Многим людям свойственно не любить власть, во всяком случае, людям современным. Им только в дурном сне может присниться сюжет типа «жизнь за царя» – как русского, так, например, и персидского, вельможи которого, согласно легенде, бросались по очереди в бушующее море, чтобы облегчить корабль, и тем спасти священную царскую жизнь. Современный прогрессивный человек, наоборот, скажет: «С чего это какой-то царь (президент, премьер-министр) будет мною управлять? Я сам не хуже его». Меня всегда поражал эпизод гениального романа Марка Твена «Приключения Геккльберри Финна», когда отец героя напивается до белой горячки, но перед этим, дойдя до известной точки, обязательно начинает «ругать правительство». Дело в романе, как известно, происходит в демократичнейших Соединенных Штатах, так что даже «всенародно избранным» президентам достается не меньше, чем царям. Да что в Америку ходить – у нашего Ельцина в 1991 году популярность зашкаливала, а к 1999 году упала чуть не до нуля.
Приведенные литературно-исторические ассоциации призваны концептуально предварить, и одновременно подчеркнуть серьёзность переживаемого нами социально-политического и мировоззренческого момента. С начала декабря, после думских выборов, в России – точнее, в мелкобуржуазных слоях преимущественно московского и питерского населения – началось политическое брожение, которое некоторые журналисты даже окрестили «революционной ситуацией». Хотя никакой революционной ситуации на самом деле нет. Есть типичное проявление того состояния умов, которое вернее всего назвать комплексом «антивласти», и которое на Руси чаще именовали смутой.
Смысл слова «смута» в русском языке достаточно понятен: это прежде всего демонстрация враждебности к существующему государству без достаточных на то фундаментальных – прежде всего экономических и социальных – оснований. Отличие смуты от революции заключается в том, что во время революции, по определению знатока, верхи не могут, а низы не хотят, тогда как смуту порождает недовольство некоторого числа вполне состоятельных деятелей (чаще всего абсолютного негативно-активного меньшинства), которые одновременно и не могут и не хотят. Вот только не совсем понятно, чего они хотят.
Декабрьско-февральские митинги/демонстрации показали, что, независимо от лозунгов вроде «честных выборов», их организаторы движимы, по существу, одной страстью – свалить действующую власть. Знамена там фигурируют разные – от либерастических и коммунистических до монархических и националистических, но всех этих протестантов объединяет пламенная антигосударственная идея. Они провозглашают «Путин, уходи!», но на самом деле они гонят не столько Путина, сколько идею государственности как таковую. Государство – это узаконенная (юридически упорядоченная) национальная практика, опирающаяся на определенные – в русском случае, православные – духовные ценности. И вот как раз подобной вертикальной организации жизни наши либерал-большевики и не выносят.
Не случайно вместе с шествиями «за честные выборы» в Петербурге прошел 2 февраля ещё и «антиклерикальный» митинг. Подобно своим предшественникам-революционерам столетней давности, современные «свободные радикалы» выступают сразу против традиционной вертикальной государственности и Православной Церкви, справедливо считая их близкими друг к другу. Для них государство – в лучшем случае «ночной сторож», им глубоко чужд сам принцип иерархии в религии и политике.
Между тем речь идет о той самой «симфонии властей», которой, к сожалению, никогда не достигали ни Византия, ни Россия, но к которой они стремились как к идеалу, и которой они – особенно Российская Империя и отчасти Советский Союз – обязаны высшими своими достижениями. Все русские смуты были одновременно антимонархическими и антиправославными. Так было в эпоху Лжедимитриев в начале XVII века, которые приводили в Москву католиков-поляков. Так было в период подготовки декабрьского восстания 1825 года: немало декабристов были масонами и воспитанниками иезуитских пансионов. В начале ХХ века прогрессивная интеллигенция с ума сходила от двойной ненависти к Царю и Церкви.
