Судьбу страны должны определять ее граждане, а не те, кто ментально отождествляет себя с другими странами и организациями.
Ни Зюганова, ни Миронова, ни Жириновского нельзя в полной мере считать побежденными в завершившейся президентской избирательной кампании. (Хотя Зюганов, заявивший, что считает выборы нелегитимными, естественно, думает иначе). Просто потому, что ставший победителем Путин вел борьбу не с ними. Общество было поставлено не перед выбором «Путин или Зюганов», в противном случае результат мог бы и отличаться от нынешнего. Общество, в том числе, было поставлено перед выбором: «Сохранение того промежуточного состояния, которое существует сегодня, с надеждой на будущее движение вперед или оранжевый мятеж и возврат в 90-е годы». И при такой постановке вопроса есть основания полагать, что многие потенциальные голоса Миронова, Зюганова, Жириновского отошли к Путину. Избиратели не перешли на некую «иную сторону», а сконцентрировали свою поддержку на наиболее сильной, на их взгляд, фигуре.
И в этом отношении и Путин, и Зюганов, и Миронов, и Жириновский при всех своих как чисто внешних, так и поистине фундаментальных противоречиях, зачастую – непримиримых, представляли один лагерь. И этот «неоранжевый» лагерь собрал в общей сложности почти 90 % голосов в свою поддержку. То, что получил на этих выборах «оранжевый» блок — это голоса не принявших участие, часть недействительных (то есть, сознательно испорченных) бюллетеней и голоса за Прохорова. При этом, когда я говорю о не явившихся на выборы избирателях, то имею в виду не всех не принявших участие в выборах, а тех, кто сознательно отказался от участия именно в этих выборах. Бывают ситуации, когда явка на голосование оказывается ниже, чем явка на непосредственно предшествующих выборах (в данном случае – парламентских выборах 2011 года), либо — на предыдущих аналогичных выборах (то есть, на президентских выборах 2008 года).
В сегодняшнем случае, на выборах 4 марта, явка была выше, чем на декабрьских выборах в Думу, но ниже, чем на президентских выборах 2008 года. Собственно «оранжевые» голоса, голоса Прохорова и часть испорченных бюллетеней, составляют в общей сложности порядка 10% от общего числа принявших участие в голосовании.
Путин стал лидером другой части общества, и в этом отношении он, точнее оглашенная им позиция получила поддержку 90% избирателей.
Таким образом, главное в этой ситуации — не деление на правых и левых, демократов и авторитаристов, либералов и националистов, коммунистов и консерваторов. Главное — это деление на два лагеря. Первый лагерь – это те, кто видят Россию суверенным государством со своей ролью, своим значением в мировом политическом процессе и правом самой, то есть, по воле своих граждан, определять свое политическое и социально-экономическое устройство, свою судьбу.
Этих взглядов в той или иной форме и степени придерживаются перечисленные идейно-политические течения: и Путин, и Зюганов, и Миронов, и Жириновский, и Кургинян, и газета «Завтра», и газета «Правда» и т.д. На выборах этот лагерь получил поддержку 90 % проголосовавших. Даже если избиратели принципиально голосовали за Зюганова, категорически не приемля Путина, или наоборот, это было распределение голосов в рамках одного лагеря.
И есть второй лагерь, который составляют те, кто видит свою жизнь в рамках некого иного, в первую очередь – объединенного наднационального пространства. Даже не в качестве «граждан мира», а в качестве своего рода подданных «Западной Империи». Они считают, что судьбу той части света, в которой они живут (потому что Россия дня них даже — не страна, а «место проживания») должны решать некие внешние структуры: ОБСЕ, Европарламент, Гаагский трибунал и т.п. И, по мнению представителей этого лагеря, Россия должна жить по законам того мира. Достаточно вспомнить известную идею Прохорова о России, как части ЕС, о Евросоюзе от Лиссабона до Владивостока. Многие восприняли это заявление, как откровенную клоунаду, эпатаж, однако на деле подобными идеями всерьез одержимы многие сторонники, условно говоря, «оранжевого» лагеря в России. Этот лагерь собрал на выборах порядка 10 % голосов. Это, повторюсь, голоса Прохорова и голоса определенной части избирателей, сознательно испортивших бюллетени.
И в этом, втором, лагере тоже есть свои либералы, свои консерваторы, свои националисты, свои социалисты и даже коммунисты. Здесь и Немцов, и Касьянов, и Явлинский, и Навальный, и Пономарев, и Удальцов, и Бузгалин. И «Эхо Москвы», и телеканал «Дождь», патронируемый, по мнению ряда представителей экспертного сообщества, пресс-секретарем Медведева Натальей Тимаковой, и The New Times.
Примечательно, что среди голосовавших в Лондоне граждан России большинство отдали свои голоса именно Прохорову — почти 60 %.
