Предисловие Тома Энгельхардта
В наше время в атмосфере кризиса, разрастающегося в Персидском заливе, небольшой урок истории о США и Иране может стать именно тем, что доктор прописал. Итак, несколько ярких (или теневых) моментов в отношениях стран за прошедшие (чуть более) полвека:
Лето 1953 г.: ЦРУ и британская разведка измыслили план государственного переворота, в результате которого было свергнуто демократически избранное правительство Ирана, намеренное национализировать нефтяную промышленность государства. На его место был поставлен автократ, молодой шах Ирана и его, вскоре ставшая страшилищем, тайная полиция.
Он возглавлял страну, как репрессивную вотчину четверть века, став вашингтонским «оплотом» в Персидском заливе – до свержения в 1979 году внутренним революционным движением, приведшим к правлению аятоллу Рухолла Хомейни и мулл. Хомейни & Со вряд ли были людьми Вашингтона, но благодаря тому перевороту 1953 г. они стали в некотором роде его политическими продуктами.
Другими словами, фатальное решение Вашингтона скинуть популярное демократическое правительство выстроило иранский мир, столь противный Вашингтону; но и тогда основой всего была нефть.
1967 г.: по программе США «Мирный атом», начатой в 1950-х гг. президентом Дуайтом Эйзенхауром, шаху разрешалось купить для Тегерана исследовательский легко водный реактор мощностью 5 мегаватт (который – какая ирония судьбы – всё ещё играет свою роль при обсуждениях иранской ядерной программы).
Официальные лица департамента обороны в то время тревожились о том, что шах мог бы использовать «мирный атом» в качестве основы будущей военной программы или что ядерные материалы могли попасть не в те руки. «Агрессивный преемник шаха, – говорилось в служебной записке Пентагона – мог бы посчитать ядерное оружие финальным элементом, необходимым для установления иранского полного военного доминирования в регионе». Но это не остановило Пентагон от помощи и поддержки создания иранской ядерной программы.
Шах, как и его исламские последователи, утверждал, что такая программа была иранским национальным «правом» и мечтал о государстве, которое будет получать важную часть электроэнергии от ряда атомных станций. В 1970-х гг. группа американских энергетических компаний формулировала так: «Шах Ирана сидит на крышке крупнейшего в мире резервуара нефти. И ещё хочет построить две атомные станции для производства электричества в стране. Он знает, что нефть заканчивается, а вместе с ней и целая эпоха». Другими словами именно ядерная программа США послужила началом иранской, которую Вашингтон теперь так презирает.
Сентябрь 1980 г.: иракский правитель Саддам Хуссейн начинает агрессию против Ирана Хомейни. В начале 1980-х гг. он становится человеком Вашингтона, нашей «опорой» в Персидском заливе, которому протягивается рука, а вместе с ней и «детальная информация» о размещении и тактическом планировании Ирана, что помогает ему использовать против иранских войск химическое оружие более эффективно.
И просто, чтобы убедиться, что всё пошло отлично, администрация Рональда Рейгана решила тайком продать ракеты и другое вооружение Ирану Хомейни; частично впоследствии эта сделка стала известна под названием «дело Иран-контрас» и чуть не стоила места президенту и его команде. Удачно, ничего не скажешь!
Март 2003 г.: Саддам Хусейн теперь не наш человек в Багдаде, а новый «Гитлер», который по заявлениям высших чинов Вашингтона, без сомнения, проводит программу ядерного вооружения, которая однажды приведёт к грибовидным облакам над американскими городами. Потому администрация Джорджа Буша начинает агрессию против Ирака, который, как и Иран – ну, так уж получилось! – по словам заместителя секретаря по обороне Поля Вулфовица, «плавает на море нефти».
(Официальные лица Буша надеялись на волне «танца» войны восстановить нефтяную отрасль страны, приватизировать её и использовать для разрушения ОПЕК, снизив нефтяные цены на мировых рынках). Прошло девять лет, шиитское правительство в Багдаде поддерживает тесные связи с Тегераном, обладающим региональной мощью и влиянием, благодаря провальной американской оккупации.
