https://www.funkybird.ru/policymaker

Политика как гаджет: главное в настройках

В ходе довольно долгого разговора с, пожалуй, самым известным челябинским политологом Александром Подопригорой мы хотели выяснить — каких тенденций, событий, перспектив стоит ждать от политики в наступившем году. Однако беседу начали с обсуждения достоинств современных средств коммуникации. Александр Васильевич в итоге сказал: «Важен не столько сам аппарат, сколько то, как его настройки отвечают надобностям конкретного пользователя». Похоже на ключевую проблему современной российскую политики, правда?

Органчик, айфончик и информационные импульсы цивилизаций

— Есть такой афоризм: «Дьявол кроется в деталях». Вот и здесь дело скорее в настройках. Тема гаджетов вообще очень хорошо укладывается в сегодняшнюю политику, начиная от самых серьезных вещей и заканчивая весьма хулиганскими ассоциациями.

Недавно я перечитал «Историю одного города» Салтыкова-Щедрина (губернатора Вятки кстати). Там, если помните, у одного из губернаторов в голове вместо соответствующий начинки, играл немудрящие фразы специальный «органчик». Сразу всплыли ассоциации с современным «айфончиком» и другими персонажами (улыбается). Мысль, что у российского большого начальника в голове готовый набор простеньких представлений о жизни, весьма далеких от реальности, продолжает оставаться справедливой. И историю города Глупова по-прежнему можно перечитывать как своеобразную инструкцию к нашей пресловутой «вертикали власти», за все прошедшие столетия ничего разумного так и не принесшей стране.

— Завершение 2011 года оказалось в политическом плане весьма бурным, богатым на события и решения. Чего нам ждать от 2012 года?

— Честно говоря, я не вижу каких-то непонятных, экстраординарных или очень оригинальных вещей, которые якобы происходят или должны происходить. В последних событиях в России нет ни одного, которое нельзя было бы предполагать, или которое происходит как-то не так, как это было во всем мире в таких случаях. Возьмем те вещи, которые требовали митингующие на Болотной и Сахарова и которые начала так или иначе пытаться реализовывать власть — что в них необычного? Выборы губернаторов? Выборы депутатов по одномандатным округам? Нормальная, человеческая регистрация партий? Во всем мире это процесс именно такой: хочешь создать партию — иди и создай. Другой вопрос, кто за тебя голосовать будет… Честные выборы? — о, как оригинально, как радикально!…

Мы все хотим увидеть какой-то особый российский путь, наверное для того, чтобы не делать совершенно очевидные, хоть и нудные порой вещи, вроде соблюдения законов или чистки зубов. Но ничего подобного нет, это все бред и фантазии. Мы идем — и придем-таки! — к простым, понятным и банальным в общем-то вещам. Только уж очень кружным путем.

— Почему так?

— Этому есть объективные, объясняющие и где-то даже оправдывающие причины. Наша страна — дальняя периферия западного мира, европейской цивилизации, как бы это обидно для кого ни звучало. Страна большая, расстояния огромные, информационные импульсы доходят из центра, расположенного между Лондоном, Парижем и Римом (теперь еще и Нью-Йорк нужно учитывать) долго, с трудом, сильно искривляясь по пути. Скажем, Монтескье или Локк что-то пишут про разделение властей, а до России это доходит в виде указа императрицы Екатерины о создании особой комиссии, которая провела 200 совещаний и на этом прекратила свое существование. Вот вам и реализация информационного импульса Просвещения. Совсем не такая, как во Франции и США, где родились современные демократия и федерализм.

— Вы считаете, что у России нет собственного информационного импульса, который бы она распространяла и вовнутрь себя и наружу, в остальной мир?

— Есть глобальные вещи, которые определяют сейчас структуру мира, и родились они не в России. В этом нет ничего страшного или обидного. Здесь можно говорить о более ранних вещах, о начальном этапе той глобальной информационной революции, которая достигла сейчас пика в интернете и, в конечном итоге, определяет сейчас политическую ситуацию в РФ, ту же Болотную (как метафору). Это, думаю, изобретение книгопечатного станка Гуттенбергом. Это был первый крупный шаг к общедоступности информации. Тогда информация, ранее абсолютно закрытая, фактически жреческая, стала доступной многим в виде книг, сейчас — практически всем в виде интернета.

