Чем ближе к президентским выборам, тем активнее кандидаты на кремлевский престол артикулируют свое несогласие с проведенными в лихие 1990-е экономическими реформами.
Речь идет, прежде всего, о приватизации, родовом пятне, возникшим на заре борьбы за российскую демократию и свободу. Иногда создается впечатление, что разбежавшись по экранам телевидения, кандидаты соревнуются, кто из них круче «завернет» о «несправедливой приватизации». Даже «прожженного» олигарха Михаила Прохорова, ставшего с его 18 млрд долларов в эти дни для левого электората живым воплощением той самой несправедливости, жизнь заставила признать (правда, сквозь зубы) избирательность в раздаче богатств страны в частные руки после распада СССР.
Из истории вопроса следует, что пальма первенства в его внятной публичной артикуляции на довольно высоком официальном уровне принадлежит бывшим мэрам Москвы Юрию Лужкову (тогда он был еще действующим) и Гавриилу Попову. В 2010 г., уже после смерти Егора Гайдара, «архитектора» экономических реформ в России, они опубликовали в одной из столичных газет скандальное письмо с резко негативной оценкой результатов реформ после распада СССР. Нет сомнения в том, что если бы не нынешние выборы президента и связанная с ними интрига двойной «загогулины» с анонсированным возвращением на кремлевские «галеры» Владимира Путина, вызвавшим волну протестов по стране, то тема эта так и оставалась бы внутренним нарывом. Сегодня о своей готовности вскрыть его заявили четверо из пяти кандидатов на пост президента РФ. (Против – кандидат-миллиардер Прохоров, опасающийся, по его словам, гражданской войны из-за пересмотра итогов приватизации.)
За годы после распада СССР выросло новое поколение избирателей, которое мало что знает о том смутном времени. Ретроспектива же такова: в конце 1991 г. новое российское правительство демократической направленности, знаковыми фигурами которого стали Гайдар и Чубайс, объявило о полномасштабной экономической реформе, основанной на неоклассических и монетаристских экономических концепциях, разработанных в США школой Сакса-Фридмана и получивших название «шоковой терапии». Они ориентировались на опыт достаточно успешных консервативно-либеральных преобразований, проводимых Рональдом Рейганом в США и Маргарет Тэтчер – в Великобритании. Однако к началу 1990-х годов эта теория на Западе себя уже практически исчерпала. Кроме того, консервативно-либеральные реформы, проведенные в 1980-х годах в ведущих западных странах, не сопровождались ломкой сложившихся норм, устоев и традиций.
Как до сих пор отмечают многие ведущие экономисты, рецепты реформирования, полученные от таких консультантов, как Джеффри Сакс, может быть, и пригодились бы для Колумбии, Нигерии или Туниса, но не для мощной индустриальной системы с высоким творческим и научно-техническим потенциалом, какой на самом деле была советская милитаризированная экономика. Поэтому новаторам следовало бы не отрицать все, что было создано ранее, а использовать позитивные элементы для реформирования системы, как это сделали, например, Китай и Вьетнам.
Напомню: гайдаровско-чубайсовские либеральные реформы в России основывались на нескольких краеугольных акциях. Это, прежде всего, либерализация цен, которая, по сути, ограбила граждан, предприятия, организации, обесценив все их накопления. Затем — та самая пресловутая приватизация предприятий промышленности и сферы услуг. И в связи с этим — так называемая «ваучеризация», то есть попытка разделить все основные фонды страны между всеми ее гражданами. Чуть позже — прямой обман с так называемыми залоговыми аукционами, в результате которых самые лакомые куски народного пирога перешли за бесценок в руки нескольких десятков негодяев, рассказывающих нам сегодня с экранов телевизоров, какие они талантливые менеджеры.
