Режим Башара Асада — один из самых непростых режимов в мире. Вооружая сирийскую оппозицию, можно оказаться на стороне не только свободы и демократии, но и самых темных сил. А они целятся, может, и в Асада, но попасть-то могут как раз в свободу и демократию, причем не только сирийские.
Момент — тонкий. Например, на прошедшей неделе Барак Обама и его британский гость Дэвид Кэмерон заявили, что в случае с Сирией Америка и Британия считают преждевременным военное вмешательство. Но еще до этого в совместной статье они заметили, что именно смена режима в Дамаске должна последовать за миссией Кофи Аннана, который на днях побывал в Дамаске и призвал Совбез ООН найти общий подход.
На какие совместные шаги могут пойти не только англо-саксонские державы? Интервью с министром иностранных дел РФ Сергеем Лавровым «Вести в субботу» записали в Госдуме, в ее Гербовом зале, по завершении «правительственного часа». Чего Россия хочет от Сирии, от ее друзей и врагов?
— Сергей Викторович, первый вопрос очевиден: как впечатление от общения с депутатами?
— Мне понравилось. Я считаю, что это очень полезная традиция. Мы ее ценим. По характеру вопросов нам понятно, чем, чем живет Государственная Дума. Это тоже важно иметь в виду.
— Сирия. Вы читали совместную статью британского премьера Кэмерона и президента США Барака Обамы? Там содержится занятная фраза о том, что Британия и США готовы поддержать в Сирии Кофи Аннана на предмет того, чтобы он осуществил транзит после ухода Асада из власти. А Асад все-таки уходит?
— Это несколько неточное изложение тех задач, которые поставлены перед Кофи Аннаном. Он передал сирийскому руководству свои предложения. Могу вас заверить, что в этих предложениях какой-либо речи об уходе Башара Асада не идет. И, в принципе я считаю, что решать должны сами сирийцы. Когда начнется общесирийский политический диалог между правительствами и всеми оппозиционными группами, мы поддержим любую договоренность, которая будет сформулирована по его итогам.
— А будет ли она? Сейчас Башар Асад объявил выборы на 7 мая, основываясь при этом на итогах конституционного референдума, который прошел недавно. Но референдум уже был проигнорирован оппозицией. Так можно ли проводить выборы на основе закона, за который половина страны не голосовала?
— Я вас понимаю и вижу все сложности. Хотя в референдуме участвовало не меньше половины населения. Это тоже все-таки группа людей, мнение которой игнорировать невозможно.
— Той-то стороны не было.
— Конечно, странно, что идет политический процесс, а параллельно идут боевые действия в городах, где правительственные силы противостоят оппозиционным вооруженным группам. Случаются, безусловно, эксцессы. Нет никаких сомнений, что сила применяется очень часто непропорционально.
— Правительственными войсками?
— Правительственными войсками. И с той, и с другой стороны. В качестве первого шага к этому мы поддерживаем появление ежедневной двухчасовой гуманитарной паузы. Об этом просит Международный комитет Красного Креста. В ином случае мы будем иметь то, что имеем, если по-прежнему будут требовать от Асада каких-то вещей и не будут требовать того же от тех, кто с ним воюет. Ситуация непростая. И не потому, что мы Асада поддерживаем. Я еще раз говорю: односторонне разоружаться никто не будет. И это все понимают. Так что наше предложение — всем сосредоточиться на усаживании всех за стол переговоров.
— Перед этим интервью я советовался со своими европейскими коллегами. Я их спросил: на ваш взгляд, ваши европейские правительства чего там хотят? Как правило, звучит ответ — я не говорю о том, что он абсолютно верен, — что нас больше заботят гуманитарные соображения. А вот американцев, говорят мои европейские приятели, больше интересует Сирия как звено одной цепи с Ираном, который и является для них главной целью. Я не буду развивать эту теорию. В конце концов, ваша должностная принадлежность не позволяет это развивать. Я вас хотел спросить о другом. Правы ли мои коллеги из печатной прессы, которые говорят о том, что у вас состоялся разговор с Хилари Клинтон, которая попросила вас передать не сирийцам, а иранцам, что, ребята, это последний шанс, иначе будет военный удар?
— Я никогда не раскрываю содержание своих разговоров.
— По понятным причинам.
— Непубличных разговоров с моими коллегами. В отличие от предшественницы Хилари Клинтон Кондолизы Райс, которая абсолютно в извращенном свете представила наш с ней разговор после окончания войны, которую начал Саакашвили, когда уже наши части сделали все, что им было поручено. У нас с ней был разговор, и она грубо извратила то, что мы с ней обсуждали.
— Что конкретно? Это вы интервью СNN имеете в виду?
— Поэтому я не буду комментировать содержание нашей беседы с Хилари Клинтон. Могу только сказать, что ваши опасения и опасения некоторых других ваших собеседников по поводу того, что Сирия может послужить началом очень плохих событий, я разделяю. Если будет нарушен межэтнический, межконфессиональный характер сирийского государства, которое очень сложно сконструировано, боюсь, в этом месте как раз прорвется кризис, который назревает, к сожалению, внутри исламского мира между суннитами и шиитами. А если так, то не только вокруг Ирана может ситуация измениться — она может измениться вокруг и внутри Ирака, где сунниты чувствуют себя обиженными. И все те, кто на эти процессы может оказывать хоть какое-то влияние, должны ощущать всю полноту своей ответственности.
— По десятибалльной шкале как вы оцениваете вероятность начала боевых действий вокруг Ирана, учитывая нынешний расклад? Вероятность — я не говорю о том, что вы не будете противостоять.
— Я не в той должности, где мне положено гадать.
— Готовиться к худшему или лучшему?
— Надо готовиться к работе.
— Иначе сирийское правительство потеряет поддержку России?
— Я же сказал, мы не поддерживаем сирийское правительство — мы поддерживаем необходимость начать политический процесс. Для этого нужно сначала остановить огонь. И мы будем делать все для этого, в том числе, не взирая на те решения, которые принимает сирийское правительство. Мы со многими из них не согласны.