Я писал об этом феномене уже довольно давно в книге «Революция регионов»: степень адекватности и эффективности реализации информации прямо зависит от скорости ее прохождения через ту или иную общественную среду. Когда-то физические расстояния играли огромную роль. Для того, чтобы книгу или папирус привезти на лошадях и кораблях, условно говоря, из Португалии в Китай, требовались многие месяцы. И сколько еще времени, чтобы кто-то прочел, а после — реализовал информацию. На все это уходили десятилетия. Сейчас, с развитием сетевых технологий весь этот процесс занимает минуты.

Политика здесь вот причем. Авторитарные, иерархические государственные структуры всегда искривляют, преломляют информационный импульс в своих интересах. А в России других никогда не было. Но сейчас складывается ситуация (об этом, в частности, говорит один из интересных современных российских мыслителей Андрей Мирошниченко), когда «вирусный редактор» интернета — новый формат обращения информации — становится несовместим с традиционными политическими иерархиями, с авторитарными структурами. И он взламывает их.

Ведь, по сути, любой государственный орган — это прежде всего структура по работе с информацией. В Древнем Египте и Месопотамии это были сакральные структуры, потому что информацией владели и умели с ней обращаться только жрецы и фараоны, заинтересованные в монополизации информации. Они были кровно заинтересованы в охране информации, к жесточайшему ограничению доступа к ней узким кругом «посвященных». Но это верно и для сегодняшних авторитарных структур- благо до последнего времени существовала возможность монополизировать право на информацию, на работу с ней, на ее редактирование и использование. Последние российские подобные примеры — кнопки федеральных телеканалов и «сливы» прослушек оппозиционных политиков. Но сейчас это положение дел разрушается интернетом. Эта информационная революция — объективная вещь, а не чей-то заговор.

— Судя по вашим словам, так главным врагом российской бюрократии является министр связи России Игорь Щеголев, при котором достигла своего апогея степень проникновения сотовой связи и интернета, а также вводится цифровое телевещание… Или власти сами рубят сук, на котором сидят?

— От властей тут уже ничего не зависит. Они не могут этот сук оставить в прежнем состоянии, он не держит уже ничего.

У нас ведь и СССР начал рушиться вовсе не в Беловежье, а тогда, когда появились в массовой продаже транзисторные радиоприемники, а вместе с ними — возможность для граждан получать альтернативную информацию из какого-нибудь «Голоса Америки».

— Как все эти глобальные процессы перекладывается на современную, текущую конкретику с ее экономическими и политическими потрясениями?

— Да очень просто. Все происходящее — это просто приведение имеющихся в наличии локальных регуляторов в соответствие бурно развертывающимся глобальным процессам. Такая же история, просто немного по-другому идет в Европе, с ее кризисами вокруг евро и Греции, Португалии и так далее.

Это ведь просто истерия на самом деле, порожденная мгновенной доступностью визуальной информации и возможностью манипулировать ею. Всегда бы такие «кризисы»! Просто вспомните историю, посмотрите, что в той же Европе творилось всего 70 лет назад, когда люди миллионами истребляли друг друга и душили в концлагерях! А до того регулярно бывали голод, мор, чума, инквизиция и далее по списку… И ничего, выжили и построили великую культуру. А теперь размещение гособлигаций Италии с повышенной доходностью становится трагедией, часами обсуждаемой по телевидению!..

Нынешние проблемы Европы проистекают из того, что Евросоюз — это просто недостроенное еще государство. Ввели единую валюту, но при этом оставили 30 правительств, 30 бюджетов и так далее. Сказали А, так говорите Б: делайте единый бюджет, правительство, законы. И все будет нормально! Сделают, увидите.

Некипелов вечен

— А если говорить о России?

