Менять судебную систему надо из центра — начиная с Тверского района города Москвы
Праведный гнев десятков тысяч митингующих, как шторм на море, хлынул на кажущиеся незыблемыми стены древнего Кремля. Очевидно, что морально, этически и эстетически власти проигрывают «новой сердитой молодежи». Но обнаружилось и другое — неожиданно на пути бурлящего недовольства возникли хладнокровные волнорезы. Судьи Ольга Боровкова, Алексей Криворучко, Елена Сташина, Светлана Калантыр и некоторые другие; верные мантии власти.
5 и 7 декабря были задержаны около 1000 человек, чуть менее 100 получили административные аресты. Каждое дело рассматривали мировые судьи, почти каждое решение было обжаловано и пересматривалось в федеральных судах.
Скорость рассмотрения одного дела — две минуты. Конвейер пропускал по 60 задержанных за три часа. Всего пять мировых судей за пару дней переварили всю протестную толпу. Да, это было непросто, но Мосгорсуд быстро адаптировался и к митингу на Болотной площади и, если верить главе его пресс-службы Анне Усачевой, готов был переварить и больше — в случае признания задержанными вины. Не суд, а ткацкая мануфактура.
Иногородние адвокаты от стилистики работы и предсказуемости московских судов звереют. Местные уже привыкли и хладнокровно прогнозируют исход матча при любой погоде.
Интересно, что блокировка судейского дифференциала происходит только по делам политическим. Даже задержанные на Чистых прудах четко делились по этому принципу — активисты получали 10-15 суток, остальные — от штрафа до 5 суток. В то время как административная практика московских мировых судей, скажем, по нарушениям правил дорожного движения, одна из самых продвинутых в стране. Чтобы убедиться, достаточно посмотреть обзоры решений Верховного суда в правовых базах.
Московское правосудие становится основным препятствием для политических изменений. Более того, вовсе не только Немцов — Кашин — Навальный и иски против администрации президента заведомо проигрышны. Московские судьи имеют четкую установку, что любое противостояние с органами власти — это политика. Выиграть жалобу побитому против полиции, пациенту против медучреждения или иск против казначейства можно только при условии исключительной публичности дела, но даже это не гарантия.
Судьи взамен имеют исключительный иммунитет. Ощущение безнаказанности приводит их к откровенной браваде. Судья Криворучко из Тверского суда, неоднократно продлевавший срок содержания под стражей Сергея Магнитского, с улыбкой поправляет юриста, заявляющего ему отвод из-за включения в «Список Магнитского»: «Кардина список, Кардина! Сенатор такой в США». В итоге стрелочниками назначаются подневольные врачи следственного изолятора, которых самих впору защищать.
Мы работаем в московских судах много лет, последний год — после открытия офиса в столице — очень плотно. Ощущение полной безнадежности. Именно поэтому дело Удальцова и концентрация массового гнева на мировом судье Ольге Боровковой имеет невероятное значение. Прогнуть телевидение, Медведева и Суркова, заставить их хотя бы на словах признать голос митинга и сделать показушный реверанс в сторону политических свобод оказалось легче, чем сдвинуть на йоту судебную машину.
Ответ очевиден, в судах почти не бывает альтернативы: виновен или невиновен — «ДА ИЛИ НЕТ?», словами Навального. Сурков может сегодня сказать одно, завтра — противоположное, послезавтра переехать в Белый дом. Суд так маневрировать не может. Консервативная практика насаждается годами и десятками дел, капля по капле. Вот такими боровковыми по всей стране. Ослабить ее можно в одно мгновение, одним смелым разъяснением верховного или конституционного суда, одним внутренним указанием. Но чтобы починить систему, понадобятся годы и тысячи жалоб.
Не менее знаковой была бы публичная жертва, символизирующая конец эпохи консервативного правосудия и начало обновления. Примером такой оправданной публичной вендетты была отставка федеральной судьи Ирины Левандовской из Улан-Удэ. Это довольно известное уголовное дело об экстремизме двух бурятских активисток, которых та признала виновными в возбуждении вражды к милиции. Позже по интернету стали гулять личные фотографии Левандовской — молодой и весьма привлекательной девушки — в крайне неприглядных позах с бутылкой водки, например. Лишила Левандовскую статуса судьи не улица, а квалификационная коллегия судей. За аморальный поступок, несовместимый со статусом судьи. Но решение было крайне показательным, дающим четкий сигнал судейскому корпусу — ведите себя прилично, с одной стороны, но и не перегибайте палку, с другой.
Позорное увольнение Ольги Боровковой с должности судьи под давлением протестной энергии митинга позволило бы судейскому корпусу сделать эволюционный скачок в развитии. Внимание к ее персоне абсолютно оправданно и законно. Она не может скрываться за индульгенцией «независимого суда» — ее решения уже признавались незаконными в Страсбурге. Они неправосудны и потому, что не имеют никакого отношения к справедливости и морали.
Именно поэтому важно понять, как, будучи студенткой, она стала консультантом Верховного суда. Как затем, едва получив диплом, устроилась помощником судьи. Как, не имея пятилетнего специального стажа, после окончания вуза Боровкова сдала квалификационный экзамен. Как день в день после истечения требуемого по закону срока стажа она получила должность судьи. Как, наконец, она стала обслуживать самую центральную часть Москвы. Еще раз — оправданно показательное увольнение за несоответствие статусу судьи, а не порка на лобном месте или выстрелы в голову. Разница ровно такая же, как между мирным митингом на проспекте Сахарова и массовыми беспорядками на Манежной площади.
Внутренняя кухня московских судов должна быть под прицелом общественного внимания. В этом году уже был скандал по поводу согласования судьей Данилкиным второго приговора Ходорковскому — об этом поведала его помощник Наталья Васильева.
Председатель Мосгорсуда Ольга Егорова в последнее время публично огрызается, защищая свое хозяйство, настолько рьяно, что Верховному суду не раз приходилось вступать с ней в процессуальный спор. Так было, например, с громким делом бизнесмена Андрея Козлова, которого отчаянно вызволяла из тюрьмы его супруга журналистка Ольга Романова. Из-за системы согласований и негласных указаний, любимчиков и опальных судей, невероятной нагрузки и нездоровой атмосферы в этом году московские судьи, как никогда прежде, стали увольняться. Общественное давление не проходит зря.
Новая политическая эра России в первую очередь должна изменить вектор российской судебной практики. Начинать, понятно, надо с Москвы, с ее Центрального округа, с Тверского района, с судьи Боровковой.