Можете назвать это беспристрастным отчётом, который не так и легко обнаружить. Более 50 лет американские руководители не делали в Иране (или рядом с ним) ни одного движения, которое не привело бы к неожиданным и неприятным ответным ударам. Теперь ещё одна администрация в Вашингтоне после долгих лет того, что можно назвать только тайной войной против Ирана, готовится к новому ряду «искусных» манёвров – на этот раз санкциям против центрального банка Ирана, которые нанесут ущерб нефтяной отрасли государства и разрушат экономику одним ударом. Вот только никто не знает, что за этим последует.
И честно говоря, я думаю, – принимая во внимание прошлое, – что же именно может пойти наперекосяк? Смена режима в Иране? Она обречена оказаться громким хлопком, а если не верите – почитайте Пепе Эскобара, этого поразительного странствующего репортёра «Эйша Таймс» и «ТомДиспэтч».
«Основная цель? Смена режима – что ж ещё? – в Тегеране»
Давайте начнём с красной черты. Вот она предельная красная черта Вашингтона, за которой оскал львиной пасти. Только на прошлой неделе секретарь по обороне Леон Панетта сказал об иранцах: «Неужели они пытаются разработать ядерное оружие? Нет. Но мы знаем, что они пытаются разрабатывать ядерные мощности. И это нас тревожит. Наша красная черта для Ирана такова: не разрабатывать ядерное оружие. Это для нас красная черта».
Каким-то странным образом эти красные линии отступают всё дальше. Когда-то красной чертой для Вашингтона было «обогащение» урана. Теперь, очевидно, это – действительно ядерное оружие, которым можно размахивать. Вспомним, что с 2005 г. иранский Верховный лидер аятолла Али Хаменеи подчёркивал, что его страна не стремится создать ядерное оружие.
Недавние оценки отдела Национальной разведки по Ирану, выпущенные разведывательным сообществом США, подобным же образом подчёркивали, что на самом деле Иран не разрабатывает ядерное оружие (в противоположность подготовительным мощностям, которые когда-то будут построены). Однако вот вопрос, – что если нет никакой «красной черты», а есть что-то другое? Назовём это «что-то» нефтедолларовой чертой.
Ставки на санкции?
Начнём отсюда: в декабре 2011 года, глухой к жутким последствиям для глобальной экономики Конгресс США – при всём обычном давлении про-израильского лобби (не так уж им и нужного) – навязал администрации Барака Обамы пакет обязательных санкций (100 к 0 в Сенате и только 12 «нет» в Палате). Начиная с июля США должны подвергать санкциям банки и компании любой третьей страны, имеющей дело с центральным банком Ирана, что наносит ущерб нефтяным продажам этого государства. (Конгресс разрешил некоторые «исключения»).
Основная цель? Смена режима – что ж ещё? – в Тегеране. Вошедший в пословицу анонимный чиновник США признался «Вашингтон пост», а та напечатала его комментарий. («Цель США и санкций против Ирана состоит в коллапсе режима», – заявил один из высших чинов разведки США, продемонстрировав ясный знак того, что администрация Обамы, по крайней мере, намеревается сместить иранское правительство, поскольку занялось именно этим). Но упс! Затем газета вынуждена была поправить отрывок и уничтожить то смущающее заявление о целях. Без сомнения, эта «красная черта» оказалась слишком близкой к истине, а это неудобно.
Бывший председатель Объединённого комитета начальников штабов Майк Муллен полагал, что только чудовищное событие в стиле шок-и-трепет, полностью унизительное для руководства Тегерана, приведёт к подлинной смене режима – и вряд ли в этом он одинок. Сторонников акций – от воздушных ударов до вторжения (неважно США, Израиля или обоих вместе) – среди неоконов Вашингтона – легион.
И всё же любой, хоть отдалённо знакомый с Ираном, понимает, что такое нападение выведет население в поддержку Хаменеи и Корпуса стражей исламской революции. В таких обстоятельствах глубокое отвращение многих иранцев к военной диктатуре муллатариата мало что будет значить.
Кроме того, даже иранская оппозиция поддерживает программу мирного атома. Это вопрос национальной гордости.
Иранские интеллектуалы, намного больше знакомые с персидской дымкой и отражениями, чем идеологи Вашингтона, полностью развенчивают любой военный сценарий. Они подчёркивают, что режим Тегерана, опытный в искусстве персидского театра теней, не намерен провоцировать нападение, которое может привести к его уничтожению.