— Думаю, все также достаточно понятно. Заявления о программе реформ, сделанные Дмитрием Медведевым (добровольно или вынужденно, под давлением митингов или иных обстоятельств- неважно), вполне показательны. Речь идет о хотя бы формальном пока возвращении базовых принципов демократии в том виде, в котором они присутствуют в цивилизованном мире, в странах разной степени развития. Важно, что обозначен вектор движения: туда, а не куда-то на обочину опять. Еще год назад тот же Медведев говорил, что губернаторов мы будем выбирать лет через сто, теперь же выясняется, что выборы могут быть чуть ли не в этом или следующем году. 12 лет потеряли: зачем?..

— Но почему власти пошли на эти реформы?

— Думаю, что митинги все-таки сыграли роль, возможно, последней капли, индикатора зрелости общества. Понимаете, разного рода аналитичек, исследований, рекомендаций и прочей писанины про все этои так было написано для властей целый вагон и маленькая тележка. Но люди во власти, вообще-то в подавляющем большинстве весьма неглупые, страшно оторваны от реальной жизни. Дело ведь в том, что искривление информации — это не только процесс, идущий сверху вниз как манипуляция, но и наоборот — как дезинформация. Я вполне себе представляю, что за отчеты в Москве получают от губернаторов, местных силовиков… Фильтрация и искажения в сторону приукрашивания происходят на каждом этапе прохождения информации наверх. В Багдаде все спокойно. И вдруг — собственные госканалы показывают, что у них тут в паре километров от Кремля происходит! Да еще экономика не работает, коррупция захлестывает. Ребята задумываются: так может быть, те умники, что писали аналитички, были правы? Тем более, что ничего сверхестественного они и не выдумывали… И оказывается — да, так! И в Европе это работает, и в Штатах… Может, и нам попробовать?

— Ну, хорошо. Вернемся к выборам губернаторов и депутатов следующей Госдумы по одномандатным округам лет, и то через пять-шесть…

— Почему? Это же вопрос технический. Может быть, в следующем году. Если Госдума в феврале примет соответствующие законы — вполне. В парламент уже внесен проект закона о новом порядке регистрации партий, далее — о выборах губернаторов. И я думаю, что все основные игроки уже готовятся к регистрации своих партий, а кое-кто задумывается о губернаторском кресле…

Насколько я знаю, именно такой процесс точно идет вокруг бывшего «Правого дела». Сегодняшняя партия с таким названием будет похоронена, на ее месте будет новая структура. Отсутствие нормального игрока на правом фланге сильно искажает политический пейзаж в стране. Ведь в декабре за тех же коммунистов ходили голосовать люди с вполне себе либеральными убеждениями. Это ненормально.

— В Челябинской области такой расклад означает, что Андрей Некипелов (всегдашний лидер региональных отделений всех правых партий) вечен?

— Да, Некипелов вечен (улыбается). Я на днях разговаривал с Андреем, он готов работать над новой структурой… Почему нет? Ну нет у нас избытка людей вменяемых, да даже просто достаточно опытных в этих вопросах. Материи-то на самом деле достаточно непростые, и те, кто считают, что создать партию, ее региональное отделение очень просто, сильно заблуждаются.

То, как Михаил Прохоров потерял «Правое дело» яркий тому пример. Он просто упустил один из важныхтехнических моментов. Собрал съезд, а мандатную и счетную комиссии оставил в руках оппонентов! Хотя туда-то в первую очередь надо приходить с вооруженной охраной, ставить кругом своих людей, чтобы все верно считали и писали. Эти нюансы, работа с людьми и документами, в таких случаях — ключевые. Иногда один голос, один мандат, один неправильно оформленный документ решают просто все.

Я лично два раза проходил это — когда с Валерием Гартунгом работали с Партией пенсионеров и воевали с Сергеем Атрошенко, и когда с Евгением Рогозой занимались челябинской «Справедливой Россией», и также было жесткое противостояние с целым рядом кланов при объединении аж трех партий!

А иначе — да, ты имеешь 17 миллиардов евро, ты великий, но партию у тебя отобрали за 15 минут.

Методы меняются, люди и интересы — все те же

— Так или иначе, в регионы возвращаются выборы губернаторов, депутатов одномандатные округа в Госдумы, возможно — прямые выборы мэров крупнейших городов. Как это поменяет политический ландшафт региона?

