Похоже, элита начала двигаться в сторону оппозиции.
Сегодня Владимир Путин в прямом эфире ответил на вопросы россиян. Даже не искушённым в политике людям ясно, что данное действо стало началом избирательной компании премьер-министра. Впрочем, и сам Путин этого не скрывал, призвав в начале разговора прийти на президентские выборы в марте. Эти слова были адресованы в первую очередь к тем 40% избирателей, которые игнорировали парламентские выборы. Именно за счет этой части электората кандидат в президенты намерен укрепить свои позиции, сильно пошатнувшиеся в декабре. Касаясь митингов, прокатившихся по всей стране и самой массовой за последние годы акции протеста на Болотной площади, премьер в свойственной ему манере сказал, что даже рад этому: «То, что люди высказывают свою точку зрения, – это абсолютно нормальная вещь, когда все действуют в рамках закона. Я видел, естественно, на экранах телевизора молодых людей, в основном активные, свои позиции ясно и четко формулируют, и это радует. Если это результат «путинского режима», то это хорошо. Ничего здесь такого я не вижу запредельного». Дальнейшие вопросы относительно фальсификаций на выборах начали премьера раздражать, и вскоре тему сменили. Но было видно, что мартовская переэкзаменовка его тревожит.
Удастся ли Путину вновь заручиться поддержкой абсолютного большинства избирателей?
На вопросы «СП» отвечает заместитель директора Центра политической конъюнктуры Александр Шатилов
«СП»: — Сегодня, как показали выборы, партия власти заметно сдала позиции. Означает ли результат «Единой России», что и её лидеру Владимиру Путину стоит рассчитывать на более скромную поддержку населения на президентских выборах в марте?
— В настоящий момент Владимир Путин сохраняет позиции лидера нашей политической системы. Он обладает абсолютной легитимностью, поскольку пока никто обоснованно не опроверг его персональных рейтингов. Вместе с тем против Путина сегодня ведётся персональная информационно-пропагандистская кампания, направленная на его делегитимизацию. Причём с одной стороны на него идёт сильное давление извне, со стороны внешних центров влияния Запада, которому Путин давно стоит поперёк дороги. С другой стороны, на него наседают внутренние соперники. В том числе те, кого относят к числу ближайших сподвижников премьер-министра. Как мне кажется, есть неблагоприятные для российского лидера импульсы со стороны «тройственного альянса»: братьев Ротенбергов, Ковальчуков, и Геннадия Тимченко. Некоторые представители действующей элиты, в частности, медиа-сообщество открыто отвернулось от Путина, определённая часть творческой интеллигенции также начала дрейфовать в направлении оппозиции. В этой ситуации борьбы «на два фронта» многое зависит от самого Путина, от того, насколько ему удастся перебить неблагоприятный тренд, обозначить перспективы развития страны и провести кардинальное обновление, по крайней мере жёстко о нём заявить. Для Путина нынешняя предвыборная гонка, судя по всему, будет весьма непростой. Многое будет зависеть и от того, что мы услышим сегодня во время его ответов на вопросы россиян в прямом эфире.
«СП»: — Какие, на ваш взгляд, остались у Путина резервы для того, чтобы переломить ту неблагоприятную для него ситуацию, которую мы сегодня наблюдаем?
— Как показывают неангажированные опросы общественного мнения, значительная часть общества находится в состоянии «народ безмолвствует». Эта часть пока не определилась, за власть она, или – против. И только когда власть слишком жёстко демонстрирует корыстную волю – население начинает ей оппонировать. Поэтому если Путину удастся увлечь этот зависший электорат какой-то большой идеей, поднять его и отмобилизовать, тогда у него есть все шансы победить уже в первом туре. Думаю, Путину ясно, что его поражение станет фатальным не только для режима, но и для него персонально.
«СП»: — Почему Владимиру Путину так важно победить именно в первом туре?
— Если он получит меньше 50 процентов голосов избирателей с «первого захода», это будет наглядная демонстрация того, что он утратил поддержку большей части российского общества, которую имел прежде.
