Выборы завершились убедительной победой старого-нового президента России, за которого голосовал и я.
Голосовал не потому, что верю в Путина как в выдающегося государственного деятеля, а потому, что «на переправе коней не меняют»: ни на «осликов», ни на «шутов гороховых», ни на талантливых «драматических актеров», вот уже 20 лет убедительно читающих на российской политической сцене длинные трагические монологи, ни на «молодых» олигархов-баскетболистов, которые очень смутно представляют собой, что такое есть Россия. Но я был и останусь одним из самых жестких критиков экономической политики Путина, и эта предвыборная кампания дала мне много пищи для такой критики.
В одном из предвыборных роликов возник разговор о второй волне мирового кризиса, и Путин сказал, что он со своими экономическими помощниками и советниками не верят, будто вторая волна кризиса начнется в ближайшее время, но у них уже на всякий случай приготовлены расчеты, как бороться с этим кризисом. Я не знаю, как можно рассчитать то, чего ты не понимаешь. Более того, как показал опыт борьбы с предыдущим кризисом 2008-2009 гг., российская антикризисная программа была одной из самых неэффективных в мире. Наше правительство, затратив на «борьбу» с кризисом 300 млрд. долл. государственных золото-валютных резервов и обесценив рубль в полтора раза (что ударило по беднейшим слоям населения), снизило темпы роста с +8% до -8% ВВП, отбросив на 2 года назад российскую экономику в ее развитии. Зато количество долларовых миллиардеров в России за годы кризиса практически удвоилось. А вот антикризисная программа правительства КНР в условиях падения китайского экспорта на 25%, играющего огромную роль в экономике Китая, обеспечила лишь небольшое снижение его роста: с +11% до +9% ВВП.
Диалог Путина с Кругманом
То, что Путин не понимает природы и истинных причин нынешнего мирового кризиса (хотя и пытается его понять), показал его диалог на Форуме «Россия-2012» с лауреатом Нобелевской премии Полом Кругманом. Пол Кругман — блестящий специалист по макроэкономике, но в фундаментальных закономерностях развития мирового капитализма он разбирается откровенно слабо. Кроме того, Кругман не является сторонником неолиберальных идей, как Путин, т. к. придерживается кейнсианской доктрины и исходит из ее основных постулатов, ставящих упор на расширение потребления и государственное инвестирование в базовые отрасли народного хозяйства, в том числе и в оборонные отрасли (вспомним программу «Звездных войн» — это «военное кейнсианство»).
Но в то же время Путин показал, что его интересуют фундаментальные причины развития мировой экономики, и поэтому он задал очень глубокий вопрос Кругману: «Вот мы сейчас все говорим о кризисе, связанном с долгом в Штатах еврозоне. Но если посмотреть на глобальный рынок потребления, на платёжеспособный спрос в глобальном масштабе, с одной стороны, и на созданные в мире производственные мощности, с другой, посмотреть на запасы, которые накапливаются у крупнейших экономик, у крупнейших глобальных компаний, складывается впечатление, что мы вползаем просто в очередной кризис перепроизводства. Это, конечно, требует таких внимательных расчётов. Просто некоторые специалисты (я с ними разговаривал многократно) считают, что главная проблема и главная угроза — именно здесь. С долгами можно потихонечку разобраться, а более глубинные вещи лежат как раз в сфере глобального перепроизводства. И, более того, считают, что в принципе такой кризис уже созрел где-то в конце 80-х годов прошлого века, но был отложен в связи с развалом Советского Союза, потому что для глобальных компаний появились новые сегменты глобального рынка в виде зон влияния бывшего Советского Союза и самого бывшего Советского Союза, это и территория, которая начала быстро всё потреблять в большом количестве. И просто этот глобальный кризис перепроизводства оказался отложенным. А сейчас он занимает своё законное место. Вот как вы относитесь к этому тезису?».