-Говоря о региональном уровне, фактор неопределенности связан не столько с законами. Тут как раз неопределенности особой нет. Особенно, пока не сложились вменяемые по ресурсам и людям оппозиционные структуры.

Скажу больше, в 2005 году, когда вводилась сегодняшняя чисто партийная система выборов в Госдуму, мы не раз говорили с тогдашним руководителем Главного управления внутренней политики администрации президента Александром Косопкиным, кстати, выходцем из Златоуста (не так давно трагически погибшим — прим. ред.) У него кабинет был на Старой площади, в котором раньше Суслов сидел, а прямо над ним — «брежневский» кабинет Владислава Суркова. Косопкин тогда ругался сильно: мол, зачем вообще все это делать?

Понятно, что те изменения делались как бы в интересах «Единой России». Мотивация была такой: три кнопки телеканалов под контролем и по четырем спискам мы проведем в Думу кого захотим. Но учесть то, что набрать 70% при пропорциональной системе — это раз за разом ставить на уши всю страну — это уже оказалось слишком сложно. «Мы же всегда раньше конституционное большинство добирали за счет депутатов-одномандатников, — печалился тогда Косопкин. — Это не раздражало страну, не напрягало людей…»

Ведь по одномандатному округу в Госдуму может пройти у нас только человек более-менее известный, обладающий внушительным финансовым ресурсом, крупным бизнесом. А потом он ведь все равно никуда не денется от «партии власти».

— Вы ведете к тому, что возвращение одномандатных округов — в интересах «Единой России»?

— В том числе из-за этого. Становится понятно, что за партию эту при мало-мальски честных выборах сегодня уже не проголосуют. Вчера она реально набирала там процентов тридцать от силы, а завтра наберет процентов десять. А вотбольшинство одномандатников можно «пристегнуть» потом куда угодно. Так что этот фактор я бы к дестабилизирующим пока не относил. Надо будет — выберут кого надо.

Единственный реально дестабилизирующий фактор связан с возможными перспективами губернатора области Михаила Юревича. Все эти разговоры насчет того, что «уедет — не уедет», «заберут — не заберут», которые идут уже некоторое время, завязаны на ближайшую перспективу, предстоящий год. Потому что окно возможностей для перехода в Москву на перспективную должность завязаны на предстоящей смене Правительства России.

Конечно, мы обо всем этом можем говорить, лишь добавляя «якобы». Если какая-то информация на этот счет и есть, то она за семью печатями, тем более, что это в традициях команды Михаила Юревича.

— Но ведь ему, если он остается на своем посту, возвращение выборов губернаторов должно быть только на руку?

— Если он хочет остаться. Здесь есть правда, большой разброс мнений. Я скорее отношусь к тем, кто не видел и не видит завершение карьеры Михаила Юревича таким же, как у Петра Сумина — на должности губернатора региона. Это для него определенный этап. Вопрос скорее, когда и как. Но повторю, окно возможностей для перехода открывается и закрывается в этом году. Эта власть, пока она там, в Москве, будет трансформироваться в кадровом плане именно в этом году, когда будет новый президент, новое правительство и так далее.

Хотя я считаю, что нынешняя система все равно нежизнеспособна, и будет трансформироваться еще глубже и дальше. Очень важный момент, вокруг которого будет развиваться вся федеральная, а за ней и региональная интрига — возможные досрочные выборы в Государственную думу.

— Вы так думаете?

— Совершенно не исключаю. Думаю, что это будет та разменная монета и предмет политического торга, которымПутин займет страну на ближайшие пару лет. Хотели демократии — получите. Сотню партий и толпу кандидатов в депутаты и губернаторы. Веселитесь! А я тут пока порулю.

Аристов без мандата — разве у него все плохо?

— У меня нет сомнений, что Владимир Путин изберется президентом. Другое дело — как именно изберется и что это будет за президент.

Тот, к легитимности которого возникнут вопросы на второй день после выборов (это возможно, если будет реализован сценарий победы в первом туре за явном преимуществом, в которое при чуровскомЦентризбиркоменикто не поверит), который попытается закручивать гайки, которые закрутить уже невозможно — некем, нечем, нет ресурсов? Если так — результатом будет отложенный, но очень серьезный политический кризис, с митингами протеста, массовыми волнениями и неизбежным падением режима.