Со своей стороны (верно это или нет – вопрос) стратеги в Тегеране предполагают, что Вашингтон окажется неспособным начать ещё одну войну на Большом Ближнем Востоке, особенно такую, которая может привести к потрясающему сопутствующему ущербу для всей мировой экономики.
Тем временем, ожидания Вашингтона того, что жёсткие санкции могли бы заставить иранцев если не свалить режим, то отступить оказались химерой. Центром всех пируэтов Вашингтона была предполагаемая им перед лицом новых санкций роковая мега-девальвация иранской валюты – риала.
К сожалению фанатов иранского экономического коллапса, профессор Джавад Салехи-Исфагани разработал во всех деталях долгосрочную природу такого процесса, который иранские экономисты более чем одобрили. В конце концов, он поддержит иранский не-нефтяной экспорт и поможет местной промышленности в конкуренции с дешёвым китайским импортом. В итоге: девальвация риала даёт обоснованную возможность резко уменьшить безработицу в Иране.
Связи больше, чем у Гугла
Хотя в США это заметили единицы, Иран не столь «изолирован», как хотелось бы Вашингтону. Премьер-министр Юсаф Раза Гилани стал частным гостем в Тегеране. А он новичок, если сравнивать с русским главой национальной безопасности Николаем Патрушевым, который совсем недавно предостерёг израильтян от подталкивания США к нападению на Иран.
Сюда стоит прибавить и союзника США афганского президента Хамида Карзая. На loyaJirga(великом совете) в конце 2011 г., перед 2000 руководителей племён он подчеркнул, что Кабул планирует ещё большее сближение с Тегераном.
На той ключевой шахматной доске (Трубопроводистане) ирано-пакистанский газопровод – к великому несчастью Вашингтона – уже делает первые шаги. Пакистан отчаянно нуждается в энергии, и его руководство явно решило, что нежелательно дожидаться столь любимого Вашингтоном домашнего проекта – ТАПИ (Таджикистан-Афганистан-Пакистан-Индия), который когда-то пересечёт Талибанистан.
Даже турецкий министр иностранных дел Ахмет Давутоглы недавно посетил Тегеран, хотя отношения его страны с Ираном остры, как никогда. В конце концов, фактор энергии в этом регионе перевешивает все угрозы. Член НАТО Турция уже замешана в тайных операциях в Сирии, поддерживает в Ираке союзнические отношения с твёрдыми фундаменталистами-суннитами и – замечательный разворот в начале «арабской весны» – обменяла ось Анкара — Тегеран — Дамаск на другую: Анкара — Рияд — Доха.
И даже планирует принять компоненты вашингтонской системы ПРО, направленной на Иран.
И всё это исходит от страны, у которой во внешней политике, говоря словами Давутоглы, «нулевые проблемы с соседями». Да, нужда в Трубопроводистане заставляет сердца биться быстрее. Турция рвётся получить доступ к иранским энергоресурсам, ведь если иранский природный газ достигнет Западной Европы – чего отчаянно жаждут европейцы, – то Турция станет привилегированной транзитной страной. Руководители Турции уже подали сигнал об отказе присоединиться к дальнейшим санкциям США против Ирана.
И ещё говоря о связях: на прошлой неделе произошёл зрелищный сценический поворот – латиноамериканский тур иранского президента Махмуда Ахмадинежада. Правое крыло США может надоедливо гундосить об оси зла Тегеран-Каракас, предположительно поощряющей «террор» по всей Латинской Америке, который якобы станет трамплином для будущих нападений на северную сверхдержаву, но реальность выглядит несколько иначе.
За все прошедшие годы Вашингтон так и не сумел усвоить мысль о потере контроля или даже влияния в тех двух региональных державах, где когда-то осуществлял абсолютную имперскую гегемонию.
К этому добавьте стену недоверия, лишь затвердевшую со времени исламской революции 1979 г. в Иране. Перемешайте с новой, почти независимой Латинской Америкой, рвущейся к интеграции, а это не только левые правительства Венесуэлы, Боливии и Эквадора, но и региональные державы Бразилия и Аргентина. Взбейте всю эту смесь, и вы получите фотографию, наподобие той, где Ахмадинежад и президент Венесуэлы Уго Чавес приветствуют президента Никарагуа Даниэля Ортегу.