Второй момент – даже если он выиграет во втором туре, он окажется повязан целой сетью договоров и обязательств в отношении элитных групп, региональных баронов, представителей крупного бизнеса. Все эти группы, может быть, и окажут ему поддержку во втором туре, но постараются в обмен за это получить ряд бонусов и гарантий. Таким образом он утратит политическую инициативу. А вся политическая система после 2000 года выстраивалась именно на такого рода инициативе Путина.
Если он выиграет выборы при таком раскладе – можно будет говорить о нисходящей мобильности его политической деятельности, что, фактически, станет катастрофой для всей политической системы им созданной. В среднесрочной перспективе она рухнет.
«СП»: — Если тенденция дрейфа общества в сторону оппозиции сохраниться и к концу февраля будет ясно, что без второго тура не обойтись, пойдёт ли Путин на то, чтобы «скорректировать» результаты выборов так, чтобы ограничиться одним туром?
— Я придерживаюсь принципа: не пойман – не вор. Пока, по тем данным, которыми я располагаю, «удельный вес» фальсификаций в общих итогах думских выборов был не так велик, как пытаются это сейчас представить. Другое дело, что активно использовался административный ресурс. Во многом это, кстати, стало следствием абсолютно беспомощной избирательной компании «Единой России». Если Путин проведёт ударную — на контрасте с партией власти — кампанию, то шансы победить в первом туре у него будут достаточно высокими и никакой корректировки итогов выборов не понадобится.
«СП»: — В последние дни много говорится, что после акции протеста на Болотной площади у нас родилось новое гражданское общество, которое будет гораздо более активно воздействовать на власть. Вы разделяете эту точку зрения?
— Я бы не соотносил тех, кто принял участие в протестной акции на Болотной площади с гражданским обществом в целом. Митингующие проявляли демонстративную агрессию по отношению к власти. Но думаю, что пафос и радикализм их лозунгов разделяет сегодня абсолютное меньшиство россиян. Надо учитывать и то, что на том митинге довольно слабо заявили о себе главные силы оппозиции: эсеры, коммунисты, и либерал-демократы. Хотя по логике вещей именно они должны были в первую очередь протестовать против фальсификаций. А на Болотной мы увидели политиков и общественных деятелей прошлого, которые почти не участвовали в избирательной кампании. Есть такое понятие «политически кричащее меньшинство». Именно это меньшинство сумело отмобилизовать, выплавить в конкретные формы тот стихийный протест и эмоции, которые испытывала часть избирателей накануне и после выборов.
Вообще, в начале 90-х протестные настроения были более весомыми, жёсткими. Думаю, сейчас ситуация в преддверии новогодних праздников стабилизируется и если оппозиции не удастся совершить какого-то сверхрывка в последнюю неделю декабря, вся протестная экспрессия пойдёт на спад.
ДРУГОЕ МНЕНИЕ
Сергей Белановский, социолог
«СП»: – Сергей Александрович, поднимет ли рейтинг Путина «прямая линия» на ТВ?
– В динамике рейтинга Путина задействованы настолько фундаментальные факторы, что поверхностные пиар-акции, вроде «прямой линии», ни на что повлиять не могут. Можно ли это считать стартом президентской кампании Путина? Наверное, да. Хотя, наверное, стартом можно считать и рокировку.
«СП»: – Что вообще происходит с популярностью Путина, может ли дойти до второго тура?
– Это зависит уже не от факторов, а от состава других кандидатов в президенты. Здесь вопрос, сумеет ли в их число прорваться менее подконтрольный Кремлю человек. И еще вопрос: как население будет голосовать за альтернативных лидеров. Готово ли население голосовать на президентских выборах – даже из чувства протеста – например, за Зюганова или Жириновского?
Сегодня есть падение рейтинга, падение доверия, рост негативных настроений персонально по отношению к Путину – и, возможно, ко всей системе существующей власти. Это падение несомненное, и, думаю, поворота вспять уже не будет.