Либо это будет осознание того, что «Путин 2.0» — это возможная и оптимальная для страны на данный момент версия. Но тогда ему надо принципиально переосмыслить свою роль на ближайший президентский срок. Сможет ли — большие сомнения.

Грубо эту роль можно было бы уподобить роли китайского лидера Дэн Сяопина. То есть некого патриарха, который лишь гарантирует порядок, перемены и модернизацию, но реально делают все в правительстве, в Думе, в губерниях — новые, грамотные, энергичные, вызывающие доверие, не заворовавшиеся люди.

— Это возможно?

— В том, что Путин может честно победить, нет никаких сомнений, другое дело, что этому может никто не поверить. Это и есть его главная проблема — легитимность.

Более того, Путин даже может проиграть — есть такой экзотический сценарий — из-за того, что не уберет Чурова, если оставит ту же систему «выборов», когда Сергей Давыдов вызывает директоров предприятий и детсадов Челябинска и дает им задания в стиле «чтоб было 65 процентов» и так далее. Это может вызвать «фигу в кармане», причем такого огромного размера, что запротестует даже вполне путинский электорат. Эти люди во втором туре придут на участки с мыслями вроде «они все равно ему нарисуют победу, но я проголосую сейчас за Зюганова чтобы они ТАМ, наконец, начали считаться с нашим мнением». И это может привести к тому, что победу Путину нереально будет даже «нарисовать».

Единственный выход из этого — как ни странно, максимальночестные выборы. Как ни странно само по себе так говорить. Это вопрос собственного политического выживания для Путина — убедить всех в том, что выборы будут честными — и сделать их такими.

— Насколько политические расклады внутри Челябинской области от этого зависят?

— Они напрямую завязаны на федеральные процессы. Если мы начали говорить о возможных перевыборах Госдумы, то все вопросы, связанные со следующей легислатурой Путина, заключаются в том, сможет ли он доказать, что он, как Президент является гарантом не сохранения личной власти, а проведения необходимых и всеми уже осознанных и востребованных реформ. И вот тогда ему придется ставить в центр торга с этой раздраженной общественностью (а я думаю, это уже достаточно серьезная сила) судьбу вот этого вот созыва Госдумы. Алгоритм, если будет принято такое решение, понятен: принимаются законы, регистрируются партии, и, грубо говоря, через год вновь вперед, к избирательным урнам, «давая шанс» новым партиям.

Плакать по этой Госдуме не будет никто. И в Москве, и в самой Госдуме. Разве что слегка обидятся те, кто вложил немалые средства в мандаты. Ну что же теперь… (улыбается) Еще найдут, если что. А может быть, подумают хорошенько, стоит ли вообще в это ввязываться. Вон, тот же Александр Михайлович Аристов живет же без мандата, и плохо ему от этого не стало. И может быть, Колесникову не надо идти в Госдуму, и, может быть, Кретову там тоже делать нечего. Немножко все может встать на свои места ведь, наконец.

Грубо говоря, политическая ситуация с властными институтами приводится в соответствие с теми реальными процессами, что идут в обществе. Ну что, еще пять лет смотреть на эту Госдуму, на эти физиономии, которые известно как туда прошли?..

Это на самом деле размен: да, смотрим еще шесть лет на Путина, но при этом мы видим реальное обновление вокруг. А его нам просто показывают пореже.

— К тому же новые выборы — это, пусть и отчасти хаос, но очень управляемый…

— Политика в условиях демократии — это всегда некий управляемый хаос. В этом-то и суть, по большому счету, демократии — сменяемость, пусть даже иной раз лучшего на худшее, но с гарантией, что через определенное время можно все исправить. Так что возможность досрочных выборов в Госдуму — главная на сегодня интрига.

Ждите новых публичных политиков

— Вторая ключевая интрига, на мой взгляд, вертится вокруг «мэрских» и прочих дел в Челябинске. Думаю, что абсолютно точно уже взят курс на возвращение выборов глав городов. По двум причинам: во-первых, система сити-менеджеров, везде, где ее ввели, показала себя с самой худшей стороны.

