Борьба за выживание — лучшее средство, чтобы отвлечь народ от «пагубных» либеральных идей. Именно по такому методу власть действует на Кавказе — к примеру, в Дагестане. Здесь за демократические свободы никто никуда с рупором не пойдет, сегодня здесь актуально просто физически выжить.
Весть о том, что где-то пропал человек, а то и несколько, для дагестанцев — повседневная реальность. Несомненно, среди пропавших часто встречаются так называемые боевики, и тут дело вовсе не в их виновности — дело в том, что люди исчезают без суда и следствия, а потом их находят или убитыми в канавах, или через много дней — в каком-нибудь СИЗО (если повезет). Проходит, как правило, несколько дней, прежде чем родственникам удается установить местонахождение пропавшего или его тела.
Естественно, главный вопрос, с которым дагестанцы сегодня готовы выйти на митинги — когда прекратится похищение людей? И почему, если силовые структуры что-то имеют против подозреваемого, ему официально не предъявляются обвинения, а его родственникам, как минимум, не сообщается, куда его увозят?
В конце января родственники похищенных попытались провести один митинг, потом второй, но сначала им отказали, сославшись на нехватку времени для рассмотрения мэрией уведомления о митинге, а потом к организаторам пришли силовики и сказали им что-то такое, отчего те проводить митинг отказались.
Казалось бы, власти вздохнули свободно, митинг не случился, обстановка «разряжена». Но она вовсе не разряжена — наоборот.
Почему в Москве и Петербурге разрешают митинги? Потому что поняли — людям необходимо выпустить пар. Накипело. Наболело. Достало. В Дагестане не только не дают выпустить пар, там со всей силы прижимают сверху крышку котла. Когда эту крышку сорвет — мало не покажется.
Проблема, которая не решается уже много лет, приводит к тому, что количество недовольных растет; люди, лишенные возможности повлиять на окружающую несправедливость, уходят в повстанцы. Социальные лифты не работают. Структуры, которые могли бы показать молодым мужчинам способы законного протеста, не работают, да и сами способы этого протеста нивелированы репрессивными действиями властей.
Количество сочувствующим религиозным радикалам растет в геометрической прогрессии — просто потому что другого способа протеста не осталось. Своими действиями власть загоняет людей в социальное гетто, туда, где они становятся преступниками. Милицейская статистика подтверждает — происходит рост количества нападений на представителей органов правопорядка, государственных, общественных и религиозных деятелей.
Средний возраст подпольщиков — 15 — 30 лет. Это самые активные и самые способные мужчины, которые могли бы реализовать себя в политике, спорте, общественной работе. Но входы для них закрыты. Бедность и необразованность снизу, несправедливость и хамство сверху — выдавливают этих людей на тропу войны. Россию эти молодые радикалы давно уже перестали воспринимать как родину. Для них — это родина тех, кто их прессует, преследует, бьет, похищает. И такие настроения растут вместе с ростом протестной аудитории.
Поэтому даже рост националистических настроений в Москве дагестанцев, в отличие от остальных кавказцев, мало пугает. Они уже привыкают к тому, что России они не нужны, Россия выталкивает их из общего пространства всеми этими статьями и телеэфирами о «дагестанских бандитах», не умеющих себя вести в приличном обществе. «Хорошо, что есть Дагестан и дагестанцы, — пишет блогер Магомед Магомедов, когда в сети появляется сообщение о том, что известного артиста в Москве избили дагестанцы (правда, факт участия в этом нападении именно дагестанцев не установлен). — Всегда есть на кого свалить».
В самом Дагестане давно ушли вперед от выяснения, какая национальность лучше и имеет больше прав — здесь живет более полусотни национальностей. Сейчас для Дагестана гораздо актуальнее религиозная дискуссия. Именно потому, что способы бороться с социальной несправедливостью предлагают только религиозные радикалы, и они выигрывают общественные симпатии.
Блогер Магомед Магомедов пишет, что московские митинги дагестанскую общественность волнуют гораздо меньше, чем местные митинги с религиозным подтекстом. Журналист газеты «Черновик» Надира Исаева подтверждает: «Кавказ митинги против фальсификации выборов не цепляют. Как не цепляют сами выборы. Если вы проведете в Дагестане эксперимент: опросите своих знакомых, ходили они на выборы, ходили ли на выборы их знакомые или знакомые их знакомых, то во всех трех случаях результат может оказаться отрицательным.
Перед дагестанцами сегодня стоят более серьезные угрозы: похищения людей, убийства, бессудные казни. Ради этого они готовы выйти на улицу». Впрочем, этот протест пока подавляется, поскольку он еще не очень массовый: во-первых, не все готовы идти на улицу за чьих-то родственников; во-вторых, значительная часть Дагестана пока еще находится в российском информационном и правовом поле. Впрочем, все это — дело времени. С каждым днем в Дагестане все больше людей, чьих родных или знакомых коснулись репрессии.
Это парадоксально, но сегодня именно такой расклад устраивает нынешнюю власть. Пока есть проблемы выживания, экономические или криминальные, народ не думает о честных выборах — ему все равно. И власти это удобно. Одно дело, когда вся республика выходит на митинг за честные выборы (попробуй разгони), а другое — когда родственники боевиков (а именно такое определение дают им силовики ) пытаются кому-то что-то доказать.
Этих родственников и их окружение запугать легче, чем целый город рассерженных граждан. Другими словами, задавить протест власть пока в силах, репрессивная машина еще работает, а что будет потом, через 5 или 6 лет, никого не волнует. Ведь российская власть привыкла измерять будущее только выборами.