В ближайшее время Россию ждут серьезные политические перемены и смена власти. Вопрос лишь в том, как и когда. У Путина еще есть серьезный запас прочности, но уже нет того авторитета, который обеспечивал ему безраздельное властвование в предыдущее десятилетие. Он еще может натянуть себе фальшивую победу на президентских выборах, методом кнута и пряника заставить общество проглотить ее, но дальнейшая политическая история будет строиться по простому принципу: Путину придется думать, как и когда сдавать власть, потому что ее базис — поддержку большинства граждан — он уже окончательно и безнадежно растерял.
Прогнозировать конкретные механизмы политических перемен — дело увлекательное, открывающее нереальный простор для разных сценариев. Но сейчас не об этом. Как бы там ни развивалась ситуация, одно известно точно: любой новой (или, скажем, сильно видоизмененной старой) власти придется заниматься не только приятными делами — разделом министерских и прочих постов, но и практической экономической политикой. Как эта политика может измениться в результате неизбежных политических трансформаций? Рискну сразу огорчить всех ожидающих «нового витка рыночных реформ»: судя по составу оппозиции — что системной, что внесистемной — которая, очевидно, станет главным бенефициаром грядущих политических изменений, в результате демократизации страны нас ждет серьезное полевение экономической политики.
Достаточно просто взглянуть на профиль политических сил, выигрывающих от падения популярности партии власти. Кто больше всего заработал от снижения результата «Единой России» на парламентских выборах? КПРФ и «Справедливая Россия» — откровенно левые партии. ЛДПР тоже можно назвать «правой» лишь с натяжкой — правые они, в основном, по вопросам социального плана и отношению к мигрантам. А по части экономической политики все такие же этатисты и перераспределители, как и другие игроки на поле политического популизма. Самая популярная партия среди демократов — «Яблоко» — также имеет явный уклон в сторону социал-демократических ценностей.
Что мы видим на поле внесистемной оппозиции? В уличной протестной активности громче других шумят «Солидарность», «Левый фронт», ОГФ, лимоновская «Другая Россия» — тут без комментариев. «Солидарность» хоть и имеет в лидерах бывшего СПСовца Бориса Немцова, но не надо иллюзий: порядка 80% голосов там контролируют каспаровцы, с которыми мы в свое время имели жесточайшие дискуссии о введении прогрессивного подоходного налога, возврате утраченных сбережений и т.п. После того как почти вся СПСовская фракция вышла из «Солидарности» и влилась в наше новое движение «Демократический выбор», кроме каспаровцев, выступающих за прогрессивный подоходный налог и прочие прелести «социально ориентированного рынка» (как любит выражаться сам Гарри Кимович), там никого не осталось. На националистическо-державном фланге российской политики также много тех, кто выступает с интервенционистских, популистских позиций по экономическим вопросам (хоть ситуация и неоднородна).
Разрозненные политические лидеры, не имеющие собственных организаций, тоже посылают нам, мягко говоря, смешанные сигналы. Михаил Прохоров в своей предвыборной программе посвятил отдельный блок «социальному государству», по сути, предлагает повысить налогообложение физических лиц (прямо так не сказано, но речь как раз об этом), и ни слова о необходимости кардинального сокращения госрасходов. Взгляды Алексея Навального на экономическую политику остаются величайшей загадкой современности. Но, судя по его «яблочному» бэкграунду и склонности к популизму (в хорошем смысле слова), стоит предположить: тоже «с народом». Есть еще осторожно заглядывающий на политическую поляну Алексей Кудрин. Но его шансы стать реально популярным политическим лидером, на мой взгляд, ничтожны (не бывает бывших министров финансов — популярных политиков). А его взгляды на экономику вовсе не так праволиберальны, как принято считать. В октябрьской статье в «Коммерсанте» Кудрин ни слова не говорил о снижении налогов (а в бытность его министром страна испытала крупнейшее повышение несырьевых налогов за 20 лет), и предлагал лишь сбалансировать бюджет при цене нефти $90 за баррель к 2015-2017 годам — мягко говоря, не самая амбициозная цель для «правого либерала». Налицо явное нежелание всерьез бороться с непомерно раздутыми размерами государства.
«Левый поворот» в российской политике, о котором Ходорковский впервые написал еще в 2005 году, по факту неизбежно ожидает нас за ближайшим горизонтом. Надо полагать, Путин понимает, что его соперники будут пытаться играть на патерналистско-популистских инстинктах. И он также не станет откладывать в долгий ящик новые расходные проекты, призванные подкупить самые разные слои населения — что бы он там ни писал в своих газетных статьях на высокие экономические темы. Многих, уже раззадоренных от слухов о неких «либеральных реформах», которые вроде как должны ждать нас после президентских выборов, это разочарует. Ничего подобного, никаких либеральных реформ, забудьте. Объективная политическая ситуация диктует совершенно иной расклад.
