Послевыборный легальный митинг на Пушкинской площади произвёл, откровенно говоря, безрадостное впечатление. Хотя радикализм лозунгов не убавился, и одна из выступавших даже шутливо посетовала: «Что-то я не помню, чтобы на Сахарова или Болотной мы скандировали «Путина — на нары!». Мы интеллигентные люди, это как же нас надо было допечь, чтобы мы стали к такому призывать!».
Но на трибуну беспрепятственно выползали всё те же путинские мумии — в частности, многолетний путинский премьер Касьянов, который в очередной раз заверил собравшихся, что он против революции — да кто бы сомневался!
И ещё — г-н Немцов. Тот самый Немцов, который в эпоху первого восшествия ВВП на трон громогласно заверял всех: «Путин — честный человек, а нам нужен честный человек президентом. Потому я и поддерживаю Путина». Теперь же он именует Путина не иначе, как «вором», и бодро провозглашает: «Вор должен сидеть в тюрьме! — вот лозунг момента!». Любезный, но если ваш «честнейший» выдвиженец в отцы нации оказался «не отцом, а сукою», то не вам ли первому следует за это отвечать? и где вам полагается стоять или сидеть теперь? Уж во всяком случае не на трибуне митинга антипутинской оппозиции!
Касьянову толпа свистела, но как-то вяло, слабее, чем на проспекте Сахарова. Возможно, в этом сказывается отходчивость и незлопамятность русской толпы — не в данном случае эти качества явно неуместны. А может быть, автор этих строк стоял в неудачной точке митинга — ведь в этот раз не было отдельных колонн, «всё смешалось в доме Облонских», а в других местах, говорят, Касьянову свистели громче.
Из уст большинства ораторов лилось почти сплошное пустословие — «путин вор!» (как будто в этом кто-то ещё сомневается), «чурова в отставку!» (спасибо, что не главную уборщицу Центризбиркома) и пр., и пр.
Упомянули коротко о политзэках, но не сказали даже о том, что список политзаключённых на днях пополнился новыми именами — включая участниц безобидного панк-молебна в храме Христа Спасителя. Так — расширением списка политзэков! — власть отреагировала на требования протестующих об их освобождении. Циничный ответ, зато более чем внятный.
В общем, шло бесконечное пережёвывание жвачки на тему «кто виноват?», хотя в повестке дня давным-давно уже стоит следующий вопрос: «что делать?» Но о том, как будет дальше развиваться протест (если, конечно, не решено его окончательно слить), не говорил почти никто. По-деловому выступил, пожалуй, только Сергей Удальцов, который простым человеческим языком сказал, что никуда не уйдёт с места митинга и останется здесь, на площади, «пока Путин остаётся у власти». Его поддержал депутат Госдумы Илья Пономарёв, который заявил, что на месте митинга будет проводиться «бессрочная встреча с депутатом».
Кстати, Пономарёв на своём блоге свидетельствует, что это заявление вызвало среди президиума митинга разногласия: «Рыжков тут же отвёл меня в сторону и заявил, что я «нарушаю решение оргкомитета». Впрочем, я никакого оргкомитета не избирал, что он там решил, я не в курсе». Как видим, профессиональные сливщики протеста в лице одного из экс-лидеров партии власти г-на Рыжкова недовольны даже таким сверхскромным и сверхусечённым — без палаток и без несанкционированных шествий — форматом протеста, выходящего за рамки пресловутой «легальности».
Но власть невозможно сместить «заодно с правопорядком», без гражданского неповиновения, и господам самопровозглашённым лидерам народного протеста пора бы это уже понять. Хотя рыжковы-то это, вероятно, преотлично понимают…
После завершения легального митинга около полутора тысяч человек остались на несанкционированный протест на Пушкинской площади. Мало? Как сказать. По мне, так полторы тысячи человек на несанкционированной акции — это гораздо больше, чем двадцать или даже сто тысяч на разрешённой. Как замечал в своё время американский писатель Элтон Синклер (эти слова сочувственно повторял Владимир Ульянов): «Не будем слишком боязливы насчет нашего движения, не будем придавать слишком большого значения числу и внешним видимостям силы. Тысяча людей, с пылкой верой и решимостью, сильнее, чем миллион, ставший осторожным и почтенным (респектабельным)».
Около часа длилась «встреча с депутатом», выступали Удальцов, Пономарёв, Яшин и Навальный, который туманно пообещал устроить постоянный лагерь протестующих, когда будет «тепло». Несанкционированная акция, которая была, впрочем, совершенно законной — ведь комендантский час в Москве пока не объявлен, кто сказал, что людям запрещено стоять на улицах и площадях и мирно обсуждать свои дела? — была примерно через час довольно технично пресечена ОМОНом.
«Граждане, будьте благоразумны, акция несанкционированна, подчиняйтесь законным требованиям полиции, расходитесь с площади», — тупо бубнили омоновские громкоговорители. Цепи омоновцев в «космических» шлемах сначала рассекали толпу на части, кого-то задерживали (включая ораторов), а основную массу протестующих тупо выдавливали сначала на окраины площади, потом загоняли в подземный переход, а затем под негодующее скандирование толпы «Сволочи!» гнали уже по переходу, вплоть до самых турникетов метро.
Последняя сценка митинга на «Пушке» — омоновцы-«космонавты» плотной шеренгой стоят напротив эскалаторов метро, а толпа с другой стороны турникетов скандирует им: «Мы придём ещё! Не забудем, не простим!».
Часть участников митинга на «Пушке» попыталась провести несанкционированное шествие к Триумфальной площади, что также завершилось массовыми задержаниями и загоном толпы в метро «Маяковская». Конечно, несанкционированная акция, пусть и такая до предела скромная, слегка скрасила общее безотрадное впечатление от легального митинга. Вероятно, завсегдатаи митинговых президиумов — по крайней мере, более радикальная их часть, поняли, что очередного слива народного протеста в никуда простые участники протеста им уже «не забудут, не простят». И начнут, возможно, искать себе других вождей — в лице хотя бы того же Эдуарда Лимонова и тех, кто с ним в этот же день в очередной раз протестовал у ЦИКа.
В общем, главный итог этого дня: что предводители «болотных» митингов — пусть и неохотно, не сами по себе, а под давлением народного возмущения, вынуждены были-таки разделиться на противников и сторонников несанкционированных акций. В первом лагере открыто заявил себя г-н Рыжков (и ещё до митинга — Горбачёв, выступивший с пламенным антиреволюционным обращением в «Новой газете»), а также — по-видимому — все те горе-«вожди», типа Касьянова и Прохорова, что покинули «Пушку» около восьми часов вечера, в момент окончания разрешённого митинга.
Во втором лагере — те, кто остались. Им поневоле пришлось сделать шажок — пусть и крохотный — к гражданскому неповиновению. Будем надеяться, что пробежавшая между VIP-оппозиционерами трещинка не срастётся и не заровняется, а будет шириться и дальше. Впрочем, если этого и не случится, — не беда. Волна народного протеста так или иначе найдёт себе вожаков и выразителей — не сегодня, так завтра.