https://www.funkybird.ru/policymaker

Мировое сообщество не оставило шанса приднестровцам

Авраам Шмулевич беседует с приднестровским литератором и независимым журналистом Романом Коноплевым, редактором неправительственного агентства DNIESTER о нынешней ситуации в Приднестровье и перспективах разрешения конфликта.

А.Ш.: Роман, в декабре прошли очередные президентские выборы в Приднестровье. Был отстранен от власти Игорь Смирнов, который занимал это кресло два десятилетия. Значит ли это, что демократический процесс прошел, и в отличие от очень многих других ставших независимыми областей бывшего СССР, ПМР является очагом стабильности? Вас можно вас поздравить с началом вхождением в единую Европу?

Р.К.: Я не спешу с позитивными оценками. Всё немного не так. Мировое сообщество в случае с Приднестровьем действует по шаблону. И западные страны, и Россию с Украиной можно понять — всем нужно спокойствие, нужна региональная стабильность в причерноморском регионе. Исходя из определенного шаблона, эту стабильность способна обеспечить ликвидация некоего сепаратистского анклава. Однако следуя шаблону, мало кто обращает внимание на детали. Они-то как раз и способны эту самую стабильность разрушить.

Одним из факторов дестабилизации являются 250 тысяч бесправных с точки зрения молдавского законодательства граждан, проживающих в Приднестровье. Половина жителей анклава. Это люди с паспортами России и Украины. По своему менталитету они далеки от россиян центральной части РФ, они напоминают казаков — торговая жилка, природная смекалка и безбашенная отвага. Они, замечу, не появились тут пару лет назад, а жили ещё с далеких времен, многие здесь родились. В случае слияния с Молдовой эти люди автоматически превращаются во второй сорт — они не имеют право на молдавское гражданство, а вид на жительство — это документ совершенно иного рода. Да и его получение из-за чрезмерной забюрократизованности этого процесса автоматически включает механизм дестабилизации. Там, где все только что были равны, появляются те, кто всё-таки равнее. Появляется почва для дискриминации. Учитывая тот фактор, что Молдова является регионом с весьма специфичной этнонационалистической компонентой, где намешаны идеи регионалистского молдовенизма и имперского румынизма, — куда в итоге зайдёт ситуация, совершенно не понятно.

Молдова — это лоскутное одеяло. Земли за Днестром вообще оказались там случайно. Можно понять Украину, которая отказалась от претензий на Приднестровье — Сталин подарил Украине Буковину и Юг Бессарабии с побережьем Черного моря, в обмен на это Молдова получила Приднестровье.

Многие молдавские политики считают сегодняшнее Приднестровье чуждым элементом, опасаются, что этот регион, включенный в Молдову, станет лишь дополнительным источником напряженности в и без того взрывоопасном в политическом смысле регионе. Аналитики считают, к примеру, что автономная Гагаузия, вернувшись в состав Молдовы, стала по сути «крылом Москвы». При вхождении в Молдову Приднестровья появляется второе крыло, и этот аист на двух крыльях летит из Европы в Азию, унося всю эту тушку центральной части Молдовы, с её противоречиями и вечными спорами о молдовенизме и румынизме.

Так что выигрыши от объединения Молдовы неочевидны. Ни для Запада, ни для Востока. Мне ситуация с объединением Молдовы напоминает сцену, когда в черной комнате в лежащий на блюде бифштекс с кровью в кромешной темноте гости втыкают вилки. Они их воткнули, но пока не знают — кто куда попал. Не знают, кто попал именно в бифштекс. Вот-вот включится свет, и лишь тогда будет ясно, кто в результате будет его кушать. А сейчас — свет выключен. Чья вилка в бифштексе — не понятно. И все ждут в застывших позах. При этом каждый из «дорогих гостей» — то есть Румыния, США, ЕС, Россия — уверен, что вилка именно его. Вот такая сегодня ситуация. Где уж тут говорить о стабильности.

А.Ш.: В какой атмосфере произошла смена власти? Насколько демократчными были выборы? И как складывается ситуация после них, как проходит передача власти?