Сегодня ситуация повторяется с точностью до года. Сто лет спустя опять «рассерженные горожане» выходят на улицы городов в надежде свалить («сковырнуть», как они изящно выражаются) ненавистный им государственный порядок, ограничивающий, оказывается, их свободу. В результате получается «революция норковых шуб», когда миллионеры-телеведущие, миллионеры-рокеры и миллионеры-писатели призывают к честности своих поклонников, повязанных белыми ленточками. А свободолюбивый «музыкальный критик» изображает из себя презерватив. Совсем как у Маяковского: «дамы и дети-пузанчики кидают цветы и розанчики».
Я, разумеется, далек от мысли превозносить политику Путина и партии «Единая Россия» как образец национального державостроительства и сопоставлять их с православной монархией. За двенадцать лет у власти они вместе могли создать действительно другую, не гайдаровско-чубайсовскую Россию, но они этого не сделали. Все беды России – от циничного капитализма, который категорически противоречит её коренной религиозно-нравственной традиции. По существу противостоять этой напасти могли бы национально ориентированные коммунисты, но у Зюганова и его партии не хватит на это сил. В таких условиях приходится признать, что В.В.Путин является сегодня единственным лицом на русском политическом поле, которое в состоянии не только удержать гигантский российский корабль на плаву, но и придать ему новое ускорение (если, конечно, на то будет Божья воля). Лучше путинское государство, чем НИКАКОГО, а именно к подобному финалу ведут дело «болотные» революционеры-миллионеры.
Впрочем, в определенном смысле, деятельность либерал-радикалов даже полезна. Их уличные массовки заставили действующую власть шевелиться, оживились публичные дискуссии, иначе заработало ТВ, печать, появились новые лица в правительстве и т.п. Как говорит Мефистофель у Гете, «я часть той силы, что вечно жаждет зла, но вечно совершает благо». Подобные силы не дают власть предержащим заснуть, почивать на лаврах (в нашем случае, на нефтегазодолларах), к чему любая власть склона просто в силу косности человеческой природы.
Более того, деятельность несистемной оппозиции имеет свою парадоксальную сверхидею в контексте всей русской истории, которую её вожди вряд ли осознают. Недаром полагают, что Мефистофелю, при всём его злом уме, недоступны высшие истины. Даже при условии выигрыша конкретной акции – протестного движения, бунта, переворота – результатом смуты, в конечном счете, оказывается новое укрепление основ русской государственности (к сожалению, с неизбежными в таких случаях жертвами). Так было после смуты XVII столетия, в результате преодоления которой мы получили могучую Российскую империю Романовых. Таким был, как известно, и февральский разгуляй 1917 года, когда все «рассерженные горожане», вплоть до великих князей, надели красные ленточки, и получили в итоге красный октябрь, ЧК-НКВД и сверхдержаву под именем СССР.
Есть все основания думать, что так будет и на этот раз. Конечно, не дай Бог России торжества новой, на этот раз оранжево-белой, желтой, голубой или ещё какого-либо затейливого цвета революции. Любая революция – это кровь, грязь и хаос, а для России нет ничего страшнее хаоса. Но если всё же – на волне страстей возбужденной разного рода twitter’ами «продвинутой интернет-тусовки» и мировоззренческой наивности либерал-радикальных вождей – это произойдет, неожиданным для них самих финалом смуты с большой вероятностью окажется какая-либо новейшая диктатура – например, нелиберальная демократия действительно народных масс. И немалую идейную роль здесь может сыграть Русская Православная Церковь. Уже сейчас в Москве создается «партия народного большинства». В сущности, на московских митингах – поклонном и болотном – мы встречаемся с новейшим изданием старого спора между западниками и славянофилами, красной нитью проходящего через всю историю Руси-России. Конечно, трагедия иногда оборачивается фарсом, и тогда становится смешно. Кроме того, возможно вмешательство внешней силы, и тогда никому мало не покажется. В любом случае, несмотря на формальную правоту отдельных лозунгов оранжевого движения, его судьба представляется мне незавидной. Революции, как правило, пожирают своих детей, и русские революции – прекрасное тому подтверждение. После великих потрясений Россия неизменно возвращается на свой фундаментальный цивилизационный путь – путь к духовной и национальной правде, а не к буржуазной сытости и цинизму. На смену февралям приходят октябри, а вслед за ними могут появиться и Минины с Пожарскими. И это всем следует учитывать.
Александр Казин, доктор философских наук, профессор