Начавшийся период «межвыборья» не перестает удивлять обилием инициатив верховного руководства страны, направленных на модернизацию политической системы. Президент Медведев в своем ежегодном послании парламенту обозначил целый ряд инициатив по либерализации политической системы, связанных с изменением метода принципа формирования парламента, упрощением регистрации партий, выборностью губернаторов. О необходимости этих преобразований, их плюсах и минусах рассказал Накануне.RU доктор политических наук, профессор Сергей Черняховский.
Вопрос: Медведев в своем ежегодном послании предложил вернуть прямые выборы губернаторов, неделю назад об этом же говорил Владимир Путин. Как Вы оцениваете эту перспективу и вообще инициативы, предложенные по изменению политической системы?
Сергей Черняховский: Думаю, о каждой из них надо говорить отдельно. Во-первых, все это безусловно, не есть результат всех этих «болотных» процессов, потому что переход к такой модели рассматривался и раньше. Система такого назначения, которая была, она приводит к тому, что губернатор не чувствует себя зависимым от жителей области и, как показали выборы, во многих случаях губернаторы, представляя «Единую Россию», не обеспечили ей результат. То есть, губернатор перестает работать на население и работает исключительно на лояльность власти. Так что, вот это – главный момент, здесь есть определенный резон. А в целом, поскольку сохраняется контрольный рычаг в руках президента, то есть, он все еще решает, кого допустить, кого нет – это называется системой «опекунской демократии». В принципе, не вдаваясь в детали, для России хорошо это или нет, демократично или нет, чисто теоретически, в определенных ситуациях здесь действительно есть плюс, хотя понятно, что, когда один человек выступает гарантом, условно говоря, честности и порядочности, то слишком много зависит именно от него.
Вопрос: А если теорию перенести на нашу ситуацию?
Сергей Черняховский: Если какому-то президенту или генсеку такую вещь доверить можно в каких-то условиях, то встает вопрос: а насколько честно этим распорядится другой президент или генсек. Если посмотреть на отношения Путина с губернаторами в период с 2004 по 2007 год, когда он их определял, в общем, какой-то баланс ему находить удавалось, но, с другой стороны, как только пришел другой человек из той же политической группы – понеслись решения где-то оправданные, а где-то глупые. Та же самая ситуация со снятием Лужкова произошла по сугубо по личностным, на самом деле, моментам. Все то, что Лужкову вменяли в вину, в значительной степени оказалось просто ерундой, опять-таки, все эти упреки в адрес Батуриной, что у нее было 2% московского строительного сектора. В другой ситуации, если бы не было личного пристрастия Медведева – не было бы таких решений. А сам по себе это шаг разумный. Понятно, что в значительной степени он озвучил совместно принятое решение.
Вопрос: Другой обсуждаемый вопрос – упрощение процедуры регистрации политических партий. Насколько это сейчас актуально и необходимо?
Сергей Черняховский: Теоретически государство вообще не должно вмешиваться в вопрос регистрации партий, их устава. Партии – институт гражданского общества и их право на существование выше регулятивных прав государства. Это партия должна регулировать государство, а не наоборот. Это теоретически. А практически – посмотрим, что там конкретно будет с упрощением регистрации, но есть вот какой момент. Давайте вспомним, например 1995 год. 42 предвыборных объединения, проходит четыре партии: НДР, ЛДПР, КПРФ и «Яблоко». Все вместе они набирают чуть больше 50% голосов избирателей. А остальные 38 объединений делят между собой еще 50% голосов, несколько из них набрали между 3 и 5%. Большое количество партий оттягивает голоса на себя и оно, в значительной степени, лишает представительности парламент. Хотя, все это должно регулироваться длительным процессом, когда граждане на одних выборах голосуют за кого попало, на других выборах смотрят, кто какие шансы имеет, начинает работать принцип «полезного голосования» и через три-четыре избирательных круга устанавливается некая устойчивая партийная система и на какой-то конфигурации общество останавливается. Вопрос в том, учитывая те или иные процессы, идущие в России, есть ли возможность ждать такой естественной оформленности – полтора-два десятка лет, ведь люди живут сегодня и политические вопросы надо решать сегодня.
Если мы будем в условиях проблемного развития, а в России развитие проблемное, иметь половину активного населения, не представленного в парламенте, тогда оно либо будет рассматривать парламент как нелегитимный, либо оно будет готово к раскрутке теми или иными энергичными группами, которые будут ломать эту политическую систему.
Вопрос: Но какие-то ограничители должны быть?
Сергей Черняховский: Существует ограничитель, использующийся в разных странах – если партия дважды не прошла на выборы в парламент, то ее закрывают. А что это за партия, если два раза не прошла? Значит, она никого всерьез не представляет. Вообще, ситуация, когда партия представляет по 2-3% общества – это просто несерьезно. И когда от партии, представляющей 3%, зависит расклад голосов в парламенте – это хорошо лишь в моделях полиархии. Только для того, чтобы такие модели заработали, а они еще нигде не заработали в полной мере, нужно от рынка отказаться, потому что рынок будет всегда ограничивать демократию.
Вопрос: В процессе упрощения регистрации партии еще проговаривается вопрос об изменении необходимой минимальной численности партии. Как Вы считаете, какова должна быть оптимальная численность?
Сергей Черняховский: У нас несуразно высок уровень численности членов партии, которую нужно заявить, потому что, как показывают прикладные расчеты, для того, чтобы партия могла эффективно действовать по стране, достаточно иметь, применительно к численности России, 15 тыс. членов партии. Если мы создаем ситуацию, что на выборы ты можешь пойти, имея только 40-50 тыс., а работать помимо парламента и вести борьбу с системой ты можешь, имея, по факту, 15% голосов, то такой высокой численностью мы только стимулируем непарламентскую активность. Это, может быть, хорошо, с точки зрения революционной, в определенных ситуациях. Но, вообще говоря, применительно к той системе, которую мы рассматриваем в качестве идеальной, а у нас, конечно — не совсем идеальная – это провоцирование всяческих внесистемных процессов.