Р.К.: Развязка выборов оказалась для многих совершенно непредсказуемой. На пост главы ПМР претендовало три политика — опытный лис Игорь Смирнов, представитель альтернативной ему региональной парламентской элиты — Анатолий Каминский и опальный политик Евгений Шевчук, который в результате и выиграл. Что произошло на самом деле? Смирнов слишком самоуверенно оценивал свои шансы. Своим основным оппонентом он видел Каминского, против которого всю кампанию били изо всех орудий государственные пропагандисты. Каминского обвиняли в связях с Молдовой и намерениях «сдать» республику, в том, что его финансирует местный крупный бизнес, и так далее. Каминский же сам по себе оказался весьма колоритной фигурой с менталитетом настоящего молдаванина, коренного жителя — робкого, чересчур вежливого и постоянно извиняющегося. С целью создать противовес Смирнову, Каминского поддержала официальная Москва. Получилось так, что российские телеканалы били изо всех пушек по Смирнову, а смирновские — по Каминскому. Дошло до того, что смирновские силовики арестовали и посадили политтехнологов, которые были наняты для поддержки Каминского в России, Украине и Молдове. Прихрамывая в политическом смысле на обе ноги, Каминский всё ж таки обошел Смирнова, и оказался во втором туре. Но противники слишком обескровили друг друга, и открыли дорогу Шевчуку, которого во втором туре толком никто не ожидал увидеть. Смирновцы уже вечером 12 декабря рассчитывали праздновать победу. Их ждал провал. Но авторитет Каминского был безнадежно подорван смирновскими атаками. К тому же против Каминского работал Модест Колеров, который сформировал для себя два союза — со Смирновым и Шевчуком. Под обоих политиков, из которых для Колерова запасным был Шевчук, в Москве провели серию мероприятий, которые позволили придать Шевчуку имидж закоренелого «путинца». В самом Приднестровье также распускались слухи о личных связях Шевчука и Путина, чуть ли не дружбе и регулярных взаимных телефонных звонках. Таким образом, если говорить о московском отражении здешних выборов, то можно сказать, что «выиграл» Модест Колеров у кремлёвского аппаратчика Нарышкина — Колеров поставил на обе лошадки, а Нарышкин — на одну. Такое себе интеллектуальное казино.

В конечном итоге, Кремль признал победу Шевчука, и с ним замирились. Но дела московские, тамошние аппаратные игры и прочее, — они всегда существовали отдельно от местной ситуации. Приднестровье не имеет не только границ с РФ, — здесь при желании можно найти много любопытных деталей…

А.Ш.: Что из себя представлял Шевчук?

Р.К.: В прошлом он долгие годы сам был «лицом» местной парламентской элиты, был спикером Верховного Совета и лидером местной «главной партии» — партнера «Единой России» — это партия «Обновление». В ПМР не развита партийная система, здесь есть главная партия и микроскопические группы по краям спектра. Идеология главной партии заключается в том, что она — главная. Но при этом данная партия включает весь букет разновекторных настроений в местных бизнес-элитах. Шевчук ушел с поста спикера, а потом лишился поста лидера этой партии, поскольку изначально была стратегия по-хорошему, по согласию решить со Смирновым вопросы преемственности. Шевчук наломал дров, и из-за его излишних телодвижений план мягкой смены элит провалился. Смирнов окружил себя непримиримыми группами хунвейбинов, и ушел в глухую оборону. Элита в рамках своей стратегии предложила нового преемника — Каминского. Шевчук же всё это время пребывал в стороне. Но в его пользу сыграло то, что его местные СМИ годами рекламировали как всего из себя «протестанта», антикоррупционера и бунтаря, долгие годы — порядка семи лет, он не слезал с экранов. Зачастую это были искусственные скандалы, которые поднимали ему рейтинг и узнаваемость. Но в результате, наработанная за годы при поддержке местных элит узнаваемость принесла победу именно ему. С финансами, по некоторым данным, ему помогли местные строительные магнаты, и совершенно случайным образом он пришел к власти.

А.Ш.: Как прошла передача власти?

Р.К.: Без эксцессов. Несмотря на личную неприязнь «старой гвардии» ко многим «спутникам» Шевчука, власть была отдана без проволочек. Тем более что в сегодняшней тяжелой экономической ситуации тут, власть — это не роскошь, а скорее бремя.

Уже позднее стало понятно всем, что у Шевчука на выборах была неплохая, современная мобильная медиагруппа, но команды в политическом смысле, команды профессионалов у него никогда не было. Разговоры о такой команде были чистым блефом. В результате он рассчитался за поддержку в ходе выборов должностями с людьми, которые, мягко говоря, далеки от тех задач, которые перед ними сегодня стоят. Это его близкие знакомые, как правило, с местным, весьма скудным образовательным багажом и полным отсутствием опыта. Данная проблема хоть и выпячивается наружу, но она далеко не единственная. Существуют и другие, не менее серьезные проблемы.