Вашингтон продолжает проталкивать такое видение мира, в котором Иран совершенно обособлен. Пресс-секретарь госдепартамента Виктория Нуланд по обыкновению недавно заявила: «Иран может остаться в международной изоляции». Однако, как выясняется, ей необходимо посмотреть фактам в лицо.
У «изолированного» Ирана на 4 миллиарда долларов совместных проектов с Венесуэлой, в том числе общий банк (как и с Эквадором, где у него десятки запланированных проектов: от строительства атомных станций до – ещё раз – банков). Это привело вашингтонскую толпу под лозунгом «перво-наперво Израиль» к громогласным требованиям наложения санкций на Венесуэлу. Вот только проблема: как тогда США заплатят за венесуэльскую нефть – свой ключевой импорт?
Американская пресса со всех сторон рассмотрела факт не посещения Ахмадинежадом Бразилии в его путешествии по Латинской Америке, но дипломатически Тегеран и Бразилиа продолжают оставаться в согласии. Когда дело доходит до ядерного досье, вся история Бразилии подтверждает сочувствие её руководителей Тегерану.
В конце концов, их страна разрабатывала, – а затем бросила – программу ядерного оружия. В мае 2010 г. Бразилия и Турция посредничали в соглашении об обмене урана для Ирана, которое могло снять с повестки дня американо-иранскую ядерную неразбериху. Правда, Вашингтон это сразу же заблокировал. Будучи ключевым членом БРИКС (клуба появившихся экономик) Бразилия полностью против стратегии США «санкции/эмбарго».
Итак, Иран, может быть, и «изолирован» от США и Западной Европы, но от БРИКС до NAM (120 государств Движения неприсоединения) у него множество сторонников на мировом Юге. А ещё есть эти стойкие союзники Вашингтона – Япония и Южная Корея, которые ныне умоляют об исключениях при грядущем бойкоте/эмбарго центрального банка Ирана.
Неудивительно, поскольку односторонние санкции США нацелены и на Азию. В конце концов, Китай, Индия, Япония и Южная Корея покупают не менее 62% иранского нефтяного экспорта.
При всей хвалёной азиатской вежливости японский министр финансов Июн Азуме позволил секретарю казначейства Тимоти Гейтнеру осознать, какую немалую проблему Вашингтон создаёт для Токио, на 10% зависящего от иранских поставок нефти. Министр всего лишь обещает умеренно «снизить» эту долю «как можно быстрее» (и только этим может помочь санкциям Вашингтона), но наберитесь терпения (!): Южная Корея уже заявила, что в 2012 году купит у Ирана 10% нефти для своих нужд.
Вновь Шёлковый путь
Самое важное заключается в том, что «изолированный» Иран оказался вопросом важнейшего значения для национальной безопасности Китая, который уже отказал Вашингтону в недавних санкциях, глазом при этом не моргнув. Западники, кажется, забыли, что Срединное Царство и Персия вели дела почти два тысячелетия. («Шёлковый путь» вам ни о чём не напоминает?).
Китайцы уже отжали сочную сделку по разработке иранского крупнейшего нефтяного месторождения Ядараван. И есть ещё вопрос доставки каспийской нефти из Ирана по трубопроводу, идущему из Казахстана в Западный Китай. В самом деле, Иран уже поставляет Китаю не менее 15% от экспорта нефти и природного газа. В энергетике Иран для Китая важен более, чем Дом Сауда для США, импортирующих 11% нефти из Саудовской Аравии.
На самом деле Китай может оказаться в выигрыше от санкций Вашингтона, поскольку иранцы слишком независимо почувствовали себя на китайском рынке, хотя пока Китай продолжает получать нефть и газ по более низким ценам. На данный момент две страны ведут сложный переговорный процесс о цене на иранскую нефть, и китайцы наращивают давление, понемногу урезая закупки энергии.
Но всё это должно разрешиться к марту – за два месяца до введения в действие последнего пакета санкций США, если верить экспертам Пекина. В итоге, китайцы, конечно, купят намного больше иранского газа, чем нефти, но и Иран останется третьим по величине поставщиком нефти, после Саудовской Аравии и Анголы.
Что касается эффекта новых санкций по отношению к Китаю, то особо не рассчитывайте на него. Китайский бизнес в Иране – строительство машин, оптоволоконные сети и развитие метро в Тегеране. Двусторонняя торговля уже на уровне 30 миллиардов долларов и в 2015 году ожидается её подъём до 50 миллиардов. Китайский бизнес найдёт пути обхода банковских проблем, возникающих от введения новых санкций.
