В российских и американских политических кругах идут разговоры о резких комментариях Михаила Леонтьева на Первом канале российского телевидения, контроль над которым принадлежит государству. Он высказался по поводу встречи заместителя госсекретаря США Уильяма Бернса и недавно назначенного посла Майкла Макфола с членами радикальной оппозиции.
Леонтьев известен своей близостью к российским властям, и его высказывания на телевидении вызвали у многих предположения о том, что он отчасти выражал и их отношение к данной встрече. Но было бы неправильно приписывать слова Леонтьева исключительно его профессии. Леонтьев журналист, имеющий собственное мнение, и он не просто бессмысленно повторяет позиции властей. Он известен своими взглядами на целый ряд внутренних и международных проблем, и что более важно, он выражает взгляды и настроения определенных социально-политических кругов России. А это значит, что суждение Леонтьева о после Макфоле и о его встрече с оппозицией это не просто отражение настроений власти, но и отражение взглядов значительной части российского населения.
По мнению американцев, ничего особенного не произошло. Американские дипломаты, действуя в соответствии со своими принципами и официальным протоколом (а возможно, и с ведома российского посольства в Вашингтоне и Министерства иностранных дел в Москве), провели встречу с лидерами оппозиции. Они делали это и раньше, причем не только в России, и поэтому их по вполне понятным причинам встревожила жесткая реакция, прозвучавшая на Первом канале. Однако Москва смотрит на их действия в ином свете.
Новейшая история российско-американских отношений вызывает беспокойство у многих россиян. По мнению тех, кто хорошо знает эту историю, российско-американские отношения в 1990-х годах были запятнаны, особенно когда экономикой и внешней политикой занимались молодые реформаторы, такие как Егор Гайдар, Анатолий Чубайс, Андрей Козырев и прочие. Было широко распространено мнение о том, что все важнейшие кадровые решения и решения по ключевым вопросам внутренней и внешней политики принимаются либо напрямую в Вашингтоне, либо с его согласия. В этот период многие россияне чувствовали себя глубоко униженными из-за фактической утраты суверенитета в момент, когда бывшая сверхдержава переживала экономическую, социальную и психологическую катастрофу. Ей приходилось обговаривать с Вашингтоном все вопросы внутренней и внешней политики, просто чтобы получить очередной транш из фондов МВФ или заручиться политической поддержкой Вашингтона для Ельцина и молодых реформаторов в условиях нарастания коммунистической и великодержавной патриотической оппозиции.
Поэтому, начиная с 1990-х годов у россиян появилась неприязнь в отношении американского вмешательства в российские дела – либо, если выразиться иначе, в отношении американского участия в управлении российскими делами напрямую или через политических и экономических советников из США.
Бытует мнение, что при президенте Путине была восстановлена российская самостоятельность во внутренних делах и на мировой арене, что он восстановил российский суверенитет и возродил Россию в качестве сильного партнера Запада во внешних делах.
Сейчас Россия входит в очередную фазу своего внутриполитического развития, что совпало по времени с началом нового избирательного цикла. Путин, который будет баллотироваться в президенты на мартовских выборах как член партии власти, сохраняет высокий уровень доверия среди многих россиян. Но на этом фоне возникли крупные разногласия в обществе, начались массовые протесты и появились требования к властям о большей отзывчивости и о проведении более активного диалога с обществом.
Вместе с высокообразованной частью населения, которая выдвигает умеренные требования о развитии и укреплении взаимодействия и связи между властью и обществом, о проведении реформ и о повышении представительности политической системы, в протестах принимают участие радикалы, которые призывают к отставке Путина и к смене режима.
В таком контексте встреча американских дипломатов с представителями радикальной оппозиции расценивается властями в Москве, а также другими кругами, чье мнение выражает Леонтьев, не просто как рядовое мероприятие с участием оппозиции, а как попытка Вашингтона вмешаться в суверенные дела России и подтолкнуть страну к смене власти.
К этому следует добавить то обстоятельство, что деятельность США и посла Макфола дает основания для таких оценок. Что бы ни говорили о его предполагаемом авторстве политики «перезагрузки», Макфол известен в США и России как сторонник американской политики продвижения демократии по всему миру, а также славится своей близостью к тем российским кругам, которые призывают к капитальной перестройке режима. Думаю, нет необходимости заново пересказывать все детали американской деятельности по смене режимов в последние годы. Они известны всему миру.
Мало кто из серьезных российских политиков и аналитиков считает эту встречу организованной специально для провоцирования российских властей или воодушевления лидеров оппозиции на дальнейшие шаги в направлении свержения режима. Я считаю маловероятной, по крайней мере, в обозримом будущем, какую-то новую реакцию со стороны властей до выборов и до инаугурации нового президента. Однако очевидно, что в нынешних политических условиях эта встреча не идет на пользу ни новому послу, ни радикальной оппозиции. Если власть того пожелает, она вполне может разыграть по этому случаю национал-патриотическую карту, представив Путина как истинного патриота и защитника независимости, суверенитета и достоинства российского государства. Очень легко и просто разыграть карту назойливого вмешательства Вашингтона и резко осудить иностранную державу, которая, как и в 1990-е годы, заботится о своих любимцах Борисе Немцове, Владимире Рыжкове и прочих оппозиционерах, на сей раз борющихся против путинского режима.
Важно подчеркнуть следующее. Никто не оспаривает право американских дипломатов встречаться с оппозицией. Однако все помнят о политической рациональности различных действий, даже если вначале они кажутся совершенно безобидными. Майкл Макфол, будучи экспертом по вопросам демократии, должен знать демократическую теорию Йозефа Шумпетера (Joseph Schumpeter), изложенную в его известной и авторитетной книге «Капитализм, Социализм и Демократия». В качестве одной из предпосылок нормального функционирования демократии он называет понимание политиками необходимости самоконтроля и самоограничения. Шумпетер замечает, что даже если оппозиция обладает силами и средствами для оказания давления на власть с целью ее свержения, она должна сдерживать себя, если это может привести не просто к падению правительства, но и к краху государства.
Поэтому, на мой взгляд, данная встреча противоречила интересам как нового посла, так и сегодняшней оппозиции, да и интересам российско-американских отношений тоже. Послу теперь придется прилагать усилия для исправления ошибки, как это пришлось делать Обаме после весьма неприятных высказываний о премьер-министре Путине, сделанных перед его первым официальным визитом в Москву. По прибытии в Россию Обаме для устранения ущерба, нанесенного его неуклюжим поведением, пришлось рассыпаться перед Путиным в комплиментах.
Андраник Мигранян — директор Института демократии и сотрудничества в Нью-Йорке. Он также профессор Московского государственного института международных отношений, бывший член Общественной палаты и бывший член российского совета при президенте.