Нет худа без добра для Григория Явлинского, 59-летнего политика либерального толка, которому было отказано в регистрации в качестве кандидата в президенты РФ. Центральная избирательная комиссия (ЦИК) сняла кандидатуру Явлинского, сославшись на выявленные нарушения при сборе двух миллионов подписей в его поддержку, однако на многотысячном митинге, состоявшемся 4 февраля в Москве, выступавшие за честные выборы участники высказали свою безоговорочную поддержку либеральному политику и потребовали зарегистрировать его в качестве кандидата в президенты.
Экономист по образованию, уже баллотировавшийся в президенты в 1996 и 2000 годах, скептически оценивает апелляции, поданные им в судебные инстанции в связи с фальсификацией итогов выборов в Государственную Думу декабре прошлого года (согласно официальным данным, его партия «Яблоко» набрала 3,43% голосов и не смогла пройти в Государственную Думу), а также жалобу в Верховный Суд РФ в связи с отказом ЦИК зарегистрировать его кандидатом в президенты. Явлинский, с декабря прошлого года возглавляющий фракцию партии «Яблоко» в Законодательном собрании Санкт-
Петербурга, сосредоточивает свое внимание на новое общество, которое формируется в России. Для него все еще является загадкой, «беременна ли уже Россия буржуазной революцией». При этом он четко отдает себе отчет в том, каких крайностей надо избегать. «Нельзя продолжать жить так, как мы живем сейчас, но также недопустимо повторения того, что произошло в Египте на площади Тахрир. И то и другое здесь не годится», заявляет он.
EL PAÍS: Вы говорили, что после выборов 2003 года президент Владимир Путин поздравил Вас и заверил, что «Яблоко» преодолело 5% барьер и будет представлено в Государственной Думе, однако впоследствии это не подтвердилось, и ваша партия не получила депутатских мандатов. Сколько раз Путин обманывал Вас?
Григорий Явлинский: Путин моим другом не является, и я никогда ничего особого от него не ждал.
— Весной 2007 года Вы заявили, что «Яблоко» не участвует в демонстрациях, которые регулярно проводят различные группы оппозиции, ссылаясь на то, что не хотели быть в одних рядах с националистами и большевиками. Сейчас «Яблоко» выходит на демонстрации вместе с другими оппозиционными партиями, в том числе с коммунистами и националистами. Какие изменения произошли в политической ситуации?
— Митинги тех времен были частью политической борьбы в самом прямом смысле этого слова, но теперь обстановка другая и она затрагивает нас всех. Граждане протестуют, потому что их лишили конкретного права голоса, этого права лишили нас всех. Мы не будем объединяться, чтобы создать партию. Это встречи для выработки правил политической игры. Те силы, которые сейчас объединились, размежуются, когда получат свое поле действий».
— Чем отличаются нынешние митинги от перестроечных, проходивших в конце восьмидесятых – начале девяностых годов прошлого века?
— Раньше на горизонте была колбасная революция, а сейчас важнее свобода. Колбаса символизирует материальные потребности. Но в XXI веке без свободы невозможно чего-либо сделать ни в экономике, ни в политике. Точно так же, как без колбасы у человека нет сил идти на демонстрацию, в XXI веке нельзя жить без свободы. Вот этого-то Путин и не понимает.
— Вы завили, что Путин остался один. Что Вы хотели этим сказать?
— Свобода заключается в возможности выбора, а Путин покончил со всякой конкуренцией. Премьер-министр мог бы использовать эти выборы, чтобы подтвердить укрепить надежду на свободу, однако он воспринял их по-своему. Он распорядился установить видеокамеры в избирательных участках, но за чем будут следить эти камеры, если до этого была устранена конкуренция. Путин понимает, что свобода — это колбаса, но это не так. Наступил момент, когда необходимо гарантировать гражданам их свободу избирать. Путин лишил себя возможности показать, что он борется за победу, так что, оставшись один, победил сам себя.
— Вы также говорили, что возглавляемая Путиным система накопила опыт подавления, но не поиска компромисса, и что Россию ожидают непростые времена. Вы могли бы это пояснить?
— Система будет искать выход из создавшегося положения с помощью нагнетания страха, потому что это единственный способ решения проблем, который она знает. Для представителей системы возможность контролировать означает нагнетать страх.
— Какое определение Вы бы дали этой системе?
— Это авторитарная система, в которой огромное значение имеет мнение одного человека, которое никто не оспаривает. Именно этот человек и принимает все или почти все решения. Это также и корпоративная система, основанная на подчинении всех властям через собственность, поскольку собственность нельзя ни приобрести, ни защитить, не имея отношений с властями. Кроме того, это коррумпированная система, а коррупция является одним из ее жизненно важных механизмов. Коррупция существует на всех уровнях, поэтому все так неэффективно и дорого. В экономическом отношении у нас был очень хороший период после провала девяностых годов. Сложилась хорошая конъюнктура цен на энергоносители, а в руководстве экономикой были весьма компетентные люди, как, например, бывший министр финансов Алексей Кудрин. Тот же самый Путин понимал, что в экономике существуют не зависящие от него правила, и что мы должны быть интегрированы в мировую экономику.