Есть и другая сторона вопроса, потому что списки, которые представляют партии – они большей частью фиктивны. Разумеется, не у «Единой России» и КПРФ, но, чтобы не обижать более значимые партии, скажем так: курам на смех считать, что у «Патриотов России» есть реальная численность в 40 или 50 тыс. человек. У нее и 10 тыс. не наберется. Да и с «Правым делом» и «Яблоком» можно поставить вопросы. То есть, здесь мы тоже попадаем в ситуацию, при которой, когда достаточно будет ограничиться 15 тыс. – все равно принесут мертвые души. По кому это ударит, в первую очередь? Это ударит по тем, кто не сможет заплатить за подпись члена партии, то есть, как раз, по малым группам, а, условно говоря, Березовский, Абрамович, Прохоров легко купят 15 тыс. формально существующих членов партии. Здесь все в таких процессах и противоречиях. В общем-то Медведев сказал то, что говорили все интеллектуальные центры власти и советовали. Это было не столько требование той или иной оппозиции – это результат здравого смысла, здравого анализа.
Вопрос: Но оппозиция вполне может воспользоваться моментом и объявить победу?
Сергей Черняховский: Да, это подарок «коллективному Немцову», потому что они могут кричать: «Вот чего мы добились, это нам Путин уступил». Минус заключается в том, что все, кому говорят, что «мы этого добились», начинают верить, что такими средствами всерьез можно чего-то добиться. Обратите внимание, что реальных политических партий у нас действительно нет, за исключением «Единой России», потому что реальная партия должна быть институционализирована, она должна, слово, конечно, затасканное совсем, пронизывать все социальные группы. Вспомните тех же «эсеров», тех же большевиков. Вообще, почему исполнительная власть перестала использовать практику разгона парламентов? Вот победила оппозиция. Казалось бы, чего проще – власть говорит: «Да пошли вы все нафиг, разгоним мы ваш парламент и наберем новый». Кромвель вообще только тем и занимался, что собирал новые парламенты. Но почему он их легко мог разогнать?
Потому что, на самом деле, они формировались примерно как сейчас у нас губернаторы и они были неспособны апеллировать к обществу и получить от него защиту. Ситуация изменилась, когда стало понятно, что если ты их разгонишь, то соберутся люди и будут их защищать, или разъедутся они по домам и начнут гражданскую войну. Когда появилась в Англии первая партия, стало понятно, что нужно играть до конца и если есть оппозиция, то надо давать ей власть. Вот победили в Швеции социал-демократы на выборах 1917 года. Были и столкновения с полицией на улицах и прочее. Король с достаточно правыми националистическими убеждениями мог бы просто их разогнать, но он отдал им правительство. Он согласился с тем, что они полностью переделали конституцию, изменили избирательное право. Почему? Он посмотрел, что по-соседству происходит – в России, что просто так игнорировать политические партии, которые действительно выражают народные настроения нельзя и понял, что нужно сделать такой обгоняющий шаг вперед – власть отдать. В итоге все это не переросло в гражданскую войну.
Вопрос: В рамках политической реформы Медведев предложил вернуть пропорциональную схему формирования Госдумы. Как Вы к этому относитесь?
Сергей Черняховский: Эта мера соответствует определенным требованиям определенных оппозиционных активистов, но, на самом деле, они сами попадают в ловушку, потому что эта мера реакционна. Посмотрите, что было в 2003 году – «Единая Россия» собрала 37% голосов, а получила, в общей сложности, две трети мандатов. Если избирает территория, то получается, что если у какой-то партии большинство, голоса, отданные за другие партии, просто пропадают. В результате возможна, например, ситуация: есть две партии – одна собирает 51% голосов, а вторая 49%. Но, если первая партия собирает пропорционально этот 51% голосов, то она получает 100% мандатов. Какая партия соберет в этих условиях большинство, если совсем не обвалится, более-менее понятно. Возможен и такой вариант: партия наберет 26% голосов, другая 74%, но у первой партии окажется 51 мандат из 100, а у другой только 49. Мажоритарная система менее демократична, она более реакционна, и, на самом деле, она подрывает шансы малых партий.
Вопрос: Вчера же Медведев назначил нового главу администрации президента. Им довольно неожиданно оказался Сергей Иванов. Как оцените такой шаг, можно ли по нему судить, каким будет курс тандема в обозримой перспективе.
Сергей Черняховский: Я думаю, что это шаг под другого президента. Просто дотянуть не получалось – работать надо, а Нарышкина перевели на другое место, может быть, и не просто так. Конечно, Иванов административно сильнее и жестче Нарышкина. Сложно сказать, как он будет в режиме выборных технологий, но в административном плане – он твердая рука. Я думаю, что более важно, каким будет расклад после президентских выборов и инаугурации, потому что, понятно, что не для того назначают, чтобы снять в марте, а это можно считать, как принятие модели двух правительств. Будет исполнять некую роль молодое амбициозное правительство под руководством Медведева. Первую роль оно играть не сможет, оно может быть исполнителем чего-то, а кроме того, что быть исполнителем, он вошел уже в некоторое представление о своей политической роли. Регулировать, контролировать он не может. Уже сказали, вроде бы, что Тина Канделаки не станет министром образования, но не исключено, что подобные решения если будут, то все это правительство будет исполнять некий молодой амбициозный танец перед публикой и всем миром, но кому-то нужно будет реально управлять страной. Администрация президента и так во многом исполняла эти функции, а так она будет их исполнять напрямую.