Кровопролитные теракты (78 погибших), которые совершил 22 июля прошлого года в Норвегии Андерс Беринг Брейвик, грубо привели в чувство всех тех, кто бесстрастно смотрел на усиление влияния исламофобски настроенных правых радикалов. Около трех десятков политических партий, программы которых открыто требуют «чистую европейскую принадлежность» укрепляют позиции в парламентах некоторых государств (в отдельных случаях через соглашения с традиционными правыми, как в Нидерландах) и занимают все более прочное место в СМИ.
Кроме того, эти партии следуют примеру Северного форума и активно используют современные технологии и социальные сети, которые открывают перед ними новые возможности для распространения полной ненависти риторики и укрепления национальных и международных союзов.
Ответственные за эту тошнотворную пропаганду люди по-прежнему прикрываются принципом свободы слова и, когда их критикуют за способные вдохновить новых Брейвиков высказывания, утверждают, что учиненная этим «волком-одиночкой» резня не имеет ничего общего с тем, к чему они стремятся. Более того, они представляют себя жертвами, которые вынуждены бороться с цензурой. Они утверждают, что Европа в будущем потеряет свое «христианское самосознание». Эти популисты действуют как внутри, так и за пределами избирательной системы: хотя они добились ощутимых результатов на выборах и, значит, присутствуют в парламентах, они все равно продолжают критиковать демократов и обвинять их в чрезмерном либерализме по вопросу миграционных потоков.
Европейские ультраправые создали у себя в голове образ некой «чистой» Европы в противовес «настоящей» Европе, которая отличается огромным разнообразием. Тысячи сотрудников интернет-сайтов и создателей блогов (Gates of Vienna, Brussels Journal), такие организации как English Defence League, Platform per Catalunya и Militia Christi, религиозные лидеры — все они, как и Андерс Беринг Брейвик, активно подготавливают плодородную почву, на которой может расцвести экстремизм.
Проведенное Мэттью Гудвином (Matthew Goodwin) из Ноттингемского университета исследование говорит о том, что экстремистские партии характеризуются в первую очередь яростным неприятием иммиграции (в особенности мусульманской), а также этнического и культурного разнообразия. Все это, по их мнению, несет в себе большую опасность для Европы.
К тому же, они уверены, что традиционные политические партии дают слишком мягкий ответ на связанные с иммиграцией вопросы. Другое исследование, которое провела Элизабет Иварсфлатен (Elisabeth Ivarsflaten), свидетельствует о том, что всем популистским партиям удалось добиться наилучших результатов на выборах лишь после включения в программу резких предложений по борьбе с иммиграцией.
Такие «новые» популисты старательно избегают традиционных расистских и антисемитских заявлений, предпочитая говорить о вопросах культуры и национального самосознания. Как ни парадоксально, они стоят на двух противоречащих друг другу позициях: христианской (как признание европейского прошлого) и светской (средство борьбы с исламом).
Они борются с «марксистскими» или чересчур либеральными политиками. Именно такими соображениями руководствовался Андерс Беринг Брейвик, когда устроил теракт у правительственных зданий в Осло, а затем открыл стрельбу в молодежном лагере на острове Утейя. По большей части они стоят на проамериканских позициях, поддерживают тесные связи с правыми радикалами в США и считают Израиль защитной стеной Запада против ислама. В ситуации кризиса для собственного оправдания они также используют аргументы трудоустройства и социального государства: иммигранты крадут рабочие места и висят неподъемным грузом на системе социальной защиты, потому что у них гораздо больше детей, чем в средней семье и т.д.
В своем манифесте (сборная солянка из классических праворадикальных идей) Андерс Беринг Брейвик противопоставляет плюрализму социальное государство и гегемонию самосознания. «Европейские общества должны иметь возможность опереться на прочное социальное единство, которое может существовать лишь в однокультурной системе, где все полностью доверяют всем».
В исследовании Гудвина отмечается, что большинство тех, кто голосует за популистские партии, это выходцы из семей со скромными доходами или среднего класса. Кроме того, нередко ими оказываются небольшие торговцы или фермеры, которых пугают резкие перемены в экономике и обществе. «Глобализация рынков и отказ от регулирования экономики ввергли мир в эпоху неопределенности, которая неизбежно вызывает страх», — напоминает Хавьер де Лукас (Javier de Lucas) из Валенсийского университета. В этих условиях правые радикалы предлагают построенную на упрощенческих схемах риторику и возлагают ответственность за все экономические и социальные бедствия на плечи «политиков», «левых» и иммигрантов.
«Единственный способ активно мобилизовать людей — это страх: страх иммигрантов, страх перед преступностью…» — пишет философ Славой Жижек.
Неуверенная контратака
Умеренные политики по большей части оказываются беспомощными при нападках со стороны ультраправых и, когда пытаются дать ответ, то делают это противоречивым образом: левоцентристские партии (для них важно не потерять обеспокоенный этими вопросами электорат) охотно говорят на любимые среди правых радикалов темы, и в частности об иммиграции. В таких условиях в Европе складывается все более жесткая политика по ограничению прав на убежище и входящих миграционных потоков, тогда как политические партии и правительства неустанно твердят о «большей толерантности» по отношению к иностранцам! В действительности мы видим лишь распространение ксенофобских настроений, при том что мусульманские иммигранты и их культура наталкиваются на все большее отторжение.
