Отправная точка моего выступления находится далеко – и во временном, и в пространственном отношении. Так как повод к сегодняшней конференции является историческим, то вполне нормально обращение к событиям, состоявшимся десятилетия назад, то есть далеко во времени. Но я бы начал с событий, который произошли далеко в пространственном отношении.
Примерно 20 лет назад, не здесь, в Тирасполе, а далеко отсюда, в Москве, на политической сцене появился новый коллективный субъект политической власти, поскольку мы знаем, конечно же, что истинные субъекты власти (даже когда они выглядят индивидуальными, как, например, Горбачев или Ельцин) всегда являются коллективными, а индивиды представляют только лицо и голос коллективной воли. И эта самая коллективная политическая воля названного коллективного политического субъекта, который пожелал и как будто бы даже сумел придти к власти в Москве, легитимировала себя, т.е. обосновывала себя – юридически и практически – с помощью нескольких различных теорий, общей чертой которых был так называемый политический идеализм. Таково истинное название государственно-правовой идеологии перестройки, которая, конечно же, началась из Москвы и, как ударная волна огромного геополитического взрыва, быстро дошла «до самых до окраин».
И персональной, и коллективной идеологией русской перестройки (идеология Горбачева, Яковлева, Ельцина и многих других, о ком их современники вспоминают со смешанными чувствами) был политический идеализм. Если нужно представить это явление в его сущности и как можно более кратко (а это, конечно, будет в афористичной форме, так как афоризмы экономят время), то его можно определить как твердую уверенность в том, что не Силе принадлежит Право, а Право обладает Силой, и что Сила проистекает из Права (здесь очень важно подчеркнуть, что речь идет не о Правде, а о Праве, то есть о совершенно отличном понятии).
Политический идеализм стыдится интересов и гордится ценностями. Он обожествляет силу Факта (вместе с его интерпретациями, конечно, так как факты даны нам только в их интерпретациях). Но возвеличивая силу Факта, политический идеалист склонен необратимо аннулировать факт Силы.
Эта доктрина имеет глубокие корни в европейской философии, и у нее был достойный выразитель, оставшийся в истории, – Вудро Вильсон. По его мнению, США были, прежде всего, носителем моральной и идеологической миссии и обладателем Глобальной Правоты. Не углубляясь так далеко в прошлое (так как речь идет о начале XX века), следует вспомнить и одного из продолжателей дела Вильсона, также президента, который мудро советовал: «Говори ласково, но держи наготове большую дубину».
Сегодня глобальная правота США надежно подкреплена могущественными вооруженными силами. Идейная правота Вашингтона легитимирована 12 авианосцами, тысячами ядерных боеголовок и множеством других совершенно реальных и высокоморальных (таких как белый фосфор, обедненный уран) средств убеждения.
Демиурги советской «перестройки» были искренними политическими идеалистами, они верили, что обо всём можно договориться под честное слово (например, что может быть обещано не расширять НАТО). Они верили, что Право главенствует, потому что оно – священно, а Сила – омерзительна и презренна. Распад СССР – это прямое следствие этой апологии Права за счет Силы.
Сегодня Горбачев утверждает, что он стремился именно к этому – к распаду СССР. Вы как хотите, однако я ему не верю – я помню, как он до последнего момента из последних сил пытался исправить ошибки, которые сам же наплодил. Но если мы говорим не об индивидууме, а о коллективном субъекте тогдашней власти, то можно сказать, что его вера в Силу Права, вкупе с его отвращением к Праву Силы, свидетельствуют только об одном – что из таких абстракций не могут родиться новая государственность и новый уклад жизни. Опыт политических идеалистов (чаще всего – людей искренних) смехотворно напоминает попытки однополого коллектива к самовоспроизводству.
Власть – и, конечно, государственная власть, т.е. Государство – рождается из встречи Силы с Правом. Государство проистекает, т.е. легитимирует себя через Силу, которая имеет Право, и через Право, которое имеет Силу. Осознание этой простой и непреложной истины приводит к другой концепции – «Реаль-политик», согласно которой ты можешь быть прав только и единственно если ты достаточно силен, и что социальная реальность имеет не договорной и не диалогический характер, а также что непрестанно появляются свидетельства того, что социальное бытие имеет конфликтную природу – т.е. то, о чем более 2600 лет назад говорил один гениальный греческий философ. Война – мать всех вещей, говорил он, – и эта истина, лежащая в основе так называемой концепции «реальной политики», нерушимо стоит последние 27 веков.
Не Право имеет Силу, а Сила имеет Право – это аксиома политического реализма. И если сегодня ПМР существует, то это потому, что 20 лет назад здешние люди яростно, с оружием в руках противостояли попытке разрушить их социальный мир. За прошедшее с тех пор время факты срослись с их толкованиями, а события оказались глубоко погребены под их интерпретациями. Но если мы вернемся к простому и правдивому языку политического реализма, то сможем сказать совсем ясно – 20 лет назад политический идеализм тогдашней кремлёвской верхушки (по воле которой целый прежний мир должен был распасться, чтобы эта верхушка смогла зажить в согласии с так называемыми либеральными общечеловеческими ценностями) был ограничен и оспорен категоричной волей обыкновенных людей, которые хотели сами творить свою реальность и жить в ней, а не в стерильных догмах глобального либерализма.
Я не готов глубоко и всесторонне исследовать сегодняшние последствия тех событий здесь, на этой земле. Но я думаю, что именно в этом месте т.н. «реальная политика» дала первую решительную битву гибельным абстракциям политического идеализма. Я не готов сказать, было ли это случайно или же стало проявлением некоей глубинной необходимости. Но даже если и случайно – за прошедшие два десятилетия состоялось много событий, которые начертали путь к новой государственной легитимности, к новой политической культуре. События августа 2008 года, когда одному забывшемуся соседу был преподнесен хороший урок (т.е. ему было показано, что – реально), для меня являются проявлением той же самой тенденции, того же неуклонного движения от политического идеализма, который – скажем честно – может вдохновлять только колониальные режимы и оккупационные верхушки, к принципам и нормам реальной политики, который сегодня в Москве, я надеюсь, больше не стыдятся (или так это, по крайней мере, выглядит из Софии).
В заключение я могу формулировать и основную свою мысль: российская элита проделала долгий путь и очевидно перешла от легитимационных схем Горбачева и Яковлева к суровым реально-политическим нормам нынешней правящей элиты страны.
Да, конечно, не лишена, вероятно, оснований и критика насчет того, что тем самым Москва дает волю и своим имперским инстинктам. Это безусловно верно. Готов согласиться и с тем, что это – нечто ужасное, особенно если наблюдать за этим с Брайтон-Бич, из Бостона, штат Массачусетс, и, конечно, из Лондона.
Однако если смотреть из Софии и особенно с позиций болгарских русофилов, движение от политического идеализма к политическому реализму в Москве – это переход от ненормального к норме и от безнадежности – к надежде.
Самое важное – не стыдиться своих комплексов. Особенно если эти комплексы – С-300.
Спасибо.
Валентин Вацев