У любимого пролетарскими массами вождя открылся графоманский дар: выяснилось, что кроме него в России некому озвучивать пустые яркие обещания и, признавая многочисленные проблемы, при этом не брать за их причины никакой ответственности, отказаться посыпать голову пеплом не только себе, но и многочисленной команде приспешников.
Мы имеем возможность насладиться уже тремя ничего не означающими текстами Путина, которые, после опубликования еще 2-3 статей, станут, несомненно, основой многотиражной брошюрки, которая будет расходиться на цитаты и которой будут зачитываться бюрократические массы. В эфире местного Областного телевидения уже во всю проходят тренинги и мастер-классы, сколько раз надо прочитать статью Путина и как будет правильнее трактовать набор букв и звуков, чтобы за ними разглядеть хоть какой-то смысл.
Главное, что демонстрируют эти графоманские вирши, — это отсутствия у кандидата в президенты России В.В.Путина элементарных знаний о состоянии современных научных теорий. Стороной прошли все споры в области экономики, не существует многочисленных вызовов, обозначаемых социальными дисциплинами, еще не изобретена политическая наука. Путин живёт в мире, где до сих пор актуален Рузвельт как набор журналистских тезисов в газете; где Иван Ильин всё еще сражается с ветряными мельницами большевизма; где Сталин редактирует свой труд «Марксизм и национальный вопрос». Беда Путина, а вместе с ним России, — идейная нищета, наглядно продемонстрированные в последних статьях премьер-министра. Вместо того, чтобы провоцировать интеллектуальное развитие, формировать вокруг власти сообщество интеллектуалов Путин и его приспешники пошли известными советскими путями: невежество и ханжество затмят любую безыдейность и моральную нищету.
Уже очевидно, что мы все, человечество в целом, входим в жесткую фазу развития. Какой она будет, насколько поменяет характер жизни, предсказать невозможно. Очевидно, что удастся избежать острого континентального противостояния, но вряд ли опасных локальных периферийных конфликтов. Это означает, что чрезвычайно важно войти в эту фазу подготовленными и конкурентными, прежде всего, с точки зрения понимания контекста и наличия вариантов его изменения. Россия же входит огалённой. Есть вождь, который как тот самый голый король — франтовства через край, а прикрыться нечем. Есть возбуждающиеся на него пролетарские массы. Есть ропочущий креативный класс. Но нет проговорённых ориентиров, нет утверждённого ценностного базиса, нет внятного «культурного кода».
Оцените разницу: президент США Барак Обама, выступая перед Конгрессом США с ежегодным посланием, в течение 1,5 часов говорит об американских ценностях, на основании которых его команда строит свой курс. В это же время повесткой дня России остаётся вопрос: г-н Макфол — он вообще кто? Бадминтонный фанатик находит-таки мудрую формулу: «Макфол в общем-то человек неглупый». Вот и все российские ценности по состоянию на 2012 год.
Январь продемонстрировал принципиальный момент: в стране действует стихийная, неинституционализированная, но санкционированная цензура. Общество поделено на хомячков, которые, разумеется, не имеют права вякать, и на «человеков труда», т.е. не способных объяснить, почему они в унисон вякают в поддержку Путина. В стране разрешено громить не альтернативу, а элементарную гигиену: если я не считаю возможным для себя иметь что-то общее с режимом и его адептами, то значит я «бандерлог, козёл, шваль с Болотной, хомячек, пингвин» да много кто еще. Впрочем, когда остальные усердствуют в доказательстве, что они быдло, лучше оставаться хомячком.
Путин — это колоссальное бремя и обуза России. Можно разглагольствовать, что «кто, кроме него», но при этом отказываться поверить в банальную вещь: незаменимых лидеров государства в истории еще не было. Дайте свободу слова, гарантируйте честный избирательный процесс, сломайте хребет самодержавной модели властвования — и вы получите вполне работоспособную, открытую и новую команду. Но самое главное: начните обсуждать, начните говорить и говорить, спорить и искать аргументы. Статьи Путина — это графомания, но она не должна становиться аксиомой.