Реформы «мальчиков в розовых штанишках», как окрестил их бывший вице-президент России Александр Руцкой, основанные на монетаристской концепции, механически наложенные на российскую ситуацию, привели к самым печальным для страны последствиям. Вот некоторая статистика. Уже после шести лет «эксперимента века» ВВП России снизился на 42%. В два раза упало промышленное производство, число убыточных предприятий к 1 июня 1997 г. составило почти 50%, а доля импорта в товарообороте страны выросла до 51%. Степень падения ВВП за первые 6-7 лет «шокового» эксперимента превысила границы устойчивости макроэкономической системы страны. На 1997 г. ВВП России составлял 6% от американского, 10% – от японского и 39% – от британского.
Очень быстро одним из главных итогов внедрения в народное хозяйство России «гайдарономики» стали взаимные неплатежи. На 1 декабря 1997 г. суммарная просроченная задолженность по обязательствам предприятий промышленности, сельского хозяйства, строительства и транспорта составила 789,9 триллиона рублей (неденоминированных), что составляло 33% ВВП. Внутренняя и внешняя задолженность России в 1998 г. достигла $200 млрд, то есть — почти половины тогдашнего ВВП страны (!).
Человеческое измерение «шоковых» реформ тоже выглядело удручающе. Произошла беспрецедентная деградация науки, образования, здравоохранения. В бюджете 1998 г. на науку были выделены микроскопические 2,2%, на образование – 3,5%, здравоохранение — 1,9% от суммы общих расходов. За первые годы реформ затраты на проведение научно-исследовательских работ снизились в 4 раза, их доля в ВВП составляла на 1998 г. всего 0,73% (!). Оплата труда в науке не достигала даже прожиточного минимума и составляла 54% от средней зарплаты в промышленности. Из-за бедственного положения в первые годы реформ страну покинули около 200 тысяч не худших ученых и специалистов.
Началось стремительное разрушение и бесплатного здравоохранения. На него в России в первые годы реформ выделялось в среднем всего 2,8% ВВП, а на одного человека расходовалось (в эквиваленте) $9 в год. Но и это было только на бумаге. Достаточно сказать, что в 1997 г., например, программы здравоохранения были профинансированы всего на 15% от запланированного. Деградация системы охраны здоровья не могла не сказаться на самочувствии нации. В 1996 г. по сравнению с 1987-м (начало перестройки в СССР) смертность населения в России возросла на 34%. Детская смертность через несколько лет после начала реформ составила 16 детей на тысячу родившихся и доживших до года (в Японии, например, 5). Только 30% малышей рождались здоровыми. Уже спустя 5-7 лет после масштабной «шокотерапии» всего 10% российских школьников можно было считать здоровыми, 40% из них числились хронически больными (по данным Вячеслава Иванченко, д.э.н., Институт экономики РАН).
По классификации Международной организации труда, в первые годы реформ численность безработных в России возросла с 3,6 миллиона человек в 1992 г. до 6,7 миллиона в 1996-м. За первые пять-шесть лет преобразований произошло также небывалое падение реальной заработной платы. Такой мизерной зарплаты (как и пенсии) не было (и нет) ни в одной из развитых промышленных стран мира. Разрыв в оплате труда директоров и рабочих достигал (и достигает) ста и более раз. А в нефтяной отрасли, если включить дивиденды для топ-менеджмента, эти цифры — просто запредельные.
В 1997 году 65% населения, по официальным данным, которые стыдливо замалчивались главными либералами страны, жили ниже или на уровне мизерного прожиточного минимума. Независимый эксперт профессор Татьяна Заславская утверждает, что в те труднейшие для страны годы 40% российского населения пребывало за чертой бедности и еще 36% – только немного выше нее. А 15 миллионов россиян и вовсе голодали.
И наряду с этим с 1992 г. стремительно росли траты новых хозяев жизни. Уже в 1996 г. суммарные расходы нуворишей на личное потребление оценивались экспертами в $45 млрд. По сути, на то время это был весь бюджет огромной страны с почти 150-миллионным населением. Трудно представить, но это было в несколько раз больше, чем расходы государства на оборонные нужды и армию в расчете на год.