А.Ш.: Многие думают, что ПМР — это проект Кремля, чуть ли не московская марионетка, Как приход Шевчука скажется на отношениях с Москвой?

Р.К.: Приднестровье все два с лишним десятка лет существовало в весьма непростой ситуации. С одной стороны, часто приходится читать о том, что ПМР — это чуть ли не «коготь России» в Причерноморье, что там российские войска предназначены, чтобы остановить НАТО, и так далее. Но есть ещё и другая сторона медийного поля. Я бы сказал, это другая реальность, менее искаженная, чем заголовки СМИ и рассуждения политиков и политологов. Спецслужбы Приднестровья за годы своей деятельности под руководством Владимира Антюфеева предотвратили четыре госпереворота. Нити всех этих переворотов вели в Москву. Один из них был связан, к примеру, с фигурой небезызвестного генерала Александра Лебедя. Когда шла вся эта «движуха», регулярно повторяясь, там, в РФ, никто не делал никаких заявлений про «форпосты», про «борьбу с НАТО», и тому подобное. В Москве всегда считали, что Молдова — вся молдавская элита — уже лежит у них в кармане. Но разные звенья московской власти, тамошние дельцы, порой испытывали соблазн положить себе в карман Приднестровье — с теми предприятиями, которые там есть. И их намерения лежали в двух плоскостях — прибрать к рукам тамошние предприятия, и вернуть Приднестровье под крыло молдавской юрисдикции для более удобного решения своих бизнес-вопросов. Четыре раза эти попытки проваливались благодаря упёртости Смирнова и Антюфеева. Каждый раз, напомню, Москва по всем кнопкам нещадно мочила приднестровских лидеров.

А.Ш.: Что сегодня у Москвы с Приднестровьем?

Р.К.: Сегодня Приднестровье оказалось в кольце перевёрнутой логики. Я думаю, ни для кого не секрет, что российский бюрократ за свою тысячелетнюю историю научен преподносить начальству, а если нужно — и своему населению, ситуацию в прямо противоположном свете. Черное можно назвать белым, — и если наложить тень на плетень, никто ничего и не заметит. В данном случае происходит нечто подобное — совершенно невероятным образом, когда очевидные провалы выдаются за достижения.

И сегодня в московских кабинетах предпочли отчитаться друг перед другом о том, что главной целью было «сбросить Смирнова», и эта цель достигнута. Это будет выдаваться за большой успех и некие многообещающие перспективы.

А.Ш.: А что происходит в республике?

Р.К.: Реальность внутри Приднестровья далека от радужной. Конечно, со Смирновым население связывает не только его политическую роль, но и коррупцию, и приверженность застарелым, совковым методам управления, и цензуру в государственных СМИ. К Смирнову слишком много накопилось претензий за все эти годы, но он ушел, как того требовал закон. Не стал устраивать путчи. Ушел, и поздравил нового народного избранника с победой. Много ли, правивших 22 года, политиков в мире так легко уходили с поста?

Фактически, сегодня в Приднестровье жива в полной мере лишь одна политическая сила. Сторонники Смирнова и Каминского полностью деморализованы и разбрелись по околицам. Шевчук первое время был на подъёме, пытаясь набрать политические очки. Скорее всего попытается в российских традициях формировать себе партию преданных сподвижников, чтобы взять под контроль парламент. Ему будут противостоять маргинальные очаги сопротивления, ему в силу личных качеств будет непросто вытерпеть присутствие реальной политической альтернативы. В целом, разумеется, историей участь ему приготовлена неблаговидная. Он в тупике собственных обещаний и амбиций, реализовать которые у него и времени-то не предвидится.

Новый премьер-министр ПМР на днях дал обширное интервью в весьма депрессивных тонах. Денег нет. Дефицит бюджета катастрофический. Своих ресурсов у Приднестровья примерно на четверть от необходимых для покрытия ожидаемых расходов. Никаких внешних инвестиций, о которых кандидаты в президенты говорили в ходе кампании, нет на горизонте. Так что в сухом остатке от политических лозунгов избирательной кампании — полная пустота. Конечно, какое-то время можно развлечь избирателей наказанием пары-тройки не успевших уехать бывших госслужащих, но одних подобных развлечений явно недостаточно.

А.Ш.: А как складываются отношения с Молдовой?

Р.К.: Молдова упорно раскидывает свои сети — в отношении Приднестровья грамотно проводится политика «сдавливания», чтобы регион вошел под молдавскую юрисдикцию. Жизнь в Приднестровье значительно усложнена, если ты не имеешь документов Республики Молдова.

