Российские СМИ потеряли страх перед авторитарным режимом Путина. История говорит нам, что конец близок.
Наблюдение за тем, как авторитарный режим разваливается, сравнимо с просмотром американского телесериала «Доктор Хаус». В начале серии кто-то ведет активный образ жизни, а уже через 15 минут у него начинают отказывать сразу несколько внутренних органов, пока врачи в панике пытаются понять, почему и какой орган может отказать следующим.
Друг прислал мне ссылку на передачу, которая была недавно показана на российском федеральном телеканале (ссылка была на сайт YouTube, так как у большинства моих друзей нет телевизоров — привычка смотреть телевизор тихо умерла среди образованных людей за последние десять лет). В течение этих десяти минут грубо, открыто и смешно обсуждали ежегодное «прямое включение» Владимира Путина. «Что ты думаешь про это?» — написал мне друг. «Это подделка?». Это не было подделкой. И то, что я поняла из этого, так это то, что телевидение, один из важнейших органов такого государства, как Россия, начинает отказывать.
Телеканал «НТВ», на котором показали передачу, принадлежит государственной монополии «Газпром», которая владеет крупным медиа-холдингом. Теоретически, телеканал не обязан выполнять приказы Кремля, но за последние десять лет (с того момента, как его отняли у основателя телеканала) он их выполнял. Теперь это просто прекратилось.
То, что заставляет работать грубые авторитарные режимы — это не законы, не суды и не жесткая государственная иерархия. Это страх. А когда страх исчезает из уравнения — вдруг, потому что страх всегда исчезает неожиданно — становится понятным, что эти суды, законы и иерархия не работают. Все начинает распадаться.
Именно это случилось здесь 20 лет назад: органы перестали исполнять приказы Кремля. СМИ перестали боятся цензоров, которые все еще сидели в кабинетах в каждом издании. Полиция прекратила выполнять абсурдные правила, позволив появиться частному бизнесу. В конце концов, главы 15 республик Советского Союза перестали боятся, и империя развалилась в мгновение ока, с точки зрения истории.
В августе 1991 года, когда сторонники жесткой линии из Коммунистической партии попытались вернуть власть, страх оказался тем волшебным компонентом, которого им не хватало. Радиожурналисты продолжали вести репортажи о перевороте и находили способ продолжать вещание даже тогда, когда их сигнал неоднократно перекрывали, а их кабинеты наполняли агенты спецслужб. Журналисты из нескольких газет, которые были закрыты, объединились и начали издавать публикацию, названную ими «Общей газетой». А обычные люди, включая студентов, профессионалов и бывших офицеров армии, заполнили улицы Москвы, чтобы защитить Белый дом, где заседал Борис Ельцин, и саму демократию.
Московский мэр и многие другие местные чиновники не боялись сторонников жесткой линии и потому отказались выполнять их приказы. Вместо того, что оцепенеть от страха, структуры продолжили работать как и раньше: аэропорты продолжали функционировать, телефоны не были отключены, люди могли передвигаться и связываться друг с другом. В конце концов, даже ключевые генералы не выполняли приказы сторонников жестких мер, вынудив их отступить. В конце концов напуганными оказались именно приверженцы жесткого курса.
В настоящий момент Путин борется, насаждая своих собственных сторонников жесткого курса на ключевые позиции. Он назначил своего старого друга, генерала ФСБ Сергея Иванова, на пост главы администрации, хотя Путин еще не был официально переизбран на пост президента. Он вернул Дмитрия Рогозина, агрессивного националиста и постпреда России при НАТО, для работы в его правительстве в Москве. В ближайшие дни он, скорее всего, сделает еще несколько назначений, которые покажут, что его правительство является жестким, националистическим и авторитарным. Он делает это, потому что он напуган — и он отчаянно хочет вернуть страх, который позволял ему управлять страной 12 лет.
Но собственные СМИ Путина уже начинают отказывать. Некоторые из его ближайших помощников посылают дружеские сигналы протестующим. Они потеряли страх, а это означает, что все здание обвалится. Этот процесс нельзя остановить: доктор Хаус не придет на выручку.