Идея этой заметки возникла у меня, когда я изучал документы различных общественных организаций Дагестана, как зарегистрированных, так и неофициально существующих, которые проводили в последние годы митинги в Махачкале.
В отличие, например, от Москвы, в Дагестане митинги проводятся почти исключительно по двум поводам: в связи с исчезновениями людей, в которых их родственники винят силовиков, и в связи с незаконными, по мнению местных жителей, отъемами земель. Меня в данном случае в основном интересовали митинги второго рода, и вот что я прочитал, например, в открытом письме одного из многочисленных сельских «антикоррупционных комитетов» на имя полпреда в СКФО Александра Хлопонина, которому ранее члены того же комитета жаловались на то, что чиновники незаконно продают земли их села (особенности орфографии и пунктуации оригинала сохранены):
«Очень хотелось бы знать, когда Ваш взор падет и в нашу Республику или Вы и дальше намерены заниматься только Чечней. Хотя в то время, когда последняя цветет и расцветает, мы, Дагестанцы тонем в пучине коррупции и беспредела чиновников… Ужасное положение людей вынуждает выходить на митинги против коррупции. Очередной такой митинг был проведен 03.10.2011 в гор. Махачкала, на площади Ленина, где люди вышли с плакатами «Нет коррупции, Нет чиновничьему произволу», «Грузия помоги нам обрести демократию» (выделено мной — К.К.) и это только начало».
Призывы о помощи к Грузии на дагестанских митингах на самом деле звучали, и не раз. Это заставляет предположить, что официальный Тбилиси сумел провести в этом регионе некую пропагандистскую кампанию. До некоторой степени это верно. Но самопиар Грузии в Дагестане имеет своей мишенью почти только интеллигенцию республики. Здесь, надо признать, работа построена довольно грамотно. Например, активно ищутся контакты с представителями дагестанской гуманитарной среды, учившимися в советское время в Тбилиси (а таковых немало, и часто это очень известные люди): их приглашают на конференции в Грузию, некоторым предлагают там работу. Выделяются гранты и для молодых гуманитариев и журналистов. Но это все же касается только работы с довольно тонкой прослойкой интеллектуалов. Попытки же Грузии добиться влияния в более широких слоях дагестанского населения были в основном довольно неуклюжими. Собственно, доподлинно известно всего об одной такой попытке: в конце 2010 года грузинские парламентарии принимали делегацию, прибывшую от имени цезов (дидойцев) — коренного народа высокогорного западного Дагестана, чья родина находится на границе с Грузией и который с ней исторически был тесно связан. По сообщениям грузинских СМИ, делегаты рассказывали, «как с ними обращаются в России». Однако вскоре мандат делегатов на такие заявления от имени целого народа был поставлен под сомнение, и какого-либо заметного продолжения эта история не получила.
Представления о Грузии у дагестанских сельчан, упоминающих о ней на своих митингах, довольно туманны. На все вопросы об этой стране они обычно отвечают, что там «все по закону» и «победили коррупцию», но как-то развить эту мысль не могут. Слыша такие ответы, лишний раз убеждаешься, что постсоветское пространство — не приоритетная тема для телеканалов, доступных массовой аудитории на Северном Кавказе. Грузия — скорее некий символ для участников протестных акций, мало связанный с реальностью, но очень востребованный.
Чтобы понять причины такой востребованности, надо хотя бы немного представлять, как устроено разрешение земельных споров, регулярно возникающих в равнинном Дагестане. Начинается обычно с того, что жители какого-то села обнаруживают, что земли, которые они неформально много лет считали своими, оказались в чужой собственности, или продаются государством, или кем-то арендованы на 49 лет. После этого идут попытки отстоять земли в суде, но они разбиваются сразу о два препятствия. Во-первых, судейская коррупция. Искатели правды в судах не раз рассказывали, что перед судебным заседанием адвокат противоположной стороны подходил к ним и прямо говорил: «Вы зря приехали, вопрос уже решен». Во-вторых, крайняя юридическая запутанность земельных вопросов. В этом плане Дагестан существенно опережает большинство российских регионов: там регулярно оказывается, что на одну и ту же землю зарегистрированы права одновременно двух и более лиц, а на этот «управляемый хаос» наслаивается особый правовой режим на большой части сельхозземель, установленный республиканским законодательством. Есть ли шанс в такой ситуации у простых граждан защитить свои земельные права? Есть. Надо сделать свой протест максимально гласным и громким, и тогда какой-то влиятельный чиновник займется им вплотную. Но он будет выступать не как официально полномочное лицо, а как неформальный «решальщик», способный договориться с новым бенефициаром спорных земель. Если «решальщика» не найдется — шансы чего-то добиться крайне малы. Если же в деле обнаружатся интересы какого-то сверхвлиятельного республиканского или муниципального чиновника — то не поможет и «решальщик». Поссориться с сельчанами для таких сверхвлиятельных — не проблема: не выборов же им опасаться. Рассказывают, что сын одного из таких встретился с жителями села, на земле которого без ведома сельчан выстроил завод, и прямо заявил: «Я приобрел ваши земли совершенно законно, вот как любой из вас покупает на рынке костюм».
То есть процедурный, законный способ решения земельных споров часто отсутствует в принципе. Только неформальные пути под эгидой несменяемой бюрократии. У тех, кто безуспешно бродит по этим путям, и возникает образ некой сказочной «страны за горами», где все иначе. И стоит властям реальной страны, чье название фигурирует в митинговых лозунгах, более активно проявить интерес к Дагестану — она легко найдет здесь готовую группу поддержки, которая поможет создавать «общекавказский дом» с центром в Тбилиси.
Уже много лет как в российском политическом дискурсе закрепились представления о том, что внешнеполитическая состоятельность страны и демократизация внутренней жизни — это почти антонимы. Утверждается, а чаще подразумевается как само собой разумеющееся, существование следующих альтернатив: либо суверенность страны — либо развитие демократических институтов; либо твердость и «субъектность» в международных делах — либо развитие реальной конкуренции во внутренней политике. Приведенный пример ясно показывает, как опасно противопоставлять эти понятия. На Северном Кавказе именно недоразвитость политической и правовой системы создает благоприятную почву для внедрения в регион враждебного России государства.