Критик правительства, который на своей страничке в Twitter критиковал президента своей страны нашел свой акаунт заблокированным. Активист, который на своей странице в Twitter разместил нелестные комментарии в адрес власти был обвинен в клевете. А судья, который писал, что президент («Его Высочество») «оказывает давление» на пользователей Интернета, которые бросили вызов его власти, был уволен, что было воспринято как возмездие. Такое подавление свободы в Интернете было примечательным, но, пожалуй, не удивительным в Китае, с его армией бдительных онлайн-цензоров. Однако в данном случае энергичная цензура социальных медиа имела место в Южной Корее, стране процветающей демократии и одним из самых интегрированных в интернет среду обществ в мире.
В Южной Корее весьма примечательно соседствуют стремление интегрироваться в мировую паутину и консервативные настроения во властных кругах. В стране, видящей в Lady Gaga такую угрозу, что она запретила поклонникам моложе 18 лет посещать концерт, мысли о неограниченных возможностях для пользователей Интернета вызывают глубокую озабоченность среди власть имущих.
«Не так давно, роль государства и роль учреждений, включая прессу, была своего рода ролью доброжелательного родителя масс», говорит Майкл Брин, автор книги «Корейцы: кто они, что они хотят, каково их будущее».
Критики правительства президента Ли Мен Бака соглашаются, что его консервативная линия является движущей силой Интернет-репрессий. Но они утверждают, что запрет на ненормативную лексику и другую деятельность в Интернете, также стали удобным поводом, чтобы заставить замолчать критиков. Это не первый случай, когда правительство обвиняли в том, что оно переусердствовало — двух бывших помощников президента и других должностных лиц судят по обвинению в проведении незаконных наблюдений за гражданами.
Сдерживание завоеванных с таким трудом свобод вызывает особую тревогу, по словам активистов, потому что социальные медиа стали новейшим проявлением несогласия, заменив собой уличные бои 1980-х годов, что привело к концу десятилетия диктатуры.
«Новые медиа и социальные сети, такие как Twitter появились как новые политические инструменты для антиправительственных и людей с либеральными взглядами», сказал Чанг Йе-Кен (Chang Yeo-kyung) (активист свободы слова). «Правительство хочет создать сдерживающий механизм для предотвращения распространения критических взглядов».
Это обвинение было поддержано некоторыми международными наблюдателями. Специальный докладчик ООН по свободе выражения мнения был достаточно встревожен в прошлом году, чтобы читать лекции для чиновников о необходимости общественного контроля в демократическом обществе.
А в этом году «Репортеры без границ» включили Южную Корею в список стран «под наблюдением» в своем докладе «Враги интернета», поставив её в один ряд с такими странами как Россия, Египет и другие, известные своей нетерпимостью к инакомыслию.
Группа заявила, что Южная Корея усилила свою многолетнюю кампанию в материале, который появился в поддержку Северной Кореи. Но, говорится в докладе «цензура также сосредоточена на политических мнениях онлайн — критическая тема в год выборов»
Правительство отрицает цензуру, стараясь заглушить критику и говорит, что оно реагирует на негативные явления в онлайн-среде после сигналов граждан.
В заявлении, отстаивая свои позиции, правительство заявило, что действовало, потому что «характер убийств и самоубийств, вызванных чрезмерными оскорблениями, распространением ложных слухов и клеветы стали социальными вопросами».
Но преподобный Чой Бюн-сун (Choi Byoung-sung), критик экологической политики правительства, утверждает, что свободу слова подрывают.
«Они сжигают весь дом дотла под предлогом убийства нескольких блох», сказал г-н Чой, который боролся с удалением своего блога, в котором он предупреждает о потенциальных рисках для здоровья от цемента, содержащего промышленные отходы. (Он выиграл).
При поддержке правительства Южной Кореи «роман с Интернетом» окупился: в стране одна из самых скоростных сетей в мире. И это предмет гордости, что пассажиры сеульского метро могут выходить в Интернет со своих смартфонов.
Но с такими очевидными преимуществами для бизнеса пришло неожиданное: натиск вызовов общественных нравов. Нежелание конфликтовать с начальством настолько глубоко укоренилась, что, когда южнокорейские авиакомпании пострадали от необычного количества аварий в 1990-х годах, исследователи часто частично обвиняли в нерешительности вторых пилотов, которые не решились корректировать ошибки начальства, даже если они были очевидны.
Расстояния и анонимность общения в Интернете уничтожили множество подобных страхов. Вдруг люди, которые не ведали ничего кроме благоговейного уважения смогли выразить свое негодования в самых ярких эпитетах, которые они прежде могли использовать только в приватном общении с друзьями. Унижение тех, кого так смело критикуют, по мнению аналитиков, трудно переоценить.
«Огромное внимание уделяется важности поддержания «общественного лица», сказала г-жа Чжан.
Парк Кюн-син (Park Kyung-sin) говорит, что члены политической элиты чувствуют себя особенно уязвленными (чувствуют угрозу), поскольку они считают себя «отеческими фигурами».
Одним из первых решений совета принятое после того как г-н Ли пришел к власти, было решение «очистить язык», используемый в отношении г-на Ли, потому что, как позже сказал один комиссар, он должен рассматриваться как отец государства – «расширенное понятие семьи».
Такие социально-консервативные аргументы имели меньше веса при предшественнике г-на Ли, Но Му Хен (Roh Moo-hyun), который был более открыт к критике в Интернете, в частности, потому, что он был полон решимости отменить то, что политологи называют «имперское президентство» и считал веб-комментарии в целом более дружественными, чем консервативные СМИ.
Во время правления г-н Ли, регуляторы более чем в три раза увеличили число Интернет-сообщений удаленных или заблокированных, более 53 000 в прошлом году (в сравнении с 15000 в 2008 году) за нарушения, которые включают размещение порнографии, использование ненормативной лексики или поддержку Северной Кореи.
Критики правительства заявили, что ужесточение началось в начале срока г-н Ли, после того, как правительство обвинило его политических противников в использовании Интернета для организации массовых демонстраций в 2008 году.
Прокуроры выдвигали обвинения в духе закона диктатуры, обвиняя несколько виновных в распространении «ложных слухов»: Подросток, который послал текстовое сообщение предположил, что учащихся по всей стране частично покинули классы, чтобы присоединиться к акции протеста. (Он был оправдан).
Этот закон был признан неконституционным в конечном счете. Но активисты утверждают, что правительство имеет достаточно правовых инструментов, чтобы возвратиться, к закону о клевете, который трактует определение преступления гораздо шире чем в других странах.
«Многие уголовные иски о клевете были выдвинуты из-за утверждений, которые были верны и были в интересах общества», сказал Франк Ла Рю (Frank La Rue), спецдокладчик в ООН в своем прошлогоднем докладе.
Для г-на Парка, диссидента цензуры совета, одной из самых острых проблем является то, что комиссия может действовать безнаказанно, часто удаляя содержимое без уведомления автора.
Совет говорит, что он работает, чтобы стать более прозрачным. Но Сонг Чжин-юн, чья учетная запись была заблокирована, потому что он использовал псевдоним, который был переведен как «Ли Мен Бак ублюдок» («Lee Myung-bak bastard»), сказал, что правление нивелирует большую часть демократических прав.
«Правительство говорит, что я даже не могу использовать свой ID в Twitter», сказал недавно г-н Сон. «Разве это не часть моего права критиковать президента, когда я недоволен им?»