Если Европа хочет сохранить экономический рост, ей нужно широко распахнуть двери перед иммигрантами. Однако этого аргумента явно недостаточно, чтобы побороть исламофобию. «Кое-что беспокоит меня гораздо сильнее, чем подъем ультраправых на выборах в 2010 году, — говорит комиссар Совета Европы по правам человека Томас Хаммарберг (Thomas Hammarberg). — Я имею в виду атмосферу бездействия и смятения, в которой рухнули позиции умеренных левых и правых демократических партий. Складывается впечатление, что эти партии в итоге смирились с тем, что ненависть и открытая ксенофобия становятся неотъемлемой и даже нормальной частью политики: их лидером совершенно не удалось справиться с подъемом исламофобии».
Крупнейшие СМИ начали обсуждение этой проблемы, упустив из виду, что немалая часть их аудитории постепенно смещается в сторону правых популистов. Тем более, что в информационном пейзаже (например, в США) появляются все новые ультраправые СМИ, а также тысячи интернет-сайтов и книг, которые в своем большинстве смогли добиться того, чтобы их приняли в этом пространстве, как будто они являются хоть сколько-нибудь серьезными политологическими организациями.
Именно таким образом британская эссеистка Бат Йеор (Bat Yeor, настоящее имя Жизель Литтман-Ореби (Gisèle Littman-Orebi)) «придумала» знаменитую европейско-арабскую ось или «Еврабию», о которой часто говорит Брейвик в своем манифесте. Йеор полагает, что Европу рано или поздно захватят мусульмане, а христиане и иудеи будут вынуждены жить по законам ислама.
«Сегодня свобода слова повсеместна, а большая часть того, что публикуется, не подвержено ни редактуре, ни цензуре, — напоминает Синдре Бангстад (Sindre Bangstad) из Университета Осло. — Исламофобские высказывания сегодня можно распространить гораздо легче, чем раньше. В таких условиях радикальные суждения, которые, например, поддерживал Брейвик, едва ли можно отличить от того, что встречается в некоторых социальных сетях или даже доминирующих СМИ в Норвегии».
Как бы то ни было, далеко не все из тех, кто выражает схожие мысли, являются ненормальными параноиками и маньяками. В 2010 году пользующийся большим уважением немецкий экономист и социал-демократ Тило Сарацин (Thilo Sarrazin) выпустил книгу, в которой очень серьезно объясняет, что его страна будет становиться все беднее и потеряет национальное самосознание и потенциал, потому что турецкие и арабские иммигранты обладают более низким коэффициентом умственного развития. Он утверждает, что с ним согласны треть граждан Германии, в связи с чем государство должно ограничить иммиграцию и исповедание ислама. В октябре 2010 года нечто подобное сказала и Ангела Меркель, подчеркнув «провал» многокультурной системы. Несколько дней спустя аналогичное заявление сделал премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон. В сентябре 2011 года немецкие национал-демократы получили 6% голосов на выборах в парламент в земле Мекленбург-Передняя Померания, что стало невиданным для страны результатом.
Что касается проблемы иммигрантов, у левоцентристских партий есть два варианта: «интеграция» и «ассимиляция». Концепция ассимиляции занимала центральное место в политической риторике вплоть до 1980-х годов: она означает, что иммигранты должны приспособиться к «нашему» обществу, целиком или частично отказавшись от своей религии, культуры и традиций. «Интеграция» в свою очередь подразумевает, что «новые граждане» сохраняют свои особенности, как это, собственно, и делали предыдущие поколения иммигрантов. В современном понимании интеграция подразумевает взаимную адаптацию и в частности принятие в новой стране религии иммигрантов.
Сегодня же голоса с требованием убрать религиозную символику из общественного пространства (минареты, паранджа, мечети…) звучат все сильнее.
В целом, можно сказать, что обе стратегии окончились провалом. Иммигрантские общины сейчас скорее стремятся к изоляции, пытаясь тем самым избежать ассимиляции. Они нередко ощущают дискриминацию, а принимающее их общество не считает нужным хоть как-то меняться, потому что рассматривает их как внешнее, аморфное и разнородное образование. Так, в Германии после 40 лет совместной жизни турки и немцы знают друг о друге лишь очень немного. Настоящий парадокс.
Исследование Гудвина также проливает свет на тревожные факты, которые касаются политического ответа на движение ультраправых в целом. С тех пор как политические партии превратились в «избирательные машины», популисты на полную используют возможность напрямую обратиться к избирателям и дать ответ на их опасения по иммиграционным вопросам, которых избегают другие партии.
Готовы ли мы забросить наш коммунитаристский подход и принять множественное гражданство, в фундамент которого заложены основополагающие общие ценности?
«Европейское общество в своем многообразии также несет на себе ответственность, — объясняет Хавьер Лукас. — Мы должны научить наше общество принимать движение к многокультурному миру и договариваться об этом. Но, увы, оно не трогается с места. У него нет мотивации, а ограничительная миграционная политика, которую приняли наши правительства, подает противоречивые сигналы: без переговоров, без желания меняться и развиваться, односторонний проект по интеграции иммигрантов обречен на провал».