Все разговоры политиков о том, что власти Молдовы и ПМР должны упростить жизнь людей на берегах Днестра, — не больше чем блеф. Жизнь усложнилась благодаря тем усилиям, которые прилагает Молдова для возврата этих территорий под свое правовое поле. И отказываться от давления Молдова вряд ли будет. Зачем это ей? Молдова хоть и боится «приднестровизации» самой себя, но предпринимает определенные шаги, и нет причин от них отказываться.

Трагическое во всём этом — судьба 250 тысяч приднестровцев. От общего числа в полмиллиона человек — это примерно половина. Это те люди, которые в годы конфликта, имевшего вначале горячую фазу, а до сегодняшнего дня является холодным, сознательно вступили в гражданство Украины и России. Многие так поступали из убеждений, что дескать при распаде СССР каждый выбирает себе паспорт — как майку с названием любимой футбольной команды. Как какой-то вымпел. Но вот прошли годы. И стало понятно, что, к примеру, в России нереально трудно жить с паспортом Молдовы, а в Молдове — ещё труднее с паспортом России. Конечно, есть процедура получения вида на жительство, но для половины жителей Приднестровья реалии нынешней Молдовы — это не прогулка в кафе. Легализация документов в Молдове занимает у людей годы. Там чудовищная бюрократия, из-за сотен тысяч жаждущих получить румынский паспорт, во всевозможных архивах жуткие очереди. Приднестровцам там не протолкнуться. Это дикость, жара, хамство и некомпетентность. Всё это сдабривается бытовым национализмом, который имеет место быть.

Да. Существует международное решение — вернуть эту землю Молдове. И, к сожалению, мировое сообщество не воспринимает местные проблемы за проблемы. Мировое сообщество рассуждает не десятками и сотнями тысяч, а миллионами. Тут не Сомали, не Эфиопия — значит уже лучше. А то, что в результате распада СССР, в результате чьих-то пафосных экспериментов и правовой неграмотности люди остаются бесправными, половина населения Приднестровья попадает в правовые ловушки, лишается бесплатной медицинской помощи в Молдове — это никто не замечает.

А.Ш.: Существует ли вероятность, что Приднестровье в ближайшем будущем уже окажется в составе Молдовы?

Р.К.: Сегодня этот сценарий устроил бы всех международных игроков. Всех, кроме большинства жителей Приднестровья. Если сегодня провести референдум, люди не поддержат идею возврата под юрисдикцию Молдовы. Даже если включить в СМИ альтернативные точки зрения, расставить международных наблюдателей, даже если убрать российские войска, и тому подобное.

Слишком много противоречий. Слишком много нестабильности. Слишком много вопросов без ответа.

Украина обещает, что поспособствует решению приднестровской проблемы к 2014 году. Россия считает, что всё идет своим чередом, они держат руку на пульсе в Кишиневе, что вхождение Приднестровья в Молдову добавит в ходе выборов голосов коммунистам. Европейцам кажется, что они держат руку на пульсе, и грамотно реализуют свои задачи. Все стороны уверены в своем успехе. Рядом румыны, которые к 2015 году развернут ПРО. Они тоже имеют свое мнение по Приднестровью, и тоже верят в свой успех в региональном доминировании. Богатые, влиятельные страны, высокооплачиваемые эксперты и дипломаты, — все сгрудились вместе над картой маленького клочка земли неподалеку от Черного моря.

А в это время в Приднестровье смотрят друг на друга люди, и пытаются понять, как им выжить с таким бюджетным дефицитом, когда кончится дурдом с документами, когда им объяснят в конце концов, оккупанты они или нет… Нет доверия, нет уверенности в завтрашнем дне, нет денег у властей…

А.Ш.: И что намерено делать ваше новое руководство?

Р.К.: Я думаю, оно находится в состоянии цейтнота и тотальной нестабильности. Им нужны деньги. Не важно, какое их происхождение — европейские, русские, румынские — какие угодно. Но денег не будет, дадут копейки разве что, по грантам на добрососедство двух берегов Днестра в единой Республике Молдова. Я думаю, что сейчас в Приднестровье грядут большие сокращения, что власти урежут всё что можно. Они сейчас активно призывают прийти в регион европейцев, будучи готовыми к уступкам, которые были немыслимы для Смирнова. В надежде, что в решающий момент им удастся не упустить ситуацию из рук, что не будет сваливания в Молдову, или оно не окажется слишком жестким. Лично мне это напоминает ситуацию Горбачева. Он пришел под знаком реформ, но столкнулся с глубокими экономическими проблемами, и под тяжестью этих проблем Система просто надломилась. Устало общество, устал металл.

