Заместитель директора Amnesty International по странам Европы и Центральной Азии Джон Дальхузен рассказал в интервью Deutsche Welle о том, почему правозащитная организация пока не считает бывшего премьер-министра Украины Юлию Тимошенко «узником совести», а также о ситуации с правами человека в постсоветских странах.
Deutsche Welle: Является ли бывший премьер-министр Украины и лидер оппозиции Юлия Тимошенко, осужденная на семь лет за злоупотребление служебным положением, «узником совести»?
Джон ДальхузенДжон Дальхузен: У Amnesty International есть четкое определение того, кто является «узником совести». Это тот, кого задержали за действия, которые являются правом человека, например, на свободу выражения мнений. То есть это люди, задержанные за какие-то высказывания, публичные требования или убеждения. Для Amnesty International недостаточно того, что приговор был вынесен по политическим мотивам и стал результатом несправедливого судебного процесса. Мы считаем, что в деле Юлии Тимошенко были оба эти момента. Здесь речь идет о политическом соперничестве, «войне» между конкурирующими политическими группами.
— Как вы считаете, является ли одной из причин суда над Тимошенко месть?
— Спекулировать легко, но украинская политика — чрезвычайно сложная вещь. Очевидно, что речь идет об устранении политического соперника. Я думаю, что именно это и происходит. Вряд ли у кого-то есть серьезные сомнения в том, что это — политически мотивированный судебный процесс.
— Ранее Amnesty International назвала бывших руководителей российского нефтяного концерна ЮКОС — Михаила Ходорковского и Платона Лебедева – «узниками совести». В России их приговорили к длительным срокам лишения свободы по обвинениям в экономических преступлениях. Чем их дела отличаются от дела Тимошенко?
— Отличие — в причинах судебных процессов. Не секрет, что Amnesty International довольно долго не считала Ходорковского и Лебедева «узниками совести». Хотя мы довольно рано пришли к выводу, что процесс был политически мотивирован. Было достаточно сомнений в справедливости первого процесса. Что касается второго процесса, то мы пришли к выводу, что речь больше не идет о сведении счетов. Михаил Ходорковский и Платон Лебедев стали объектами судебного разбирательства за свои взгляды. Их теперь связывают с призывами, мнениями и взглядами оппозиционного движения.
— Но ситуация с Тимошенко очень похожа на то, о чем вы говорите. Во время судебного процесса бывший премьер-министр Украины была «голосом» украинской оппозиции…
— Ситуация с Тимошенко не статична. Возможно, отношение Amnesty International к этому процессу со временем изменится, если выяснится, что ее преследуют не только по политическим мотивам, а, например, за то, что, используя свое право на свободу выражения мнения, она говорит вещи, которые вызывают недовольство. Для того, чтобы признать Тимошенко «узником совести», необходимо, чтобы эти критерии были зафиксированы в течение определенного времени. Дело Юлии Тимошенко очень важное, и масштаб несправедливости огромен.
— Не считаете ли вы, что чемпионат Европы по футболу, который состоится этим летом на Украине, позволит привлечь внимание международной общественности к нарушениям прав человека на Украине?
— Мы проводим несколько национальных и международных кампаний. Это касается и Евро-2012 на Украине, и, например, конкурса «Евровидение» в Азербайджане. Это страна, которая дает нам много поводов для беспокойства в связи с ситуацией в сфере прав человека.
— Что именно беспокоит вашу организацию в Азербайджане?
— Нас больше всего беспокоят «узники совести». В частности, это касается действий властей в отношении участников антиправительственных демонстраций весной 2011 года. Как минимум 17 организаторов акций протеста были осуждены. Один был освобожден под Новый год, 16 остаются за решеткой за «попытки организовать беспорядки». Мы называем их «узникам совести» и будем проводить активную кампанию за их освобождение с приближением даты проведения «Евровидения». Азербайджан — это страна, в которой, наряду с экономическим ростом, наблюдаемым в последние 5-10 лет и связанным с наличием энергоресурсов, до сих пор остаются существенные проблемы с правами человека. Там также есть серьезные ограничения свободы слова, свободы собраний. «Евровидение» — это конкурс, суть которого в самовыражении, в том, чтобы чей-то голос услышали. Но в Азербайджане до сих пор сотни тысяч тех, кто борется за то, чтобы их голоса были услышаны широкой публикой. Эти люди рискуют быть задержанными.
— Насколько типичны для постсоветских стран, например Украины, России, Беларусии, такие явления, как збирательное правосудие и политически мотивированные процессы?
— В Беларуси много политических заключенных. Нам трудно получить информацию обо всех случаях. Конечно, это касается выборов в декабре 2010 года, когда были очень жестко подавлены попытки граждан свободно выразить свое мнение. Это касалось и неправительственных организаций, и публикаций в СМИ, и протестов на улицах. Несколько кандидатов в президенты оказались в тюрьме. То есть преследование по политическим мотивам — очень серьезная проблема в Беларуси. В России после парламентских выборов в декабре 2011 года тоже многие активисты были задержаны, хоть и на относительно небольшой срок. Можно говорить и об «узниках совести» — это, например, Алексей Навальный и Сергей Удальцов. В России сотни людей были задержаны, по нашему мнению, незаконно.
— Как, согласно вашему прогнозу, будут действовать российские власти во время возможных акций протеста, учитывая приближающиеся президентские выборы?
— У властей всегда много возможностей мешать оппозиционным лидерам, блогерам или активистам неправительственных организаций. Лишь несколько дней назад появилась смонтированная фотография блогера Навального с опальным бизнесменом Березовским. Ясно, что кто-то за этим стоит. В то же время возможности проведения масштабных акций протеста в России изменились после предыдущих митингов и демонстраций. По крайней мере, если говорить о ближайшем будущем. Что будет дальше и как будут реагировать российские власти, трудно предсказать. Главное для Amnesty International, чтобы представители оппозиции имели возможность выразить свое мнение, а у нас — была возможность документировать нарушения и поддерживать жертв.