Практически Путин поддержал здесь установившуюся еще в советские времена систему взглядов относительно истоков мировых экономических кризисов. Более того, премьер фактически озвучил выводы М.Хазина о том, что развал советской системы позволил США и мировой капиталистическому миру отложить базовый кризис, по крайней мере, на десятилетие. Но частично правильная оценка сущности мировых кризисных явлений явно накладывается на его чисто либеральное понимание того, что с кризисом надо бороться путем стимулирования частного производства, и недостаточное понимание фактора потребления и его стимулирования. Как показали меры правительства по борьбе с финансовым кризисом 2008 года, предполагается накачивать дополнительные финансовые ресурсы в банки, которые и должны, в соответствии с либеральной догматикой, раскрутить процесс роста экономики. Что получилось в результате, уже сказано: банкиры и олигархи в значительной части присвоили эти средства, что и повлекло в России самое большое среди 20 крупнейших экономик мира падение производства с удвоением числа долларовых миллиардеров.
Кругман ответил Путину вполне в духе кейнсианских идей: «Я слышал об этом мнении, и я крайне не согласен с этим мнением. Я никогда не понимал, что значит «глобальное перепроизводство». Это не значит, что не существует людей в мире, которые не хотят больше покупать… И это не значит, что мир производит гораздо больше автомобилей, потому что, когда мы будем на стадии, когда каждый житель Китая может купить автомобиль, тогда будет огромный потенциал для спроса….» Однако главное несогласие Кругмана с Путиным касалось способов выхода из кризисного пике. «Я думаю, мы должны… инвестировать в инфраструктуру, инвестировать не в недвижимость, не в жильё, а в другие объекты, в другое строительство. Необходимо обучать неквалифицированных работников. Я не думаю, что это кризис перепроизводства. Это кризис долга, кризис падения спроса… В 1930-х годах каждый человек говорил, что этот кризис был глубоким, структурным, и что мы никогда не сможем использовать весь потенциал производства, и мы не будем нуждаться в рабочих. Люди говорили об этом и в 1945-1946 годах. А потом у нас было экономическое восстановление, которое началось с помощью большой государственной программы расходов, и оказалось, что уже не было недостатка в спросе на продукты или на рабочую силу. Как Джон Кейнс (John Keynes) говорил, что у нас проблема не с кризисом, а с заправкой, потому что машине нужна заправка, чтобы дальше продолжать движение». Вот именно этот тезис пока и не воспринимает наш новый-старый президент.
Но и Кругман, к сожалению, не видит дискретного, циклического характера развития мировой экономики, хотя он абсолютно прав с кейнсианской точки зрения, что термин «глобальное перепроизводство» абсурден по своей сути. Мир не производит в глобальном масштабе тех же автомобилей больше, чем их нужно произвести для удовлетворения потребностей всего мирового сообщества. Но вся проблема здесь заключается в платежеспособном спросе, который на те же автомобили сосредоточен в «золотом миллиарде», а потребности в автомобилях сконцентрированы у остальных 6 млрд. жителей Земли. В США на 1000 жителей приходится 800 автомобилей, а в России — чуть более 200, в бурно развивающемся Китае — и того меньше, не говоря уже о Конго или Бангладеш. Но платежеспособный спрос сконцентрирован не в России или в Китае, и, тем более, не в Бангладеш, а в США, Европе или Японии, где и так общество предельно насыщено теми же автомобилями, и больше их там просто не нужно, т.к. на них некому ездить.
И когда Кругман вспоминает о 1930-х годах, проводя параллели между нынешним кризисом и Великой депрессией, он снова абсолютно прав, т.к. тогда был точно такой же «кризис перепроизводства». Только тогда, те же самые процессы происходили в рамках каждой отдельной страны — например, США, — а сейчас они имеют глобальные масштабы. Конвейерное производство Форда и его дешевая модель «Форд-Т» сделали возможным производить практич- ески бесконечное количество автомобилей, и потребности в них были большие, но платежеспособный спрос был ограниченным. Автомобиль в США в 1920-х гг. могли позволить себе купить не более 30% населения страны. Именно поэтому Кругман вспоминает, что «в 1930-х годах каждый человек говорил, что этот кризис был глубоким, структурным, и что мы никогда не сможем использовать весь потенциал производства». Произвести бесконечное количество автомобилей Форд и другие автопромышленники могли, но платежеспособный спрос на них был крайне ограничен, а для этого решения нужен диаметрально противоположный подход к государственным капитальным вложениям и промышленному производству, чем тот, который исповедуют наши либеральные монетаристы во главе с победившим на выборах Путиным.