Сергей Миронов в своей предвыборной программе вполне резонно выходит на проблему расшире-ния и уточнения полномочий парламента в Российской Федерации.
В частности, речь идет о том, чтобы предоставить Госдуме право самостоятельно выдвигать и утверждать председателя прави-тельства и министров, законодательно закрепить положение о недопустимости партийно-политического монополизма, принять законы «О гарантиях парламентской деятельности», «О пар-ламентском контроле», внести поправки в закон «О парламентском расследовании».
Дело здесь даже не в проблеме выбора между президентской республикой и парламентской. Кстати, кроме этих двух форм республиканского правления возможны еще две: «режим ассамблеи», когда парламент имеет право напрямую руководить деятельностью исполнительной власти, и «советская республика» — при которой исполнительная власть формируется на основе профильных органов представительной.
Даже если принять тезис о том, что для России больше подходит президентское правление, сильная президентская власть для полноценного функционирования все равно предполагает сильную власть парламента.
Если посмотреть на полномочия конгресса США, то есть самой сильной в мире президентской рес-публики, которую ряд политических философов называет «имперским президентством», то они не-сравнимо шире полномочий Федерального Собрания, которое на их фоне смотрится скорее законо-совещательным органом.
Вот что прописано в Конституции США относительно полномочий конгресса. Последний, в част-ности, имеет право: вводить и взимать налоги, пошлины, сборы и акцизы; занимать деньги под га-рантию Соединенных Штатов; регулировать торговлю с иностранными государствами; устанавли-вать единообразные правила натурализации и единообразные законы о банкротстве на всей терри-тории США; учреждать суды, нижестоящие по отношению к Верховному суду и т.д.
И это не говоря уже о естественной законодательной деятельности, ведении парламентского рас-следования, простой процедуре отзыва президента, уголовной ответственности за проявление не-уважения к конгрессу.
В России же не только минимизированы права и полномочия парламента, но и утвердилось пренеб-режительное отношение к нему.
Так, руководитель фракции «Единой России» в Госдуме Андрей Воробьев, выступая в ходе обсуж-дения отчета ЦИК о прошедших выборах цинично заявляет: «Для того ли мы собрались, чтобы об-суждать такие вещи? Мы собрались для того, чтобы принимать законы».
На следующий день один из руководителей неформальной оппозиции Владимир Рыжков с экрана государственного телевидения лицемерно утверждает: «О чем нам вести переговоры с депутатами Государственной Думы? Они никого в обществе не представляют, нам не о чем с ними говорить».
Первый даже не понимает, что парламент — это, в первую очередь, не столько законодательная власть, сколько власть представительная. Принятие законов для него вторично, а на первом месте — выражение многообразия существующих в обществе мнений и воли народа.
Второй делает вид, что не понимает — сколько бы ни было спорного в прошедших выборах, эта спорность заключается в том, за какую партию из вошедших в парламент проголосовало больше избирателей и за какую меньше. Но, в любом случае, поддержка всех их вместе и даже самой малой из них несравнимо больше, чем поддержка тех неформальных групп, которые представляет Рыж-ков.
Но факт остается фактом — сегодня парламенту, как институту доверяет не более трети граждан страны. И не доверяют они ему как раз потому, что он не слишком активен, поскольку имеет мало полномочий.
Еще раз напомним, парламент — это, в первую очередь, институт общественно-политического пред-ставительства. Представительная власть, олицетворяющая волю народа в ее многообразии.
Следовательно, с институционально-функциональной точки зрения он должен иметь возможность делать следующее:
• давать согласие на назначение не только премьер-министра, но персонального состава пра-вительства — как кстати это делается в тех же США;
• формировать бюджет — не утверждать представленный правительством вариант, а именно формировать;
• назначать своих представителей — постоянных и чрезвычайных — во все государственные структуры с правом их контроля и обязанностью всех правоохранительных и надзорных структур оказывать им содействие и выполнять их поручения;
• иметь право осуществлять расследование в тех или иных случаях, когда то или иное право-применение или та или иная деятельность официальных лиц или хозяйственных и политиче-ских структур вызывает у него обоснованные вопросы.
Вместе с тем понятно, что в условиях постоянного численного большинства той или иной партии в парламенте и эти полномочия могут оказаться выхолощены и монополизированы ею. И тогда ока-зывается, что политическая сила, представленная в правительстве, и политическая сила, домини-рующая в парламенте, не уравновешивают, а дублируют друг друга. То есть в такой ситуации пар-ламент опять-таки перестает выполнять свои функции ограничения исполнительной власти.
Предотвращение такой ситуации требует ряда решений разного уровня. Во-первых, в нынешних условиях нужен своего рода «антиимперативный барьер», предполагающий, что ни одна партия, сколько бы голосов она не получила, не могла бы иметь в парламенте более 45 % мандатов. То есть, чтобы она всегда была вынуждена искать и находить согласие и компромиссы с другими партиями.
Во-вторых, за исключением голосования по тем или иным вопросам законотворчества, функцио-нальные полномочия партии большинства не могут быть больше функциональных полномочий ка-ждой из партий, находящихся в меньшинстве. То есть в таких структурах парламентского предста-вительства, как парламентское расследование, парламентский контроль, парламентские СМИ, пред-ставительство каждой из фракций должно быть равным.
Более того, структуры парламентского контроля, в первую очередь, должны передаваться именно фракциям меньшинства.
При этом, как и в США, должна быть установлена уголовная ответственность за неуважение к пар-ламенту, а также за отказ должностных лиц от сотрудничества с органами парламентского рассле-дования.
Кроме того, в современных условиях парламенту необходимы свои качественные СМИ — газета, журнал, радиостанция и телеканал, причем, без преимуществ для фракции, составляющей боль-шинство.
Дело не только в том, чтобы прописать права парламента, как представительного органа, уравнове-шивающего исполнительную власть, но и в том, чтобы принять саму эту философию и трактовку роли парламента в политической системе страны.
И если это подвергается сомнению, если руководитель одной фракции говорит, что депутаты со-брались не для того, чтобы выяснять общественно значимые вопросы, а для того, чтобы «принимать законы», а лидер одной из неформальных групп утверждает, что парламент страны никого не пред-ставляет, то первый должен за подобные высказывания лишиться