Когда Михаил Горбачев выступил в 1991 году на католическое Рождество и объявил об официальном прекращении существования Союза Советских Социалистических Республик, «эйфория» в новообразовавшихся государствах Армения, Азербайджан и Грузия по поводу наступления демократии уже сходила на нет.
Кадры с последним советским руководителем, стирающим с карты мира империю, перемежались с хроникой событий, происходящих за тысячу километров к югу, а именно в столице Грузии Тбилиси, где два военачальника развернули вооруженную кампанию с целью свергнуть президента Звиада Гамсахурдия и были слишком заняты, чтобы обращать внимания на Горбачева. Прибегнув в тяжелой артиллерии, они обстреливали здание парламента, в бункере которого скрывался Гамсахурдия.
Задолго до распада СССР Грузия погрузилась в пучину конфликта — с Южной Осетией. Второй конфликт тлел в Абхазии, вылившись месяцы спустя в военные действия. Еще раньше начала литься кровь азербайджанцев и армян из-за Нагорного Карабаха. Потом были гражданский войны, перевороты в стиле комической оперы и кровавые мятежи, и все это продолжалось на протяжении многих лет.
Без сомнения, в эти первые, полные хаоса дни независимости, слово «демократия» было излюбленным лозунгом, антонимом и антидотом «коммунизму» и «советской власти» (конечно, смотря на чьей человек был тогда стороне). Не избежали этих веяний и представители элиты от Гейдара Алиева до Эдуарда Шеварднадзе, в прошлом члены Политбюро. Возможно, они хотели выглядеть более весомо в глазах западных доноров или же полагали, что это требования момента.
Реальность же была намного сложнее.
Мои друзья из этого сказочно красивого края имели совершенно отличное представление о том, что означает демократия и сколько времени потребуется на то, чтобы достичь ее хотя бы в какой-то степени. Они были гораздо менее наивны, чем многие на Западе, и знали, какой тернистый путь предстоит пройти.
Мне вспоминается полдень лета 1993 года во время быстротечной «гражданской войны» в степях центрального Азербайджана. Мы с моим коллегой Адилем Бунятовым снимали в жарком мареве происходящее на видео, передвигаясь на БМП с группой «правительственных» войск. Неумелые наши бойцы, защищавшие свою «демократию» от людей, отстаивающих собственную интерпретацию демократии, умудрились перевернуть машину, отвлекшись на проходящую мимо девушку. Адиль — впоследствии погибший при освещении мятежа в военных казармах под Баку — заметил, что ничего против демократии не имеет, но его раздражает употребление этого слова применительно к настоящему бардаку.
Вспоминаю я и молодого человека, забредшего в 1994 году к нам на вечеринку в моей тбилисской квартире. Гости не захотели принимать его в свою компанию за излишнюю задиристость. Оскорбленный молодой человек вернулся и навел на танцующих заряженный автомат. В действительности же в этом не было ничего необычного для Грузии тех дней. Когда наконец прибыла милиция — спустя 45 минут после вызова — они тут же удалились, возмущаясь, что их вызывали, ведь «никого же не убили».
Шалва — приятель, приглашенный мною на вечеринку — сказал мне мрачно: «Здесь сейчас нельзя жить с открытой душой. Это не демократия, это бардак. Так что лично я на ближайшие несколько лет намерен убраться отсюда, пока обстановка немного не стабилизируется».
Обычные факты не менее красноречивы, чем данные опросов общественного мнения: недовольные голосовали ногами. В 1999 году министерство статистики Грузии сообщило, что количество выехавших из страны составило миллион человек. Некоторые в Армении опасаются, что отток населения приобретает настолько серьезный характер, что представляет собой угрозу самому существованию армянского государства. Даже в Азербайджане, с его более благополучной, несмотря на засилье коррупции, экономической ситуацией благодаря доходам от нефтегазовой отрасли жители давно ездят на заработки в Россию. Правда, ситуация в последнее время стала меняться к лучшему.
«Свободный Кавказ», родившийся 20 лет назад, возник в одной из самых нестабильных геополитических участков на планете. Непредсказуемая и ожесточенная бывшая метрополия (Москва) горевала по утрате империи. Нечетко обозначенные границы становились поводом для конфликтов. Межнациональные обиды, тлевшие до распада СССР десятилетиями, вырвались наружу. Экономика региона лежала в руинах.
Даже армия дипломатов, наводнившая регион, миллиарды долларов зарубежной помощи и солидное финансирование программ гражданского общества не смогли ни затушить основные пожары, ни установить до конца стабильный государственный строй. Во многих местах сохраняется засилье коррупции. Системы социального обеспечения работают кое-как. Так что есть все причины для цинизма. Совершенно неудивительно, что за прошедшие два бурных десятилетия слово «демократия» утратило свой былой блеск.
Но так ли уж уникален в этом Кавказ? Что сказать тогда о более чем 80 процентах американцев, испытывающих недовольство работой своего собственного Конгресса? В действительности американцы со всей их готовностью преподавать уроки демократии отчетливо осознают несовершенство собственной демократии.
И все же имеется не меньше оснований и испытывать надежды. Сколько жителей существующей в условиях постоянного затемнения Грузии могли себе представить в 2003 году жизнь без столь дорогих их сердцу электрогенераторов или вообразить, что к блюстителям порядка можно относится не только как жестоким вымогателям? На заре независимости ни одна из упомянутых стран не была похожа на настоящее государство. Это были территории, где правил закон сильного. Толпа с боем отвоевывала друг у друга хлеб, выдаваемый по талонам. Открытие нового магазина или строительство нового здания воспринималось как чудо из чудес.
Трактовки слова «демократия» в зависимости от того, с чем мы ассоциируем это понятие — наши надежды, мечты и разочарования — приходят и уходят. Люди имеют полное право предъявлять к своим лидерам самые высокие требования и ожидать становления у себя на родине реальных государственных институтов, а не превращения их в чьи-то персональные вотчины. Но на Кавказе, где время измеряется более длинными, нежели на Западе, отрезками времени, мало кто из был настолько глуп, чтобы поверить, что демократия установится в одночасье. Мудрость и здравый смысл, накопленный жителями Кавказа и их предками, не позволили им быть настолько наивными.