Понять суть поведения Кремля нельзя без оценки его внешней политики и внешнеполитической идеологии. Важнейшим элементом казенной историософии, «продаваемой» населению, является «русофобия» — представление о том, что Запад всегда почему-то* ненавидит Россию, завидует ей и стремится навредить. Учение иррациональное** и поэтому очень удобное. Главное, что оно проецирует на внешний мир психологическую автомодель обитателей Кремля, Старой и Смоленской площадей: мы хорошие, мы в душе ваши, а вы нас хотите обидеть.
После увядания Советского Союза и после того, как в 1994 году молодой «демократической» России надоело быть младшим союзником Соединенных Штатов, почти на ощупь была найдена новая экологическая ниша для дипломатии — быть медиатором между Западом и тем, что позднее было названо «осью зла». Для этого должна быть полноценная «ось». 22 года тому назад разгуляться было где — Ирак, Иран, Ливия, Сирия, Северная Корея… Позиция «честного маклера» — важная и уважаемая в любом сообществе, где есть жестокая борьба, но есть и разум, заставляющий искать компромисс.
К сожалению, спецслужбистский, интриганский генезис постзастойного правящего класса наложил свою несмываемую печать на усилия Москвы. Осенью 1990 года, в разгар кризиса вокруг оккупированного Ираком Кувейта, Москва, с одной стороны, поддерживала антисаддамовскую коалицию и «правильно» голосовала в Совбезе ООН, но, с другой стороны, Хусейну непрерывно шли подмигивания — мол, держись, братец. Все шло как по писаному: уверенный, что в последний момент Москва его не оставит, Багдад отказался от любых компромиссов, и военная операция стала неминуема. Наслушавшись своих арабистов, тайно обожавших социал-фашизм партии БААС, Горбачев решил, что западной коалиции уготован второй Вьетнам, она увязнет в трясине контрпартизанской войны и скоро будет готова на все, лишь бы СССР с его прочными арабскими связями помог достойно выйти из тупика. Поэтому за два дня до истечения срока ультиматума Хусейну советские войска провели операцию по захвату вильнюсской телебашни. Была отправлено в отставку перестроечное правительство Николая Рыжкова, и к власти был приведен тот набор деятелей, что позднее почти без остатка вошел в ГКЧП. Но вместо американского наступления и пламени народной войны Горбачев получил массовые демонстрации с требованием его отставки. Американцы же, не двигаясь, опробовали доктрину Дуэ о победе за счет одних ударов с воздуха. На пике антигорбачевских выступлений Америка провела 100-часовую операцию, завершившуюся крахом иракской армии и освобождением Кувейта. И остановилась. А Горбачев остался наедине с забастовавшими шахтерами, готовящимся стать президентом России Ельциным, старательно сколоченной им хунтой, пустой казной и триумфальной Америкой. Дальнейшее хорошо известно. Но предположим, что уже в августе 1990 года Москва недвусмысленно дала бы понять, что оккупация Кувейта неприемлема, а военная операция по освобождению эмирата оправдана и справедлива. Возможно, в таком случае Саддам отступил бы, удовлетворившись символической коррекцией границ и изрядным выкупом от аравийских монархий. Но этого не произошло, и дорогу к двум иракским войнам была открыта***.
Следующей, уже законченной провокацией была политика Ельцина и Примакова в отношении Белграда зимой 1999 года. Российская дипломатия синусоидально колебалась от поддержки Милошевича до демонстрации единства с Западом и обратно. В такт этим колебаниям Белград то активизировал карательные операции в Косово, то обещал мирное урегулирование. В конце концов, в феврале 1999-го в Рамбуйе Запад предъявил Белграду ультиматум с требованием немедленно прекратить, скажем так, «чеченские варианты» борьбы с сепаратизмом. Посол России во Франции его также подписал. Россия согласилась с делегированием Совбезом ООН мандата на применение силы контактной группе по бывшей Югославии. Дорога к военной операции была открыта. Но затем, Милошевичу опять одобрительно подмигнули, и он гордо отказался подчиниться. Через месяц Примакову пришлось разворачивать самолет над Атлантикой. Но сладостное предвкушение того, как унизительно увязнет Америка в партизанской войне с героическими сербами, также окончилось пшиком. Америка опять применила доктрину Дуэ. Примаков был отправлен в отставку и политическое небытие, а Черномырдин спешно разыграл роль прославленного челночного дипломата Киссинджера, уговорив Милошевича сдаться.
Позднее, летом 1999-го, председатель Совета по внешней политике Сергей Караганов расскажет по телевизору, что все это была хитрая игра с целью вернуть Москву в центр мировой политики.
Дальнейшее также известно. 11 июня 1999 года Болгария и Румыния отказались пропустить борта с российским контингентом в Приштину, оставив там куковать 200 десантников. «Западного Берлина» в северном Косово не получилось, а Россия не стала нервным центром европейской политики и знаменосцем панславизма. Через полтора года обманутый Милошевич был свергнут. Еще через 9 лет Запад признал суверенитет и независимость Косово. А всего-навсего нужно было не обнадеживать Белград в марте 1999 года, вынудив Милошевича смириться с автономией Косово. Очевидно, что и бомбардировок Сербии не было бы, и сербское меньшинство получило бы куда лучшие гарантии своих прав — вплоть до административного присоединения анклавов к метрополии.
