Так волновалась, когда писала про Крымск, что забыла про некоторые важные вещи. Первая — абсурдная. Власти то нас подозревают, что мы приехали не дерьмо таскать, а бунт раздувать. Со мной лично вступил в контакт некто Вован, которого я по наивности сначала приняла за местного, который пришел помогать волонтерам. На деле Вован оказался местным ментом.
Он даже мне удостоверение показал, потом завел за палатку и полчаса не давал работать, а пудрил мозги. Долго рассказывал, сколько он жуликов и воров поймал. На мой вопрос о том, почему же он главных жуликов и воров не ловит, ответа, впрочем, не дал. Все никак не мог объяснить, чего он от меня хочет, потом, наконец, сформулировал. По его словам ему и еще человекам пяти поручено собрать информацию о лагере. Вот он у меня ее пытался получить.
Где бы, говорит, мне списки волонтеров получить. За списками этими, надо сказать, там была целая охота, их даже прятали. На самом деле смешно — все оппозиционеры, которые приехали в Крымск, давно уже где надо записаны десять раз. Но у них же паранойя, откроют списки — а вдруг там Сергей Удальцов приехал, чтобы фонтан в Крымске построить и в нем сидеть? В Добром лагере, надо сказать, куча оппозиционеров, но там же и куча людей, которые вообще к политике никакого отношения не имеют. Я посоветовала Вовану повнимательнее послушать, что местные говорят — они куда больше готовы к бунту, чем «понаехавшие». Местные о Ткачеве и Путине вообще слышать не могут. Вован мне пытался объяснить, что у него работа такая.
Сведений от меня никаких не получил, и тогда попросил разрешения хотя бы мои данные записать в блокнотик. Я ему их продиктовала, так что теперь, наверное, где-то в Крымском УВД числюсь. Тут Вован приободрился и попросил у меня данные моих детей. Я ему сказала, что они, вообще-то, в Москве. Но он их все равно хотел записать. Я ему, почему-то, эти данные дать отказалась, также, как и данные других волонтеров, о которых он меня спрашивал. И у меня в связи с этим один вопрос — как же можно быть такими параноидальными идиотами, чтобы считать, что люди, которые на жаре по много часов разбирают завалы и раздают помощь, при этом еще и бунтуют?
Они сами сидят, наверное, в своих кабинетах, и просто представить себе не могут, что сюда можно приехать бескорыстно. Другой коллега Вована тоже меня распрашивал, кто люди, которые сюда приехали, кто их объединил. Я ему — Фейсбук и твиттер. Понимания на его лице не увидела. Рассказала про Смотровую площадку. Тогда он задал все тот же вопрос, который задавали и в Астрахани, и еще много где — а на какие деньги вы все приехали? Я ему — ну, в Москве собрали много денег для помощи Крымску, на эти деньги нанимали автобусы. Я сама с другими людьми прилетели на самолете, потому что Аэрофлот нас сажал на свободные места бесплатно.
Это его немножко удивило, но не так сильно, как моя следующая фраза. Я говорю — «А еще есть люди, которые на своих машинах приехали». Вот тут он обалдел. То, что Аэрофлот сажал бесплатно, это ладно, а то, что люди свои джипы здесь на дорогах бьют , этого он переварить не мог. До сих пор, наверное, переваривает.
А вторая история — печальная, но в то же время придающая веру в людей. Оказывается, полковник УВД, начальник или замначальника изолятора здешнего, когда все началось, вывел людей из камер, отвел их на второй этаж, погрозил кулаком, сказал, — попробуйте только сбежать, суки, я вам побег пришью, — и оставил их там, тем самым спас им жизнь, а сам поехал на машине спасать людей на улицах, и в конце концов утонул. К сожалению, не знаю его имени. Так же , как не знаю имени человека, который сорок гастарбайтеров-таджиков на ночь запирал в подвале — там же их и нашли потом утонувших.