— А в политической области?
— В политической области Путин считает, что смысл всего, что делается, состоит в удержании власти. Вот и все.
— На митинге, состоявшемся 4 февраля, Вы предложили создать комитеты по проведению реформ в масштабах всей страны. В чем они заключаются?
— Я имел в виду создание объединений граждан, которые будут выдвигать инициативы и обсуждать законы. В Санкт-Петербурге мы уже приступили к осуществлению этого проекта, который предлагаем обществу. Пока мы хотим сосредоточиться на новых законах о регистрации политических партий и средств массовой информации, хотя не ведется никакого обсуждения законопроектов о политической реформе, которые президент Дмитрий Медведев направил на утверждение в Государственную Думу.
— Согласны ли Вы с теми, кто утверждают, что в России возник средний класс?
— Эти процессы только начинаются. Пока еще нельзя утверждать, что Россия беременна средним классом. Прошедшие митинги показали, что люди стали более активными, но пока все еще неизвестно, что произойдет. Те, кто выходят на демонстрации, не хотят политизировать, ни придавать формы политической организации своим акциям. Когда пойдут обсуждения, когда будет конкуренция, тогда появятся лидеры, но сейчас могут появится лишь случайные люди. Необходимо будет упорядочивать развивающиеся процессы, но сейчас для этого нет ни условий, ни механизмов.
— В какой мере силен и опасен национализм в России?
— Он не очень силен, но очень опасен и может окрепнуть. В такой стране как наша национализм может очень быстро привести к распаду государства и гражданской войне.
— Пытается ли Путин расколоть общество?
— Да, на митинге его сторонников в Москве царила весьма агрессивная атмосфера. В ходе его предвыборной кампании на улицы выводят уральских рабочих и возбуждают социальную ненависть, натравливая их на тех, кто носит норковые шубы.
— Пользуется ли Путин поддержкой рабочих?
— Не думаю. Его скорее поддерживают неполитизированные люди. Путин использует противостояния любого рода и считает, что народ его поддержит, потому что он поднял пенсии по старости и зарплаты. Попытка натравить рабочих является предвестником того, что он может сильно закрутить гайки, чтобы появился страх, ибо вертикаль власти не может существовать без страха.
— Существует ли противостояние между новой буржуазией и рабочим классом?
— Я этого не наблюдаю. У нас еще не возникло среднего класса. Мы только в начале процесса. Без буржуазного порядка в России не возникнет среднего класса, но в обществе уже существует эта потребность (буржуазного порядка). В России есть левые, националистические и демократические силы, желающие порядка и законных оснований для своего существования. Все они были представлены на митинге. Я даже думаю, что там были и государственные служащие, которые пришли поучаствовать как частные лица. Путин не желает всего этого видеть, и в этом и заключается его главная ошибка. Он расставил вокруг себя декорации, имитирующие действительность, и в итоге поверил в них. Вместо националистов он держит Владимира Жириновского; вместо левых – Геннадия Зюганова и Сергея Миронова; а вместо демократов придумал себе Михаила Прохорова (четыре соперника Путина на президентских выборах 4 марта). А за этой декорацией – живая действительность.
— Необходим ли диалог с Кремлем?
— Да, диалог необходим, но начинать его еще рано, поскольку он не созрел. В Кремле не понимают, что происходит в обществе, а общество идет к тому, чтобы стать субъектом диалога. Мы пока не знаем, беременно ли этим общество, но процесс пошел, как сказал бы Михаил Горбачев. Мы увидим это весной, после выборов. Но хочу подчеркнуть, что единственной формой борьбы в России XXI века является диалог.
— Может ли все это принять насильственные формы?
— Может. Наиболее вероятным является, что после вступления Путина в должность президента он может попытаться отомстить за все то, что сейчас происходит, с тем, чтобы восстановить контроль так, как система его понимает, то есть, посеять страх. Это продлится недолго, хотя может оказаться болезненным. Если наступит этот момент, общество должно проявить максимум организованности, причем не только в аморфных гражданских акциях, а в выступлениях, имеющих определенный политический оттенок. Мы будем создавать политические организации и создавать их надо быстро. Необходимо перейти к политическому строительству в самом широком смысле этого слова, поскольку весьма важно, чтобы общество стало политическим субъектом. Заканчивается время колбасы, и начинается период уважения к свободе. Этот новый процесс привносит изменения в содержание деятельности различных политических сил. Прежние протесты были более ограниченными по жанру и форме выражения. Нынешние протестные выступления имеют более широкий масштаб, и мы не можем от них отмежевываться, потому что это касается нас всех, потому что мы все вместе живем в одной стране и заинтересованы жить в рамках закона и Конституции. Мы должны реагировать на появление новых поколений, новых желаний, новых потребностей, новых технологий и нового качества жизни.