Мне искренне жаль, что мировое сообщество не оставило приднестровцам ни одного шанса. Что каждый увидел в «объединенной Молдове» своего потенциального «сукиного сына». Есть вероятность, что эта самая объединенная Молдова будет напоминать Киргизию — где при каждом кризисе будут какие-нибудь дикие граждане бегать с палками и искать виноватых — евреев, русских, ещё кого-то… Вся эта нестабильность чревата потоком беженцев. В результате всей этой политики, я думаю, люди ещё долго будут страдать. И Молдова не обретет своего счастья среди европейских народов, и Приднестровье может превратиться в дикое поле. Это мои прогнозы, я бы хотел что-нибудь сделать, чтоб ничего этого не произошло. Наверное, влиятельным людям, тем, кто сегодня стоит над картой региона, почесывая затылки, следовало бы сбавить спесь, как-нибудь понизить градус собственной гордости, и прекратить мерить эту землю квадратными метрами и километрами своего геополитического влияния.

А.Ш.: Какакие отношения существуют между ПМР и другими непризнанными государствами — Абхазиец и Южной Осетией?

Р.К.: Отношения большей частью формальные, эти регионы и ситуация там не влияют на местную проблематику. Всё это слишком далеко даже с точки зрения географии. Существует ряд договоров между органами власти, делегации посещают друг друга в периоды выборов, шлют поздравительные телеграммы. В бизнес-сфере какого-либо взаимодействия нет, поскольку ключевые рынки для приднестровских товаров — это примерно наполовину Европа и СНГ, куда они попадают под лейблом с надписью «Республика Молдова». Это металлургия, текстиль, электроэнергия. Если говорить о цитрусовых, то рынок Приднестровья и соседних регионов традиционно заполнен пусть разного качества, но дешевой продукцией Турции и стран Средиземноморья.

А.Ш.: Кстати, об экономике…

Р.К.: Приднестровье, несмотря на отсутствие статуса, является регионом, весьма перспективным для развития благодаря своему месторасположению и транспортным коридорам.

Следует отдать должное, в этой сфере Молдова принесла приднестровцам не только проблемы, но и отдельные, порой весьма удачные, механизмы их решения. Но если говорить не об экономике, а о политической, регионалистской, этнополитической составляющей — законодательство Молдовы в нынешнем виде вообще не предусматривает никакого Приднестровья — такого не позволял себе даже диктатор Антонеску! У маршала Антонеску, который не считал землю за Днестром румынской, используя её для депортации и массовых убийств евреев и цыган, — у него имелось формальное представление о том, что «Молдова» и «Транснистрия» — не одно и то же, а у нынешней молдавской элиты разделение существует лишь в интервью. Законодательно регионы Приднестровья включены кусками в разнообразные районы нынешней Молдовы.

А.Ш.: Роман, в прошлом ты несколько лет прожил в России, занимался там политикой, публиковался, и даже попал на этой почве в федеральный список экстремистов.

Р.К.: — Да. Были мероприятия по моему задержанию, снятию с поезда, когда я имел неосторожность приезжать в Россию накануне среднего ранга политических событий. В студенческие годы я занимался политикой в России, тогда это было не запрещено, участвовал в выборах, затем несколько лет занимался продвижением кандидатов, оппонирующих тамошней партии власти на региональном уровне. В результате, я сам спустя какое-то время оказался жертвой необоснованных репрессий. На протяжении нескольких лет, где-то с весны 2006 года, милиция постоянно захаживала в домик, где проживают мои, уже немолодые родители, выспрашивая о моих планах. Там ужесточили контроль за всем, что не ходит строем. Мне кажется, тамошние власти перестарались на этом направлении, им пора многое кардинально менять, поскольку в ряде случаев такие меры носят уже не абсурдный, а трагический характер. Все эти резонансные инциденты известны, о них пишут СМИ. Если говорить о подобных вещах, то Приднестровье, несмотря на многие очевидные изъяны смирновского правления, — на фоне ситуации в РФ последние годы выглядело просто оазисом демократии и политической толерантности. Здесь была совершенно стабильная ситуация. Какой смысл в ликвидации ПМР? Тем более, если, как в моём первом примере, сегодня никто не знает, чья именно вилка воткнута в бифштекс…