Страшно ли это? Обсуждение подобного вопроса с рядом людей праволиберальных взглядов уже вызвало у собеседников ожидаемую реакцию — так может, лучше Путин? По крайней мере, пределы вреда от него мы и так знаем.
Нет, не лучше. И пределов не знаем. Путинская модель государства входит в свой «плоский штопор», когда власти уже не могут скорректировать параметры полета, будучи задавленными конструкцией, которую сами создали. Дефицитный бюджет при ценах на нефть выше $100 за баррель и растущие налоги — что может быть лучшей иллюстрацией того, что нынешнее государство уже не в состоянии контролировать свои размеры? Этот груз будет тянуть нас на дно и без всяких политических изменений. Про ожидаемую вторую волну мирового экономического кризиса я вообще молчу.
Временное полевение экономической политики — та цена, которую нам придется заплатить за демократизацию страны. Лично я готов. Не думаю, что будет сильно хуже. Хорошая новость в том, что среди оппозиционных политиков левых взглядов мало реально отмороженных радикалов. А тех, кто есть, уверен, можно будет надежно локализовать. Ну не будет приватизации. Ну несколько вырастут социальные расходы. Более неприятная штука будет, если продолжат налоги повышать или вмешиваться в рыночное ценообразование. Но и тут не без хороших новостей: чем менее эффективными окажутся эти меры, тем больше шансов у нормальных, современных правых партий — именно таким мы видим наш «Демвыбор» — выиграть на следующих выборах.
Стоит сказать пару слов и о тотальном кризисе правого движения: как так получилось, что правые партии сегодня в российской политике вообще почти не представлены? Мой ответ состоит из двух основных частей.
Первая — правые силы погубило сидение на двух стульях, невозможность четко идентифицировать свое место в политической системе, стремительно эволюционирующей в сторону черно-белой — мы с властью, или мы в оппозиции? Помню, раздел «Отношение к власти» предвыборной программы «Союза правых сил» 2007 года начинался с эпической фразы «Вопрос это сложный, однозначного ответа на него у нас нет» (или как-то так). Многолетнее упорное творчество Анатолия Чубайса, Игоря Юргенса, разнообразных лоялистских «гражданских сил» и «правых дел» привело к тому, что от праволиберального движения отвернулись все самостоятельные люди с независимым мышлением. Апологеты «встраивания в систему с целью изменить ее изнутри» не понимали — или не хотели понимать — одной простой вещи: там, «внутри», места всем не хватит. А те, кто хочет защищать от произвола системы свою собственность, свои доходы, свои семьи, уже не готовы мириться со сложившимся положением вещей. Раздвоение личности в плане отношения правых сил к власти и стало главной причиной их полного, по факту, исчезновения с политической сцены, что четко показали последние парламентские выборы.
Другая проблема — кризис идеологии. Праволиберальные силы прошлого, помимо здоровой риторики о правах собственности и низких налогах, зачем-то приняли на вооружение традиционный набор идейных штампов либеральной интеллигенции — про толерантность, права меньшинств, отрицание национальной идентичности. Программа старого СПС была смесью из понятных мер экономической политики и довольно странного гандианского набора общечеловеческих ценностей, которые среди корневого избирателя, российского предприимчивого класса, не сказать чтобы пользовались особой популярностью. В то же время здоровые силы в националистическом лагере, нормально относящиеся и к частной собственности, и к защите предпринимательского класса, продолжали и продолжают выступать с довольно враждебной антилиберальной риторикой. Наверно, она скорее обращена в сторону второй, «гандианской» части взглядов правых либералов, чем к вопросам прагматическим. Но это вот и есть следствие той идеологической чехарды на правом фланге, которую нам предстоит разгребать.
Надеюсь, в ближайшие годы на правом фланге появится реально сильная и современная правая партия — строящаяся снизу, а не от привластной номенклатуры; идеологически выдержанная, твердо стоящая за снижение налогов и защиту прав предприимчивого класса; но при этом адекватно смотрящая на вопросы национальной идентичности, миграционной политики, и другие важные вещи, от которых прежние правые либералы шарахались как черт от ладана.
Уверен, такую партию ждет хорошее будущее. Это та мысль, которая может оттенить грусть от осознания неизбежности предстоящего «левого поворота» в экономической политике страны.