Чем меньше остается времени до референдума о придании русскому языку статуса второго государственного, тем больше накаляется обстановка в обществе.
Депутаты правящей коалиции собирают подписи под обращением в Конституционный суд о признании референдума незаконным. Последний, в свою очередь, заявил, что теоретически проведение референдума можно приостановить.
Очень простое объяснение
— Почему же раньше коалиция не пыталась остановить проведение референдума?
— Объяснение этому может быть очень простое — по глупости, — считает политолог, доктор философии, директор программ европейского обучения Балтийской международной академии Илзе Островска. — Давайте посмотрим, что лежит в основе сложившейся ситуации. У любого языка есть две основные функции. Во-первых, язык — это элемент культуры: у каждого этноса есть своя культура и свой язык. Во-вторых, в национальном государстве (тут я имею в виду понятие, которое по-английски звучит, как nation state), основу которого составляет какая-либо нация, и давшая название этому государству, язык является инструментом политической власти. Эти функции надо было, причем давно, четко разделить. У нас же все время акцент делался на то, что язык — это элемент культуры, и вроде латышская часть прессовала русскую, чтобы та переняла культуру, а вместе с ней и язык. Это достаточно абсурдно, поскольку так может происходить только в том случае, если государство открыто проводит политику ассимиляции.
— То есть латвийское государство политики ассимиляции не проводит?
— В современной Латвии я не видела документа, аналогичного тому, что действовал в России до Первой мировой войны. Согласно ему латыши в Видземе должны были крестить своих детей в православных церквях и давать им русские имена. Об этом в Латвии мало кто знает, но это так. В метрике моего отца, например, было написано, что зовут его Николай Александр. Моей бабушке нравились русские цари, и она не имела ничего против, чтобы назвать его именно так. В той местности, где он родился, его по сей день называют Коля, хотя в Латвии мой отец — известный деятель латышской культуры, известен как Карлис.
Но вернемся к проблеме языка. В печати, в политической риторике обе функции языка были смешаны, причем политиками с обеих сторон. В итоге носители русского языка, которые говорили, что пусть латышский будет государственным, но предоставьте нам возможность оставаться самими собой, не выдержали длительного давления и решили воспротивиться тому, что у них хотят отнять идентичность. Тут я русских понимаю. Выход из ситуации они нашли не в сфере культурной функции языка, а в изменении конституции, то есть в превращении русского языка в инструмент политической власти.
Заявка на власть
— Что в этом страшного?
— Европейские нормы говорят о равноправном функционировании языков. Если кто-то пытался навязать этносу другой язык, то такие действия идут вразрез с европейскими ценностными ориентациями и принципами мультикультурализма. Но все это касается только первой функции языка.
Если же кто-то претендует на то, чтобы его язык стал языком государственной власти, то это уже претензии на государственную власть. И это вызывает вопрос о лояльности к действующей конституции.
— На ваш взгляд, приобрела бы ситуация нынешнюю остроту, если бы в свое время русский в Латвии был признан региональным языком?
— Давайте не будем кривить душой: стремление превратить русский язык в региональный — это та же претензия на власть. Однозначно.
— Значит ли это, что русскоязычные граждане страны, которые, согласно конституции, имеют право быть избранными, должны быть отстранены от власти?
— Нет, не должны. Но они, с одной стороны, должны принять латышский как государственный, а с другой — иметь возможность говорить на родном языке, использовать его в сфере своей деятельности.
Технология двух ручек
— Что, на ваш взгляд, произойдет, если Конституционный суд признает проведение референдума незаконным?
— Да ничего особенного! Но я думаю, что референдум состоится.
Полагаю, что идея обратиться в Конституционный суд появилась тогда, когда пришло осознание, что 18 февраля на участки могут прийти по крайней мере столько же избирателей, сколько их проголосовало на внеочередных выборах Сейма.
— И чего тут пугаться? Избирателей титульной национальности в стране больше, чем избирателей, для которых родным является русский. То есть исход референдума предрешен заранее.
— Возможно, кто-то опасается технологии двух ручек, которая обсуждалась в российской печати.
— И что она собой представляет?
— Одной ручкой рисуешь крестик, а он минут через 15 исчезает. Рисуешь крестик другой ручкой — на бумаге ничего нет, а через 4—5 часов он появляется.
