Целый ряд законопроектов, принятых в ходе работы первой сессии Государственной думы нового созыва являются свидетельством реакционной тенденции в современной российской политике. Это законы о митингах, об НКО, о «криминализации» клеветы и, в определенной степени, о «черных списках» в Интернете. Однако реакция имеет свои ограничители, которые проявились уже после окончания думской сессии.
Ярким примером этого явилась судьба инициативы депутата-«единоросса» Евгения Федорова. Он объявил, что в Думе создана группа депутатов с целью разработки ряда законопроектов об укреплении суверенитета России – в развитие закона об НКО. Первым – и пока единственным – проектом, который в рамках этого начинания внес в Думу Федоров, оказались поправки в закон о средствах массовой информации. Законопроект предполагает, что, как и в случае с некоммерческими организациями, таким СМИ должен быть присвоен статус «иностранный агент».
Однако судьба законопроекта оказалась совершенной иной, чем в случае с законом об НКО. Газета «Ведомости» цитирует высокопоставленного кремлевского чиновника, который заявил, что законопроект Федорова — «полная лажа», и заявил, что закон не будет принят. «Если мы сойдем с ума, вы узнаете об этом первые», — подчеркнул источник «Ведомостей» в Кремле. Вскоре стало известно, что закон временно отозван из Госдумы до его согласования с правительством. Таким образом, ответственность за дальнейшую судьбу документа возлагается на Дмитрия Медведева, который вряд ли заинтересован в имидже гонителя прессы.
Если законопроект Федорова был все же внесен (хотя бы и на непродолжительное время) в Думу, то две других инициативы (соответственно, депутата и сенатора) пока не получили оформления – и, вполне возможно, что не получат. Депутат Госдумы от «Справедливой России» Татьяна Москалькова предложила ввести уголовную ответственность за оскорбление нравственности. Как заявила депутат в эфире радиостанции «Эхо Москвы», в настоящее время в Уголовном кодексе есть понятие «преступление против общественной нравственности», но нет нормы, наказывающей за совершение такого деяния. Понятно, что задачей депутата было не заполнение одного из многочисленных пробелов в законодательстве, а желание усилить правовую базу для наказания «богохульников» типа Pussy Riot. Однако уже вскоре лидер «эсеров» Сергей Миронов заявил, что его фракция не поддерживает подобный законопроект, так как «с нравственностью в РФ плохо, но в наших реалиях принимать нельзя». «Единая Россия» не проявила интереса к этой инициативе.
Первый вице-спикер Совета Федерации Александр Торшин предложил ввести уголовную ответственность за паникерство – наказанию должны подвергаться люди, распространяющие панические настроения в зонах чрезвычайных происшествий (понятно, что эта очень расплывчатая формулировка, позволяющая использовать закон в отношении не только паникеров, но и любых недовольных действиями властей). Однако эта идея пока что не получила «раскрутки», а шансы на его принятие сейчас так же сомнительны, как и другой нашумевшей инициативы Торшина – о легализации короткоствольного оружия.
Наконец, «подвис» еще не внесенный в Думу законопроект о волонтерстве, вызвавший недовольство ряда участников волонтерского движения, в том числе участвовавших в ликвидации последствий наводнения в Крымске. В результате переговоров между автором законопроекта, членом Общественной палаты Дарьей Милославской, и депутатом Думы Ильей Пономаревым было принято решение, что закон в Думу внесен не будет, а вместо него будут подготовлены и внесены поправки в действующее законодательство, которые позволят освободить НКО от налогообложения по вопросам, связанных со сбором средств и материального обеспечения работы волонтеров. Какие-либо дополнительные ограничения волонтерской деятельности не предусматриваются.
Таким образом, вторая серия «репрессивных» законов не состоялась. И это связано с несколькими обстоятельствами.