А вот будет ли второй тур или нет – это вопрос более существенный. Потому что нам до конца не ясен состав альтернативных кандидатов. И что еще более важно – нам неясны политические установки людей по отношении к ним в условиях жестко ограниченного выбора. Поэтому дойдет ли до второго тура, я не берусь судить.
«СП»: – Как вы думаете, чем опасен второй тур для Путина?
– Наверное, двумя вещами. Второму кандидату, вероятно, достанется очень много протестных голосов. Может быть, не всех – условно говоря, сторонники Прохорова, может быть, не будут голосовать за Зюганова – но с каким-то коэффициентом протестные голоса распределятся по всем сегментам электората. Это те, кто готов голосовать за любого – только бы не за Путина.
Я не готов утверждать, что Путин может проиграть – при известном сегодня наборе кандидатов. Наверное, он все-таки выиграет. Но второй тур будет дополнительным ударом по легитимности Путина. Есть динамика доверия, которая уменьшается под влиянием фундаментальных факторов, и которую никто изменить не может. Но этот процесс может катализироваться или ингибироваться – если использовать химические термины. У меня ощущение, что катализаторов много, а ингибиторов почти нет.
«СП»: – Если Путин выиграет во втором туре, насколько он ослабнет политически? Это будет означать, что вертикаль не сможет поддерживаться в нынешнем виде, и начнет разрушаться?
– Я думаю, это будет мало зависеть от того, выиграет он в первом туре или во втором – в каком-то смысле это краткосрочный, нефундаментальный фактор. А дальше… До сих пор мы говорили о голосовании и голосующем электорате. Здесь же вопрос касается элит.
Скажем так: революции, даже мирные, – очень сложный социальный процесс, в котором задействовано много элементов. Не одни только кандидаты и народ, но еще и элиты. И в отношениях с элитами все будет зависеть оттого, насколько Путин будет обладать ресурсами, необходимыми, чтобы держать элиты в повиновении. Это, с одной стороны, деньги, которые распределяются через центр, с другой – угроза появления уголовных дел, если не чего-нибудь похуже.
В принципе, когда дела идут плохо, всегда находятся люди – уже из состава элиты, – которые либо чувствуют себя загнанными в угол, либо глубоко оскорблены, как Ходорковский. Они могут не побояться выступить против власти, и начать контригру – поначалу тайно, втихую.
А второй фактор – насколько такие настроения в элите окажутся распространенными. Если это будет один человек – понятно, он в поле не воин. Но если такие настроения распространяться – страхи, или осознание необходимости, что власть надо менять, – если настроения доведут до того, что элиты начнут образовывать коалиции… Это просто смертельная угроза существующему режима.
Такого рода коалиции могут быть достаточно сильными, чтобы снять любого президента. Скорее всего, благовидными методами, за которыми, тем не менее, будут стоять реальные силы и реальные угрозы, состава которых мы можем до конца не понимать. Хрущева же сняли – взяли и сняли, и все. Думаю, в случае Путина аналогия с Хрущевым – очень близкая.
«СП»: – Хотел бы вернуться на шаг назад, к моменту президентских выборов. Как вы думаете, будут ли на них сильные подтасовки?
– Это тоже интересный вопрос. С одной стороны, у власти есть привычка и накатанные методы, и все это срабатывало до последнего времени. А с другой – противодействие растет очень сильно, и в системе есть звено, от которого очень много зависит.
Я имею в виду председателей избирательных комиссий. Я не говорю, что все они, но кто-то из них, при неблагоприятных раскладах, могут попасть под уголовные дела – несмотря на то, что система будет сопротивляться такому развитию событий. Думаю, эти люди эту угрозу хорошо понимают. Они вынуждены будут балансировать между приказами начальства и степенью опасности, которая исходит от того, что принято называть гражданским обществом. Думаю, в любом случае они будут действовать менее уверенно, и в случае чего пойдут на попятную. Я думаю, это повлияет на результаты голосования.
