви и Армянской апостольской церкви – тоже очевидный факт.
Конечно, серьезная помеха объединению двух стран – отсутствие общей границы. Но в России уже есть прецедент такой территории. Это – Калининградская область. Автомобильные и железнодорожные пути к ней ведут через Литву, страну, мягко говоря, не очень дружественную России. Тем не менее, такой транзит осуществляется достаточно стабильно. Конечно, у Калининграда есть выход к морю, что позволяет поддерживать сообщение с этой областью, минуя транзитные страны. Это является определенным преимуществом перед Арменией. Но оно, на мой взгляд, не является критичным. Возможности для транзита в Армению могут даже улучшиться по сравнению с нынешним положением, если республика станет частью России. В этом случае Турции придется открыть коммуникации на армяно-турецкой границе. Ведь Анкаре будет сложно объяснить, почему она мешает транзиту по территории своего «стратегического партнера».
Но существует одна загвоздка – это нагорно-карабахский конфликт. В случае присоединения Армении к России, положение Нагорно-Карабахской республики станет неопределенным. И если сейчас ответственность за судьбу НКР находится в руках Армении, то в новой ситуации она перейдет к России. А может ли Армения передоверить эту ответственность Москве? Тут у меня – серьезные сомнения, с учетом опыта решения данной проблемы в рамках в СССР. Да и Россия, вряд ли, захочет взваливать на себя ответственность за решение карабахского конфликта. Поэтому до урегулирования этого конфликта присоединение Армении к России, по-видимому, невозможно. А вот после урегулирования возникнет совсем другая ситуация. Но понятно, что это произойдет не скоро. Поэтому сейчас Еревану следовало бы сконцентрировать усилия на более реальных целях и, в частности, начать работу по подключению к проекту Евразийского союза. Важно не упустить момент и не остаться на причале, когда пароход постсоветской интеграции начал набирать ход.