Двадцать лет, прошедшие с момента реального распада и формальной ликвидации Советского Союза, не принесли морального и интеллектуального удовлетворения тем, кто способен задуматься о крахе грандиозного коммунистического эксперимента, временами казавшегося столь успешным.
Причем успешность и конкретные успехи (на фоне, впрочем, и провалов) были не «кажущимися», а вполне реальными и впечатляющими.
Если очень условно, но применительно к теме данного разговора плодотворно разделить советскую историю на периоды восхождений (резких рывков вперед и вверх), падений (горбачевское правление) и стабилизации (собственно так называемый брежневский застой), то окажется, что как раз тенденции, проявлявшиеся во время застоя, позволяют зафиксировать наиболее фундаментальные и в конечном итоге оказавшие роковыми противоречия советской (коммунистической) цивилизации.
Прежде всего, укажу, что советская (или коммунистическая) Россия, довольно быстро объединившая под именем Советского Союза большинство территорий бывшей Российской империи, задумывалась её основателями и первыми руководителями как нечто абсолютно новое в истории. Более того, прямо нацеленное не столько в настоящее, сколько в теоретическое (а значит, отчасти мифическое или мифологическое) будущее всего человечества, всей земной цивилизации.
В этом смысле советская (коммунистическая) идеология была прямой продолжательницей и наиболее полным (но, видимо, несколько утрированным) воплощением идей европейского Просвещения, а конкретно — концепции бесконечного прогресса.
Теперь уже ясно, что концепция прогресса изжила себя. Судя по всему, прогресс не может быть бесконечным, а посему жизнь человеческой цивилизации вполне повторяет жизненный цикл любого отдельно взятого человека. Краткое, обозримое будущее человека может быть светлым, но будущее вообще — конечно, нет. Ибо «окончательное будущее» есть смерть каждого конкретного человеческого организма.
Любая цивилизация доживает до периода своей «старости», своего дряхления, своего застоя. И искомое «светлое будущее» (продолжающийся прогресс) возможно лишь в том случае, если эта цивилизация порождает своих, причем еще более успешных, чем она сама, детей.
«Детей» у советской цивилизации было много. К сожалению, это были в основном нахлебники либо те, кто лишь в силу принуждения или конъюнктурных соображений прикидывался сторонниками этой цивилизации. Именно в период советского застоя, когда число и круг детей «коммунистической цивилизации» достигли глобальных масштабов (страны, входившие в ОВД, в СЭВ, так называемые страны социалистической ориентации, антиимпериалистические режимы на всех, кроме Австралии, континентах и даже коммунистические партии в западных странах), выяснилось, что практически никто из них не готов был что-либо давать Советскому Союзу, но только брать, брать и брать.
Дети разорили мать. Почему они так вели себя? Некоторые ответы на этот вопрос будут ясны из дальнейших моих утверждений.
Чтобы покончить с внешними факторами, укажу еще на два из них. Причем о первом говорят часто, а второй, по моим наблюдениям, не упоминают вовсе.
Западные страны и США в первую очередь вели целенаправленную деятельность по подрыву экономической мощи и цивилизационной (идеологической) привлекательности СССР. Сам же СССР первым не занимался вообще, а во втором (после смерти Сталина) ограничился лишь тем, что называлось «контрпропагандой».
СССР со своим уникальным экономическим и политическим строем оказался в уникальной же ситуации, что осознавал, судя по всему, только Ленин, а остальные советские лидеры просто игнорировали. Будучи страной с государственной экономикой внутри себя, на внешних рынках (становящихся все более и более связанными в единое глобальное рыночное пространство) СССР вынужден был действовать по царившим там законам рыночной (свободной) экономики. А этого он не умел, это противоречило его внутренней догматике. Во второй половине ХХ века все более или менее крупные западные страны обросли своими внешнеполитическими агентами — транснациональными корпорациями. Единственной мощной экономикой мира, которая не обладала такими вернейшими и эффективнейшими союзниками, была советская экономика.
Теперь о внутренних тенденциях «дряхления» советской цивилизации, наиболее ярко проявившихся именно в годы застоя.
Задуманный как государство и общество будущего, по определению (в рамках теории прогресса) и по постоянным утверждениям партийных лидеров вплоть до Горбачева (!), СССР должен был постоянно демонстрировать и подтверждать то, что в те годы называлось «ростом благосостояния советского народа», причем не на фоне показателей Российской империи 1913 года, а на фоне текущих (актуальных) показателей ведущих западных стран. Но этого не получалось.
А когда в конце 50-х годов СССР стремительно и, видимо, неожиданно для высших партийных руководителей и даже партийных теоретиков, стал превращаться в общество массового потребления (с активизацией соответствующей идеологии и психологии), формула «а там, на Западе» (товаров больше и они лучше) стала перевешивать (в массовом сознании, в сознании правящего класса, то есть советской бюрократии, и в сознании самого публично активного класса — советской интеллигенции) всю когда-то овеянную романтикой и жертвенностью времен «революции и Гражданской войны» советскую догматику.
В годы застоя убеждение, что «на Западе всё равно лучше», стало ментальной аксиомой для правящего и интеллектуального классов СССР определенно, для широких масс общества — в значительной степени.
Быстрее всего от официальной догматики в своём реальном поведении (вне трибун и партийных съездов) отходил как раз правящий класс — партийная и советская бюрократия, многочисленные представители которой являлись жрецами и блюстителями коммунистической идеологии. Но особенно — дети и внуки этой партийной и советской бюрократии.