Во-первых, власть уже имеет большое количество рычагов для противодействия оппозиции. Уже принятые законы позволяют затруднять деятельность «неблагонадежных» НКО, получающих зарубежные гранты, а также дискредитировать их путем присвоения им ярлыка «иностранный агент» (не случайно, что были отклонены предложения, направленные на частичное смягчение этой формулировки). Законодательство о митингах создает широкие возможности для жесткого наказания участников оппозиционных акций, так как даже пониженные по сравнению с первоначально объявленными штрафы выглядят весьма внушительными. «Криминализация» клеветы позволяет привлекать к уголовной ответственности критиков режима, в первую очередь, разумеется, оппозиционных активистов. В этих условиях новые законы выглядели избыточными.
Во-вторых, слишком жесткое «закручивание гаек» может привести к диссонансу с общественным мнением в наиболее активных референтных группах. К уже принятым законам общество отнеслось, в целом, спокойно. По данным Левада-центра, возвращение клеветы в УК РФ приветствуют в общей сложности 58% респондентов (отрицательно относятся к этому 20%). Дополнительное регулирование Интернета и создание списка запрещенных сайтов приветствуют 62% опрошенных (против — 16%). А обязанность финансируемых из-за рубежа НКО регистрироваться «иностранными агентами» поддержали 45% граждан (отрицательно к этому отнеслись 18%). Население, в целом, готово принять аргументацию власти, обосновывающую принятие этих законов. Так, 36% респондентов Левада-центра считают, что статья о клевете возвращена в УК РФ, «чтобы в более полной мере защитить права оклеветанных граждан», еще 22% говорят о намерении «оградить представителей власти от необоснованных обвинений». И только 27% видят в этом желание «оградить представителей власти от критики со стороны общества». А черный список сайтов, как считают 52% опрошенных, создан, «чтобы поставить заслон детской порнографии и пропаганде самоубийств».
На первый взгляд кажется, что ситуация для власти исключительно благоприятна (в том числе для новых ужесточений), но это не совсем так. Среди россиян, не принимающих официальные мотивировки и не одобряющих недавно принятые законы, немало социально активных людей, готовых отстаивать свои взгляды, в том числе посредством участия в протестных акциях. Сторонники власти существенно более пассивны и по собственной инициативе выходить на улицы не собираются. Кроме того, слишком сильное «закручивание гаек» в конкретных вопросах может вызвать недовольство части нынешних лоялистов. Например, в ликвидации последствий наводнения в Крымске вместе с оппозиционерами участвовали и активисты прокремлевских молодежных организаций (а новый проект поправок о волонтерстве Пономарев собирается вносить в Думу вместе с Робертом Шлегелем, в прошлом входившим в руководство «Наших»). А под письмом против уголовного преследования участниц Pussy Riot подписались не только сторонники оппозиции, но и вполне лояльные деятели – в том числе Чулпан Хаматова и Евгений Миронов. Преследуя «чужих», власти не хочется лишний раз раздражать «своих», причем как законами, так и правоприменительной практикой, которая может носить весьма одиозный характер.
Наконец, в-третьих (и это, наверное, главное), инициативы, появившиеся после окончания думской сессии, имеют принципиальное отличие от предыдущих. Законы о митингах, НКО и клевете были инициированы Кремлем – в их скорейшем принятии был заинтересован лично Владимир Путин, который, по сути дела, и определял меру возможных отклонений от их первоначального варианта. Закон о «черном списке» Интернет-сайтов стал инициативой не только «единороссов», но и одного из видных деятелей «Справедливой России» Елены Мизулиной, но документ также был одобрен Кремлем. Последующие же предложения были выдвинуты, по меньшей мере, в отсутствии консолидированной позиции власти. В условиях роста реакционных тенденций в политике власти целый ряд политиков хотел бы встроиться в эту тенденцию, при этом оказавшись в положении людей, бегущих впереди паровоза.