— Говорят, что Челябинск — приятное исключение…

— Да, в известной степени исключение, но весьма условное в силу того, что главой города де-факто остается Михаил Юревич вместе со своей командой. Им удобно, когда «на вахте» остаются два человека, которые не очень уверенно сами себя чувствуют, исподволь конкурируют друг с другом и в очень большой степени зависят от губернатора. Это очень управляемая ситуация.

Но понимаете, мы же не можем всегда смотреть на систему управления городом исключительно через призму того, насколько это удобно губернатору и его помощникам. Есть еще и, собственно город. Я знаю ситуацию в других городах, где есть сити-менеджеры: Миасс, Озерск, Снежинск, тот же Екатеринбург (который, впрочем, живет в несколько иной политической реалии) — так ведь нигде эта система не показала себя хорошо и не прижилась, по большому счету.

Кстати, именно Юревич как никто другой убедительно говорил о пороках этой системы, когда в 2005 году выиграл выборы в Челябинске. Юревич ее и зарубил, мотивируя тем, что должен быть один начальник, один ответственный — тот, за кого проголосовали люди.

И это совершенно правильно. Там, где отвечают сразу двое — это не работает. Проблемы переваливаются на другую «голову», успехи стараются отобрать для себя. В итоге работы нет, как и нет понимания у чиновников и политиков, у бизнеса и у простых людей- кто же тут главный и с кем дело иметь.

Ну и потом, эта история с двуглавой системой была создана больше в конкретных политических условиях и интересах. Нужно было убрать возможность волеизъявления людей, которое могло привести к власти каких-то не вполне удобных персонажей. Сейчас ситуация другая. Поэтому, уверен, что в Челябинске в 2014 году по истечению полномочий нынешнего состава Городской думы, вернутся к выборам. Если не потребуется сделать это раньше.

— Тогда вот какой вопрос. Сейчас ведь основная интрига, борьба больше идет на подковерном уровне. Если вернутся те публичные процессы, о которых мы говорим, стоит ли ждать возвращения публичной политики и публичных политиков?

— Думаю, да. Это неизбежно.

— А готовы ли потенциальные политики к тому, что их ждет? Ведь публичная политика — не только медийная активность…

— Отвечу вопросом на вопрос — а у нас готово к переменам медийное поле? Нет. Журналисты так же вытоптаны, как и политики. Писать некому, думать некому. Более того, даже утрачены все мотивы к этому. А зачем, собственно говоря, журналисту без особого распоряжения редактора, которому тоже должно поступить особое распоряжение, идти и что-то раскапывать, приключений искать?.. Нет запроса на эту работу. Появится запрос — появятся и люди, вернутся утраченные практики, компетенции.

— То есть вместе с возвращением публичной политики стоит ждать переформатирования существующего медиа-пространства региона?

— Это также неизбежно. Думаю, переформатироваться будет все: и политика, и бизнес, и медийный бизнес. Понимаете, когда в любом городе или любой области становится понятно, что у нас, оказывается не одна партия, в которую надо идти «за мандатом», а как минимум восемь, да что еще есть вариант с одномандатным округом… А еще президент говорил, что власть не должна иметь собственных СМИ, а значит те, что есть, могут быть приватизированы. А почему, бы, собственно, их не купить или не создать новое?

Ладно, в Челябинске немного другая ситуация. А вот в Усть-Катаве или Аше, или Трехгорном, где, условно говоря, одна или две газеты, да журналистов на город пять человек… А тут появляются люди, про которых Остап Бендер говорил, что если в стране бродят денежные знаки, значит, есть те, у которых их много. Начнется та самая «движуха», о которой мы говорим. А там придет и осознание того, что вообще-то нужны те, кто умеют грамотно говорить, формулировать свои мысли и идеи, потому что далеко не все богатые люди умеют сносно изъясняться, или им это вообще не нужно. Плюс интернет ведь есть… А потом появляется представление, что даже и мысли, идеи — тоже ведь нужны, они конвертируются!..