И Прохоров же занял второе после Путина место в крупнейших и, одновременно, наиболее вестернизированных городах страны — Москве и Санкт-Петербурге.
То есть, разделение сегодня происходит не между реальными партиями и теми или иными идейно-политическими течениями, а между, с одной стороны, теми, кто считает себя вправе самим писать законы для своей страны, хотя и расходится внутри своего лагеря в том, какие именно это должны быть эти законы, и, с другой стороны, теми, кто признает над собой юрисдикцию Европарламента, Гаагского трибунала и других международных инстанций. По крайней мере, хочет, чтобы Россия была под юрисдикцией этих и подобных им организаций. Первый лагерь численно превосходит второй – об этом говорят те же результаты только что завершившихся выборов. Зато второй лагерь превосходит первый своей активностью, наступательностью и готовностью использовать любые приемы в своей борьбе.
И здесь появляются две проблемы. Первая: политико-идеологическое разделение общества на эти два лагеря затрудняет процесс выбора пути развития страны, затрудняет ответ на вопрос «В какую сторону должна двигаться страна? Налево, направо, в капитализм, в социализм?». Потому что вместо того, чтобы заниматься этим вопросом, приходится постоянно решать вопрос другого плана: имеет ли страна право сама решать свою судьбу или не имеет? Ответ-то на этот вопрос априори понятен. Но проигрывающее и провоцирующее дискуссию меньшинство, пользуясь, казалось бы, естественными политическими правами, постоянно навязывает новое и новое рассмотрение вопроса, на который большинство уже для себя ответило.
В свое время Французская академия наук приняла решение прекратить прием к рассмотрению проектов конструирования вечного двигателя. Сегодня то же самое в России рано или поздно необходимо сделать и в отношении политической повестки дня. Как это, кстати, сделано в странах, относимых к категории «развитых демократий». Демократия никогда не бывает для всех. Демократия может быть только для граждан. Демократическая страна – это страна, чью судьбу решают ее граждане. Ее, а не другой. Тем более, не подданные некой соседней империи, находящейся, мягко выражаясь, в состоянии довольно жесткой конкуренции с твоей страной.
Человек, признающий юрисдикцию иной страны на территории своей страны и требующий исполнения в своей стране данной юрисдикции, а тем более, апеллирующий в своих проблемах к органам власти других стран или зарубежных организаций, не может быть допущен к решению вопросов жизни и судьбы своей страны.
Это не дискриминация. Это нормальная национальная демократия. Не в смысле нацизма, а в том смысле, в каком раньше было принято говорить о национальной независимости.
Вторая проблема – это то, что, безусловно, и первый, «антиоранжевый» лагерь в России более чем не един. Одни в нем хотят жить при социализме, другие — при капитализме. Для одних первичны политические права, для других — социальные. Одни — интернационалисты, другие — националисты уже в сегодняшнем смысле. И среди них должны существовать принятые ими без оглядки на те или иные внешние обстоятельства обоюдные обязательства и правила. Они – граждане. То есть те, кто имеют права и обязанности. Те, кто имеют право решать судьбу своей страны. И решать они ее должны по правилам демократии, то есть, по правилам признания и исполнения воли большинства – с соблюдением права меньшинства иметь свое мнение, высказывать и отстаивать его в процессе принятия решения, а также сохранять после принятия решения, но — при исполнении решения, принятого большинством.
И если в случае с решением первой проблемы главное – это определение термина «национальная», то в случае с решением второй проблемы главное – это определение термина «демократия».
Это не правда, что «демократия не нуждается в определениях, либо она есть, либо ее нет». В любой демократии есть общее – признание народа в качестве высшего носителя власти и принцип принятия решений большинством голосов. Но в разных случаях под «народом» подчас понимается разное. И права граждан признаются за теми, кто соблюдает определенные нормы и правила.
Когда несколько лет назад активно использовался и подвергался атакам термин «суверенная демократия», он, во многом, по существу был верен. Смущало то, что возникала опасность трактовки термина «суверенность», как права объявлять демократией не то, что ей является, а то, что удобно для власти. То есть суверенность, как независимость политической практики от теоретического содержания понятия.
Но если понимать суверенную демократию, как политический режим, обеспечивающий демократию для граждан, то есть, для тех, кто, в первую очередь, признает в качестве непременного условия сохранение суверенитета своей страны, то это и имеет абсолютно правильное значение, значение именно «национальной демократии». То есть, такого политического устройства, когда политические споры, дискуссии и варианты решений имеют одно, но непременное условие и ограничение: судьбу страны вправе решать только сама страна, ее народ. Но не те, кто ментально уже идентифицирует себя как подданных другой империи.
Основным политическим выводом прошедших выборов нужно считать необходимость создания в стране именно такого режима национальной демократии и политико-институционального требования его юридического оформления.