Так, инициатива Москальковой является частным мнением депутата оппозиционной фракции, которое было дезавуировано главой ее же собственной партии. Законопроект Мизулиной и так был противоречиво воспринят в обществе и не принес лавров «Справедливой России» — поэтому «эсеры» дистанцируются от предложения, которое может быть использовано для гонений на несогласных. Торшин еще в прошлом году, в период недолговременного исполнения обязанностей председателя Совета Федерации, предлагал позволить Конституционному суду блокировать решения Европейского суда – но эта инициатива не получила дальнейшего развития.
Что касается законопроекта Федорова, то в Кремле он вызвал сильное раздражение не только из-за его содержания, но и – в первую очередь, в связи с несоблюдением субординации. Оказалось, что он не согласовывал его с партийным руководством и, насколько можно судить, с администрацией президента. По данным одного из источников «Известий», оказалось, что за Федоровым стоит Юрий Шувалов, член высшего совета ЕР и глава думской пресс-службы. В бытность Грызлова спикером Госдумы Шувалов считался одним из наиболее близких ему людей. После ухода Грызлова из парламента и прихода туда Сергея Нарышкина Юрий Шувалов сохранил пост руководителя пресс-службы нижней палаты. По партийной линии он координирует Центр социально-консервативной политики (ЦСКП), но не принадлежит к «первому ряду» партийных функционеров.
Источники «Известий» утверждают, что Шувалов лоббировал назначение Федорова на пост председателя вновь создаваемого комитета по информационной политике — «Поскольку тема об НКО и иностранном финансировании сейчас горячая, Шувалов рассчитывал, что законопроект попадет в струю. Но они с Федоровым просчитались». А теперь в отношении Шувалова и его родственников (жена является гендиректором ЦСКП, брат – главой отделения ЦСКП в Северо-Западном федеральном округе) могут последовать организационные выводы. Более того, в Кремле потребовали, чтобы лидеры «Единой России» усилили контроль над фракцией, в том числе над законопроектной деятельностью отдельных депутатов. Впрочем, желающих забегать вперед не так много – большинство представителей элиты склонны не проявлять излишней инициативы в проведении реакционного курса, они рассматривают оппозицию как противника, но не как заслуживающего уничтожения «врага». Если они и выступают в поддержку законов, ограничивающих политические свободы, то нередко лишь желая продемонстрировать свою лояльность власти.
Таким образом, реакция имеет свои ограничители, однако они лишь замедляют ее процесс, делают менее радикальным и однозначным. Ряд реакционных действий – как в развитие уже принятых законов, так и принципиально новых – все равно реализуются или имеют серьезные шансы на реализацию. Это, в частности, ограничение количества мест для массовых акций в Петербурге на основании нового варианта закона о митингах – согласно этому проекту, запрещается проведение митингов и демонстраций в центре «Северной столицы». В то же время в центре разрешаются «культурно-массовые, спортивные и иные мероприятия, проводимые по решению органов государственной власти или органов местного самоуправления в связи с празднованием дней воинской славы и памятных дат России, нерабочих праздничных дней». Таким образом, оппозиционные акции подпадают под запрет, тогда как провластные политические мероприятия могут проводиться, будучи приуроченными к какому-либо памятному событию.
Новой является инициатива, выдвинутая после касимовских выборов — о предварительной регистрации наблюдателей, которая резко ограничивает возможности для участия в наблюдении за голосованием представителей других регионов, в первую очередь, столицы. В случае принятия такого закона (а это вполне вероятно) им придется дважды приезжать на место голосования, что создает существенные затруднения, как организационные, так и финансовые.
Кроме того, речь идет не об уравновешивании реакционных мер либеральными, а лишь об отказе от тех инициатив, которые не согласованы с высшим руководством страны, нарушают иерархический механизм принятия решений, выглядят в настоящий момент излишними или даже вредными для самой же власти. В случае же, если подобные предложения будут инициированы или одобрены президентом, они сразу же получат консолидированную поддержку властной элиты, вне зависимости от персонального отношения конкретных ее представителей к этим проектам. И подобное положение дел лишь ограничивает реакцию, но вовсе не гарантирует от ее дальнейшего развития.