Вспомните, значительная часть политиков, которые сегодня есть на федеральном уровне, появилась в начале 90-х, тогда, когда была свобода слова. Было много ярких журналистов, редакторов, создалась целаямедийно-политическая среда. Она, в свою очередь, формировала конкурентное общество. И сейчас это вернется, никуда не денется.

— Получается, мы опять вернулись к началу разговора, к информационному полю?

— Вопрос о рыночной экономике и демократии — это в чистом виде вопрос о конкуренции. Рыночная экономика — конкуренция в бизнесе, демократия — конкуренция в политике, и ничего нового в этом нет. А конкуренция в информационной среде сопровождает и обеспечивает оба этих процесса. Все проблемы нашей страны — именно от подавления конкуренции, от стремления власти создать себе и своим людям монопольно замечательные условия, которые для всех остальных означают застой, угнетение, коррупцию и прозябание. Вот это будет с боями уходить, в этом — все содержание сегодняшней и завтрашней революции.

Какова политика — таковы и технологии

— А что лично вы, в том числе как практикующий политолог и человек, много лет занимавшийся политтехнологиями, ждете от грядущих перемен? У вас будет больше работы?

— Возможно, хотя мне и так хватает (смеется). Знаете, это нормально. Когда в стране есть выборы, должны быть те, кто обеспечивают выборный процесс. Профессия политтехнолога сегодня незаслуженно предана уничижению и осмеянию. Но уничижение и осмеяние коснулось и самих политиков. Какая политика — такие и технологии, знаете ли.

Если нет реальных выборов, реальной открытой политической конкуренции, технологии сводятся либо к тупому пиару, вызывающему отвращение, либо к компрометирущим вбросам и столь же отвратительным информационным помойкам и тому подобному. Для себя я вижу участие в политических процессах в несколько ином качестве. Есть зияющие бреши в части идеологии конструирования новых политических и информационных структур, в идеологии в целом…

— Вы к тому, что никто из политиков не дает вариантов ответа на ключевые моменты любой идеологии — отношение к Богу, к собственности, к нации, к семье?

— Это глобальные вопросы, но они тоже будутрешаться по мере востребованности в обществе. Опять-таки, если для того, чтобы стать депутатом, надо отнести мешок денег в какой-то кабинет, вам при этом совершенно не обязательно публично прояснять свои отношения с Богом. Более того, это делать даже нежелательно (улыбается). Но ситуация кардинально меняется, когда вам надо ежедневно смотреть людям в глаза и говорить о том, что ты думаешь про жизнь, потому что выборы — это вопрос доверия. Можно написать кучу программ, но если люди тебе не верят, если они убеждены, что ты — жулик, это все бессмысленно…

Проблема отсутствия доверия вообще главная в сегодняшней российской политике, да и в экономике тоже — Фукуяма об этом целую книгу написал. А когда человек говорит о своих взаимоотношениях с Богом, с собственностью, с друзьями, с семьей, с литературой — это те вопросы, на которых зиждется доверие, либо недоверие к человеку.

Все это неизбежно встанет в повестку, причем в качестве центральных пунктов. Правда, не думаю, что в самое ближайшее время. Пока что нас ждет переформатирование, попытки старыми, чисто технологическими способами решать новые, глобальные проблемы. Это провалится. Потом будет период изживания всего этого…

Я вообще не считаю, что приняв пять-десять законов, можно выстроить принципиально новую политическую систему. Демократия — это не свод законов, а критическая масса живых людей, которые воспринимают ценности свободы, собственности, достоинства, как ключевые, как то, без чего им просто не жить. Таких людей у нас все еще просто мало. Их просто убивали у нас столетиями или высылали пароходами и поездами.

В этом смысле московские митинги меня обрадовали. Даже не потому, что обнаружилось, что не все умные и талантливые люди еще уехали, а потому, что те, кто вышел на улицу, сделали это не из-за куска хлеба или низкой зарплаты, а именно из-за ценностей. Вот это-то и не дойдет никак до нашей власти, оно ей просто в голову не вмещается — как это? Не из-за «бабок»? Не проплатили? Не бывает!..

Бывает. И чем больше будет таких людей, чем быстрее и активнее они обнаружат себя, тем больше шансов будет у каждого из нас и у всей страны.