«СП»: – Некоторые эксперты говорят, что сейчас народ молчаливо замер не зная, голосовать ему за Путина или нет. А люди, которых мы видели на Болотной – это такое «кричащее меньшинство», и оно не влияет в целом на ситуацию. Насколько верна такая оценка?
– Мне трудно сказать, что за люди были на Болотной – я там не был. Надо бы, конечно, этих людей опросить, но сейчас у меня такой возможности просто нет. Я, наверное, согласен с тем, что это не совсем типичный контингент – если сравнивать с население в целом. Точно так же, как интернет-аудитория является нетипичной – во всяком случае, политически-активная ее часть. Фокус-группы, собранные из блоггеров, и фокус-группы из, казалось бы, очень близкого состава населения (возраст 25-35 лет, высшее образование, жители Москвы) на самом деле различаются колоссально.
Просто жители, даже образованные, даже из Москвы, даже молодые – все-таки в большей степени похожи на народ, чем на блоггеров. Социологам уже давно стало ясно, что существует некое образованное меньшинство типа среднего класса (его можно называть по-разному), с модернизационными установками, и гораздо более многочисленное народное большинство. Глеб Павловский даже называл его «путинским большинством».
Так вот, эти два сегмента ведут себя очень по-разному. Сначала оба сегмента поддержали Путина. Показательно, что Путина поддерживали даже такие персонажи, как Юлия Латынина и Ольга Романова, которые потом перешли на позиции крайнего неприятия. Перелом настроений в обеих сегментах произошел внезапно, и мне трудно ответить, почему именно это случилось. В обоих случаях не было какого-то однозначного видимого события, которое могло бы резко изменить позиции целого слоя населения.
Так или иначе, образованное меньшинство отвернулось от Путина примерно в 2003 году. Что касается путинского большинства, оно терпело гораздо больше – 10 лет, до лета 2010 года. И опять – не спрашивайте меня, почему в феврале 2010 года оно еще было лояльно по отношению к тандему, а летом 2010-го что-то сломалось. Мы зафиксировали это в фокус-группах, не поверили, но через две недели начал падать количественный рейтинг тандема у Фонда общественного мнения.
«СП»: – То есть, «кричаще меньшинство» на население действительно не влияет?
– Это «кричащее меньшинство», возможно, не похоже на население в целом. Но население в целом, на данный момент, еще более злое на Путина, чем «кричащее меньшинство». Я бы, кстати, не хотел использовать этот термин. По нашим данным, как раз продвинутый московский средний класс, особенно молодежь, рассуждают о политике без особых эмоций – делая, однако, логические выводы. Они считают, что дела в стране обстоят очень плохо, и многие добавляют, что из страны надо валить.
Что касается большинства, показательны фокус-группы в Екатеринбурге. Этот город – в каком-то смысле типичный представитель всей страны. Там ситуация обратная, там очень много злых эмоций против Путина, которые подкрепляются какими-то разрозненными фактами – начиная от неких сцен в телевизоре, и заканчивая «рядом был клуб, а его закрыли», «зарплата низкая, а работу не найти», «пенсионеры в ужасном состоянии».
Получается, сначала Путина поддерживали все, потом его перестал поддерживать средний класс. А спустя примерно семь лет его перестало поддерживать основное население. И теперь негативизм по отношению к власти является тем, что объединяет людей по формальному признаку.
Это положение, скорее всего, временное. Когда во власти произойдут изменения, эти сегменты снова разойдутся и расколются: по многим позициям у них разные интересы. Например, пенсионерам нужно повышение пенсий, но для этого пришлось пойти на повышение страхового налога. Тут уже возмутился малый и средний бизнес.
Вот и балансируй между двумя этими частями! Это сложная задача, но, пожалуй, это задача завтрашнего дня. Потому что на сегодня коллективный Путин, как я понимаю, хочет сохранить власть любой ценой. И чувство, что он хочет любой ценой, усиливается. Это очень нехороший момент. Еще Солженицын – правда, в другом контексте – спрашивал, следует ли нам сохранять любой ценой что угодно, вплоть до жизни…