Такова, вкратце, история и промежуточные результаты стремительного возникновения «дикого» российского капитализма. Казалось бы, время должно бы уже нивелировать в народном сознании весь социальный кошмар 1990-х. Однако борьба за президентский мандат показала — страна после криминально-либерального «изнасилования» приходит в себя, никто не забыт и ничто не забыто. Народ по-прежнему жаждет справедливости.
Программа каждого кандидата (кроме, как я уже отмечала, Прохорова) эту жажду готова утолить. По-разному. Самым радикальным образом подходит к делу лидер коммунистов Геннадий Зюганов. Коммунистический скальпель, занесенный над олигархическим нарывом, неумолим: все недра и заводы, имеющие стратегическое значение, должны быть возвращены народу в лице государства. То есть речь идет фактически о новой национализации. Идея в широких народных массах вызывает самый положительный отклик. Правда, пока неясен механизм, с помощью которого коммунисты собираются отобрать награбленное: ведь не секрет, что многие активы уже давно проданы и перепроданы третьим лицам, включая иностранные компании. Нечто подобное национализации предлагают также и кандидаты в президенты Владимир Жириновский и Сергей Миронов.
В самом затруднительном положении перед лицом электората в истории с дележкой пирога оказался кандидат в президенты Владимир Путин. В течение многих лет правления он не раз говорил своей пастве публично, что приватизация была несправедливой. Однако за два президентских и премьерский срока у него так и не нашлось времени восстановить справедливость. Впрочем, он вовсе и не думал это делать. Его аргументы в чем-то были схожи с прохоровскими: приватизация была несправедлива, но ее пересмотра не будет. Не потому ли ранее, будучи президентом и премьером, Путин не педалировал эту скользкую тему, что сам по какой-то причине не хотел портить отношения с вороватым российским олигархатом?
И вот – поворот на 180 градусов – Владимир Путин заявляет, что пересмотр надо-таки провести. Так что же случилось с новым старым кандидатом в президенты? Все ясно, как Божий день: возвращение «раба» на кремлевские «галеры» без этого обещания может значительно осложниться. Однако вынужденно озвученное Путиным предложение о каком-то разовом взносе в казну от жуликов, которые прикарманили богатства страны, ничего, кроме чувства нового обмана, не вызывает. А главная задача кандидата в деле восстановления попранных прав населения при приватизации заключается, видимо, в следующем: сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. В общем, как бы и олигархов не сильно обидеть, и народу понравиться за две недели до голосования. А там, как говорил Наполеон, война план покажет.
Видимо, премьер также все еще не понимает, что у народа к нему, кроме как по полному бездействию в течение 15 лет по отношению к несправедливой приватизации, жуликам и ворам первой волны, есть и другой животрепещущий вопрос: а как насчет набивания карманов правдами и неправдами выросших уже при нем олигархов второго, так сказать, поколения?
Вдумайся только, читатель: в Лондоне в течение месяцев на виду у всего мира два в прошлом высоких официальных лица Борис Березовский (бывший секретарь Совета безопасности РФ) и Роман Абрамович (экс-губернатор Чукотки, действующий председатель Думы Чукотского АО) рассказывали в суде в мельчайших подробностях, как именно они грабили Россию в те самые 1990-е. И ни одна особь из Кремля, Белого дома или Федерального Собрания ни слова не проронила об этом вселенском национальном позоре. И ни у Генеральной прокуратуры, ни у следователей не возникло ни к фигурантам, ни к соучастникам ни одного вопроса. Нас всех заставили проглотить семь ушатов дерьма. Это нормально? В нашей стране, выходит, да.
Российский народ заплатил непомерную цену за счастье нескольких тысяч семей нуворишей, ограбивших его с помощью проводников либеральной экономики с подачи заокеанских друзей (в 1990-е в Москве тысяча прикомандированных к гайдаровскому правительству американцев писала нам законы). Настало время об этом не только говорить, но исправлять несправедливость. Сверху. Пока доведенные в глубинке до отчаяния люди сами не взялись за это дело — снизу. Русские, как известно, долго запрягают.