Россия – ещё один ключевой сторонник «изолированного» Ирана. Она против усиления санкций хоть ООН, хоть одобренного Вашингтоном их пакета, нацеленного на центральный банк Ирана. В действительности, ей по душе отход от нынешних санкций ООН, и она разрабатывает альтернативный план, теоретически способный привести к сделке, позволяющей всем сохранить лицо.
На ядерном фронте Тегеран выражает желание найти компромисс с Вашингтоном в рамках плана, предложенного Бразилией и Турцией, от которого Вашингтон отказался в 2010 году. Поскольку теперь стало куда яснее, что для Вашингтона – для Конгресса – первичен вопрос смены режима, а не ядерный, который вторичен, постольку любые переговоры обязательно окажутся мучительно болезненными.
Это особенно верно теперь, когда лидеры ЕС смогли удалить самих себя из будущих переговоров, прострелив собственную ногу, обутую в Феррагамо. В вопросе введения эмбарго на иранскую нефть они кротко – в своей обычной манере – последовали за Вашингтоном. Как заявил один из высших чинов ЕС президенту американского национального совета иранцев Триту Парси, они опасаются (а дипломаты ЕС уверяли меня в этом во вполне определённых выражениях), что это может оказаться последним шагом к открытой войне.
В то же время группа инспекторов МАГАТЭ только что посетила Иран. МАГАТЭ осуществляет надзор над всей ядерной деятельностью Ирана, включая новый завод по обогащению урана в Фордоу, вблизи Кума, который в июне выйдет на полную мощность. МАГАТЭ относится к этому позитивно: там нет ничего, связанного с бомбами. Тем не менее, Вашингтон (и израильтяне) продолжают действовать, словно это не так уж и важно, и всё дело лишь во времени.
Вслед за деньгами
Изоляция Ирана лишь ослабляется, когда кто-то узнаёт, что страна выкидывает доллар и в торговле с Россией переходит на рубль и риал – подобно тому, как это уже произошло в торговле с Китаем и Японией. А что касается Индии – экономического мотора по соседству, – то её руководители отказались прекратить покупать иранскую нефть; и эта торговля в долгосрочной перспективе вряд ли будет вестись в долларах.
Индия уже использует юань в торговле с Китаем, а Россия и Китай уже более года ведут торговые расчёты в рублях и юанях, да и Япония, и Китай двигаются к прямым расчётам в йенах и юанях. И все новые торговые сделки, и совместные инвестиции Ирана и Китая будут проводиться в юанях и риалах.
Переведём, если надо: при отсутствии в этой компании европейцев в ближайшем будущем торговли иранской нефтью за доллары практически не будет.
Более того, три члена БРИКС (Россия, Индия и Китай) в союзе с Ираном становятся главными держателями (и производителями) золота. На их сложные торговые связи не повлияют капризы Конгресса США. В самом деле, когда развивающийся мир смотрит на глубокий кризис атлантистского запада, то видит огромный долг США, печатающую деньги ФРС (как будто не существует никакого «завтра»), массу «количественных послаблений» и, конечно же, сотрясаемую до самых основ Еврозону.
Следите за деньгами. Отложите пока в сторону введение новых санкций на иранский центральный банк, которые станут применяться через несколько месяцев, не обращайте внимания на угрозы Ирана перекрыть Ормузский пролив. (Это наименее вероятно, поскольку он представляет собой главный путь доставки иранской нефти на рынки), и тогда возможно, основной причиной кризиса в Персидском заливе окажется именно подготовка действий по торпедированию нефтедолларов в качестве универсального платёжного средства.
Эти шаги возглавил Иран, и ему надо втолковать встревоженному Вашингтону, что тот сталкивается не просто с региональной державой, но и со своими главными стратегическими соперниками – Китаем и Россией. Неудивительно, что в Персидский залив направляются все эти эсминцы, хотя это самое странное представление, развёрнутое военной державой против державы экономической.