Мне уже как-то приходилось писать, что внуки безусловно и массово отвергают идеалы дедов. Годы брежневского застоя — это как раз период вхождения в активную жизнь внуков тех, кто «делал Октябрьскую революцию».
Если даже «большевики первого призыва» не смогли по отношению к своим детям соблюсти те нормы «коммунистической морали», которых сами в значительной степени придерживались, то что же говорить об этих детях, когда они сами обзавелись детьми.
Не так называемые шестидесятники, не инакомыслящие 70-х подорвали «идейное единство» советского народа. Их было слишком мало. Это единство подорвали дети и внуки (а таких было несколько миллионов) партийно-советской номенклатуры, которым их деды и отцы прощали всё — вплоть до прямого нарушения закона и издевательства как над коммунистической догматикой в целом, так и над событиями «героического революционного прошлого».
Именно в период застоя «надежды, чаяния» и поведение правящего класса страны (в наиболее молодой, но самой массовой его части) окончательно оторвалось от того, что провозглашалось официально и что, судя по всему, еще было основой массового сознания.
С одной стороны, провозгласив «программу построения коммунизма» (точнее, материально-технической базы коммунизма), СССР, благодаря своим экономическим достижениям и самопожертвованию работников промышленности и научно-технической интеллигенции, создал материально-техническую базу капитализма и потребительского общества. При Брежневе этот процесс был завершен.
Не сумев найти адекватного идеологического ответа на изменившиеся по многим причинам, в том числе — и благодаря целенаправленной работе самой КПСС и всей советской экономике, условия жизни общества и общественные настроения, советская элита пошла по худшему из возможных путей: для большинства она усилила требования по соблюдению устаревшей догматики (хотя бы на словах и в рамках официальной жизни), а себе и особенно своим чадам и домочадцам предоставила максимальную свободу.
Руководить обществом образованных людей, многие из которых уже располагали всем необходимым (иногда даже более полным, чем на Западе) набором жизненных благ (отдельная квартира в городе, дачный дом с землей в сельской местности, машина, летний отдых на море, дети, получающие бесплатное среднее и высшее образование, поездки за границу, чтение западной литературы и пр.) по правилам и под лозунгами времен руководства безлошадными крестьянами и фабричными рабочими — конечно, это, а не наградомания или дефектная дикция Брежнева стало главным проявлением застоя и маразма рубежа 70-80-х годов.
Следствием этого, естественно, стало лишь углубление (уже стремительное) разрыва между интересами и поведением правящего класса и основных масс населения. Что мы и увидели к концу правления Брежнева.
Наконец, уже в середине правления Брежнева стало очевидным, что сама правящая элита СССР не представляет из себя единого целого. Фактически (на основе известных исторических предпосылок, разумеется) она превратилась в конгломерат скрыто или даже открыто конфликтующих и враждующих между собой национальных и даже националистических элит разных союзных и автономных республик. Между прочим, поддержка национальных культур (то есть культурологической базы как рафинированного, так и агрессивного национализма) была одной из составляющих советской внутренней политики.
Каковы главные (помимо внешних) действующие силы тех процессов, которые в конечном итоге привели к распаду СССР?
Наиболее активные представители рабочих профессий (шахтеры и др.), недовольные экономическим неравенством.
Национально и националистически настроенная интеллигенция (за которой чаще всего стояла соответствующая партноменклатура союзных и автономных республик).
Интеллигенция (гуманитарная) вообще, публично артикулировавшая мысли и слова «детей и внуков номенклатуры».
Рационально мыслящая, но ещё «обремененная» моральными нормами часть образованного класса (грандиозного достижения советского строя), не желающая больше жить в условиях катастрофического разрыва между реальными процессами, происходящими в стране и в мире, и официальной риторикой.
Можно ли было из «застоя» («дряхления») советской системы перейти не к её распаду, а к обновлению, к новой жизни?
Вопрос актуальный хотя бы потому, что на место этой исчезнувшей системы пришло то, что не слишком вдохновляет и что, это уж точно, не принесло счастья большинству населения.
Ответ на этот вопрос я уже дал. Можно. Но деды и отцы воспитали своих детей и внуков так, что на большее, чем разрушить и промотать наследие и наследство своих родителей, эти дети и внуки были неспособны.
Сами деды и отцы оказались интеллектуально бессильными и бесплодными. Они продолжали жить, причем уже тогда, когда и их усилиями в космос взлетали космические корабли, по догматике начала ХХ века. Причем по самой заскорузлой и бесперспективной части этой догматики.
Если бы в 1985 году к власти в СССР (в качестве официального лидера) пришел политический гений (уровня Ленина или Сталина — при всех известных негативных качествах политики этих исторических фигур), то Советский Союз сохранился бы.
Скорее всего, если бы в середине правления Брежнева его сменил пусть и не политический гений, но фигура типа Косыгина, то сохранение СССР тоже было бы возможно.
Но ни первого, ни второго не произошло.
Вывод, который можно сделать из сказанного: страшен и опасен не сам по себе застой (то есть относительно спокойное и внешне бесконфликтное развитие общества). Страшно и опасно, когда в период застоя правит одна и та же политическая команда, а интеллектуальные силы страны в этой период либо раздавлены, либо подавлены.