Следующей, не менее вдохновенной провокацией снова стала в отношении Ирака. Москва то голосовала в Совбезе за ультиматумы Багдаду, то закатывала грандиозные скандалы по поводу американских «наездов» на Хусейна. Затем началось закономерное вторжение в Ирак. Планы московских знатоков арабского мира опять провалились — режим баасистов рухнул со скоростью и необратимостью гитлеровского весной 1945 года. Партизанская война на этот раз разразилась, и Буш-младший нашел для Америки «второй Вьетнам». Но в Ираке война шла с «Аль-Кайдой» и шиитскими революционерами. Ни те, ни другие не хотели видеть в Москве союзника. Провалился и замысел Москвы создать общеевропейскую антиамериканскую коалицию с участием Франции и Германии. Россия опять не оказалась в центре глобальной политики.
Ливии повезло чуть больше. Медведев любил импровизировать. К тому же ему нужна была поддержка Америки и Франции на случай выдвижения на второй срок. Поддержка была получена. Медведев как-то понял, что в современном мире правитель, расстрелявший мирное движение протеста, — живой труп. И Россия не помешала принятию Совбезом резолюции о «чистом небе». В результате ливийцы отмучились за полгода. Впрочем, если бы не истерики Лаврова о недопустимости сухопутной операции, этот срок стал бы короче раза в два.
Но зато вернувшийся к кормилу Путин решил исправить упущения своего предшественника, выстраивая политику в отношении Сирии. Старательно воскрешенная политика Николая I полуторастолетней давности — защита любого суверенного владыки и его права «подданных своих и миловать, и казнить»**** — вынудила Москву изо всех сил поддерживать Башара Асада. Хотя Москве предлагали вполне приличный вариант — палача Асада-младшего убирают в Минск или Каракас, создают переходный кабинет, где от баасистов будут светские технократы, а от оппозиции — кто-то поумереннее. Но этот вариант неприятно напоминал Кремлю кудринский круглый стол. И Россия отчеканила свою принципиальную позицию: сирийский народ сам должен определить судьбу Асада. В результате вместо круглого стола происходят бои в Дамаске. А Асад вместо жалкой участи беглого монарха получил щедрый выбор между вариантами Милошевича, Хусейна и Каддафи.
Сейчас, проиграв Сирию, Москва усиленно провоцирует атаку на Иран — последний элемент такой мощной еще недавно «оси зла». И ведь ясно, что после падения режима Ахмадинежада, России совсем утратит возможность торговать «распивочно и на вынос» своим трофейным правом вето в Совбезе ООН. Именно Москва, подыгрывая Ирану и вместе с тем не препятствуя эскалации санкций, по уже хорошо отработанному сценарию довела ситуацию до грани вооруженного конфликта. Напоследок Тегеран еще хочет разорить Москву на 4 миллиарда долларов — за срыв поставок знаменитых ракет С-300. 13 лет назад ими грозили поддержать Милошевича. Затем ими грозили поддержать Ахмадинежада. Но в Кремле понимают, с каких фамилий начинался бы «список Магнитского», если бы хоть один американский самолет был сбит российской ракетой, и в последний момент ретируются, оставляя раздухарившегося суверенного тирана наедине с американской военщиной.
Из всего сказанного можно сделать три вывода. Первый. Внешняя политика России как маклера между Западом и антизападными диктаторами позорно кончилась. Так кончается карьера адвоката мафии после ареста главаря группировки.
Второй. Мелкое предательство — основа внешней политики России. Возможно, это просто инерция общей политики, когда основным содержанием внутренних перипетий периода реформ (Горбачев, Ельцин, ранний Путин, Медведев) становится последовательное предательство как реформаторов, так и консерваторов.
Третий. Единственный блестяще освоенный Кремлем тактический приём — это раздувание конфликта путем обнадеживания обеих сторон. Уже видно, как это проявляется во внутренней политике: зигзаг от зимнего сюсюканья по поводу гражданской активности к весенним репрессиям. И страна вошла в обстановку холодной гражданской войны. Собственно, и членам «Единой России», и полицейско-прокурорским чинам надо понимать: при первой же возможности их сдадут (разъяренному травлей протестному движению) с тем же изяществом, с каким сдавали братские режимы.
* Православные фундаменталисты знают — из зависти к Святой Руси. А вот о чем думают секулярные национал-консерваторы — для меня загадка: не из-за тянущегося же с XIX века соперничества с Англией за Афганистан и Персию.
** Освободиться от этого морока несложно — надо представить, что ровно 112 лет назад для китайца Россия была равноправным участником западного антикитайского заговора, а 100 лет назад — для немца — равноправной частью английского антигерманского заговора. Причем и китаец, и немец были отчасти правы.
*** В этой реальности трон Хусейна потрясла бы только «арабская весна» 2011 года.
**** Приблизительно так сформулировал эту доктрину царь Иван Васильевич в письме к невозвращенцу князю Курбскому. Через 450 лет это назовут суверенной демократией.