В связи с этим стоит вспомнить, что в сентябре 2000 г. Саддам Хусейн отказался от нефтедолларов в качестве платы за иракскую нефть и перешёл на евро. В марте 2003 г. началось вторжение в Ирак, и последовала неизбежная смена режима. В Ливии Муаммар Каддафи предложил золотой динар в качестве обще африканской валюты и средства оплаты за энергоресурсы его государства. Последовала ещё одна интервенция и смена режима.
Вашингтон/НАТО/Тель-Авив, однако, предлагают другой сюжет. Иранские «угрозы» оказались в самом центре нынешнего кризиса, даже при том, что в реальности это была всего лишь реакция государства на непрекращающуюся тайную войну (и, конечно же экономическую) США/Израиля. Именно эти «угрозы» – как считается – ведут к повышению цен на нефть и питают нынешнюю рецессию, а никак не капитализм казино Уолл-стрита или огромные американские и европейские долги. Однопроцентные сливки не имеют ничего против высоких цен на нефть, пока Иран будет в роли козла отпущения народного гнева.
Как недавно указал эксперт по энергетике Майкл Клэр, мы живём в новую гео-энергетическую эпоху, крайне беспокойную как в Персидском заливе, так и повсюду. Но посмотрите на 2012 год, как на первый год вероятного массового отказа от доллара в качестве мирового платёжного средства. Поскольку ощущение требует подкрепления реальностью, представьте, что мир – особенно мировой Юг – проводит несложные математические расчёты и мало-помалу начинает вести дела в собственных валютах, вкладывая всё меньше своих избыточных средств в казначейские обязательства США.
Конечно, США всегда могут рассчитывать на Совет по сотрудничеству стран Персидского залива – Саудовскую Аравию, Катар, Оман, Бахрейн, Кувейт и ОАЭ – которые я предпочитаю называть Контрреволюционным клубом Залива (просто по их поведению во время «арабской весны»). Во всех геополитических устремлениях США монархии Залива будут им подчиняться.
Обещания десятилетней давности пользоваться только нефтедолларами привели их к состоянию придатка пентагоновской силы на Ближнем Востоке. В конце концов, Центком базируется в Катаре, Пятый флот США – в Бахрейне. На обширных энерго-богатых территориях, простирающихся от Ирана до Центральной Азии, которые мы может назвать Великим Трубопроводистаном, а Пентагон привык называть «дугой нестабильности», Совет по сотрудничеству остаётся ключом к сокращающейся гегемонии США.
Если вообразить экономическую трактовку рассказа Эдгара По «Пит и Маятник», то Иран будет колёсиком в адской машине, медленно кромсающей доллар в качестве мировой резервной валюты. Но это то колёсико, на котором теперь Вашингтон сфокусировал своё внимание. У него на уме смена режима. И всё, что требуется – искра, от которой разгорится пламя (на всех – кое-кто поспешит добавить – направлениях, которые ухитрились ускользнуть из-под охраны Вашингтона).
Вспомним операцию «Нортвуд», тот план 1962 г. Объединённого командования начальников штабов по инсценировке терактов в США и обвинения в них Кубы Фиделя Кастро. (Президент Джон Ф. Кеннеди убил эту идею). Или вспомним инцидент в заливе Тонкин в 1964 г., использованный президентом Линдоном Джонсоном в качестве оправдания для расширения вьетнамской войны. США обвинили Северный Вьетнам в неспровоцированном нападении торпедных катеров на корабли США. Позже стало известно, что одной из атак вообще не было, и что президент лгал.
Не так уж сложно представить себе твёрдое полномасштабное доминирование в Пентагоне исполнителей, устраивающих инцидент в Персидском заливе под чужим флагом для нападения на Иран (или для давления на Тегеран и вынуждения того к фатальной ошибке). Учтём и новую военную стратегию США, только что изобретённую президентом Бараком Обамой, где в центре внимания Вашингтона – переход от двух провалившихся наземных войн на Большом Ближнем Востоке в регион Тихого океана (и к Китаю).
Иран оказался как раз посередине – в юго-западной Азии, да ещё вся нефть направляется в голодное до энергии современное Срединное Царство через воды, охраняемые флотом США.
Так что, да, эта психодрама длиной в жизнь, которую мы называем «Иран», может оказаться столь же о Китае и долларе США, сколь и о политике в Персидском заливе или несуществующей иранской бомбе. Вопрос вот в чём: «Что же это за чудовище, нарождающееся, наконец, в Пекине?»