— Теория заговора, конечно, красива и удобна, а тут еще и «рука Москвы»… А если отвлечься от шпионских страстей?
— Тогда давайте посмотрим на причины референдума с научной точки зрения. Одну из них я уже назвала — неверная языковая политика, результатом которой стало смешение двух функций языка.
Вторая — эмиграция, в результате которой Латвия в значительной степени обезлюдела. Но природа не терпит пустоты. Появились люди, которые стали считать, что у них мало власти, что они мало в ней представлены и что пришла пора свои властные полномочия расширить. Поэтому они поставили свои подписи за проведение референдума. Причем сделали это не только политики, которые уже живут предстоящими выборами, но и бизнесмены, авторы серых схем, а также представители организованной преступности. Другая часть подписавшихся — это те, кто поверил призыву: если не подпишешься, то лишишься возможности говорить на родном языке. Не уверена, что подобный призыв законен, но услышав его, любой пойдет и поставит свою подпись. Все эти три потока сошлись в одном.
Совершенно очевидно, что нынешним референдумом попытки сделать русский язык вторым государственным не ограничатся. Но когда будет предпринята следующая, я сегодня сказать затрудняюсь.
Нет языка — нет местного бизнеса
— Но референдум — это высшая форма проявления демократии, и если во время народного волеизъявления избиратель сказал «да» или «нет», то в соответствии с этим решением и должны развиваться события в дальнейшем.
— Все это так. Но надо понимать, что русский язык интернационализирован. И если он станет государственным, то этим обязательно воспользуются не столько местные русскоязычные бизнесмены и другие носители русского языка в Латвии, сколько те, кто пожалует сюда и станет использовать русский язык как язык власти. И это не обязательно будут, скажем так, славяне. В бывшем Советском Союзе по-русски говорили 250 миллионов. Причем не только русские.
— Но как они смогут стать властью? Получить латвийское гражданство не так-то просто, а неграждане у нас не голосуют даже на муниципальных выборах.
— Такие технологии существуют, они известны специалистам, но я не буду о них говорить, чтобы не подсказывать пути губительных для государства изменений.
Вполне возможно, что те, кто захочет использовать русский как язык власти, первоначально попытаются подчинить своим интересам нашу экономику, а потом уже политику. Политика, как известно, есть продолжение экономики. Но в любом случае такая сила раздавит наш средний класс, который является основой любого государства. Наши предприниматели средней руки в лучшем случае превратятся в мелких лавочников, а, например, врачам, русскоязычным чиновникам, которые появились у нас с приходом к власти в Риге «Центра согласия», наверное, придется взяться за метлу, так как их место займут другие, лояльные тем, кто их сюда приведет. Ничто в такой ситуации не угрожает только космополитичной технократической элите и чернорабочим — и для тех, и для других язык не важен. Так что сегодня латышский язык для среднего класса, русскоязычных бизнесменов и чиновников — это своего рода охранная грамота.
— Почему вы уверены, что сюда кто-то обязательно придет?
— Латвия была и остается отличным плацдармом для контроля как западного, так и восточного направления. И нужен только язык, который с одинаковым успехом можно было бы применять в этих обоих направлениях. Если русский станет вторым государственным, то ему автоматически будет присвоен статус официального языка ЕС.
Поэтому очень важно, чтобы политики наконец договорились, какие условия должны быть созданы, чтобы русский язык развивался как элемент культуры и где латышский язык играет роль инструмента политической власти.
К сожалению, латышские политики не понимают, что происходит в русскоязычной среде, и даже по прошествии 20 лет не доверяют ей. Думаю, это одна из причин, помешавших создать коалицию с «Центром согласия»: «ЦС» побоялся, что окажется посреди двух «больших и красивых» латышских партий, а те — что партнер окажется слишком напористым.
Тем временем
Конституционный суд вчера получил заявление, подписанное депутатами нацблока, «Единства» и одним парламентарием СЗК, в котором оспаривается проведение референдума о статусе русского языка. Депутаты просят суд применить временное регулирование и остановить процедуру референдума.
Вчера же председатель Конституционного суда Гунар Кутрис передал заявление депутатов коллегии в составе трех судей, которая должна рассмотреть вопрос о возбуждении дела в течение месяца. Если коллегия примет решение о возбуждении дела, состоится заседание суда в полном составе, на котором будет рассмотрен вопрос о применении временного регулирования.