Четыре года его правления были временем не столько реформ, сколько разговоров о них
7 мая 2012 года истечет срок президентских полномочий Дмитрия Медведева. А значит, пора подводить итоги правления преемника Владимира Путина, который, по иронии истории, стал также его предшественником. Что сделано и что не сделано за прошедшие четыре года?
Прежде всего медведевское правление следует разделить на два этапа. Первый продолжался с 2008 по конец 2011 гг. Второй, короткий, начался в декабре 2011 года, после протестов, связанных с выборами в Государственную Думу, и, видимо, будет длиться вплоть до церемонии передачи власти.
Первый этап следовало бы назвать модернизационным. Дмитрий Медведев предложил идею реконструкции отечественной экономики, и все его радостно поддержали. Однако дальше слов дело не пошло. Обычно, когда правительство хочет перестроить экономику, разрабатывается программа. Для этого приглашаются ведущие экономисты, они обсуждают ее. Затем программа предъявляется обществу. Наконец, если общественное одобрение получено, наступает последний этап – официальное ее принятие органами власти и реализация.
Но ничего этого сделано не было. Приближенные к власти эксперты много лет писали «Стратегию-2020». Ее проект предъявлен руководству государства только что, и нет никакой гарантии, что он будет реализован. Провал с экономической программой не случаен. Похоже, российское руководство не вполне понимало, что ему нужно от модернизации. Каков должен быть ее результат?
Целями модернизации могли бы быть отказ от сырьевой модели развития российской экономики, развитие высоких технологий, создание современной промышленности, возрождение ВПК. Однако ничего из этого сделано не было. Руководство решило, что реформировать экономику не надо: надо просто заручиться симпатиями общественности, причем по сценарию, уже испробованному в горбачевскую перестройку. Стала поощряться маловнятная публичная активность, пошли рассуждения о каких-то «хипстерах» (никто не может объяснить, что это за слой людей), Медведев занялся освоением социальных сетей, айпадов и айфонов…
Существует два сценария модернизации – китайский и индийский. Китайский подразумевает создание мощной промышленности за счет инвестиций с Запада. Следом за этим растет спрос на современные демократические институты. Понятно, что рано или поздно КНР превратится в демократическую страну, тем паче что перед глазами у нее есть пример Тайваня, который уже прошел этот путь. Тогда Китай станет современной промышленной державой, при этом обладающей развитой демократической системой.
Индийцы же в 90-е годы пошли по другому пути. Они стали развивать IT-сектор и высокие технологии. Идея была в том, что создавать промышленность не надо, общество должно остаться таким же нищим, как было, но зато каждый просветленный йог должен был получить по дешевому сотовому телефону. Идея была в том, чтобы, не меняя экономику и классовую структуру общества, дать любому крестьянину современные средства коммуникации, например, очень дешевые компьютеры.
Сначала индийцам казалось, что их путь лучше китайского. Действительно, Индия превратилась в общепризнанного лидера по экспорту IT-технологий, а Китай был где-то позади, выпуская на бесчисленных заводах майки да игрушки. Однако затем оказалось, что китайцы научились делать компьютеры и телевизоры. Затем – автомобили. А потом пришли на IT-рынок, да так успешно, что практически с ходу заняли на нем второе место, потеснив индийцев. И получилось так, что у китайцев есть промышленность и в т. ч. IT, а у индийцев – только IT. Индийское правительство все поняло и в последние годы развивает страну по китайской модели. Есть хорошие шансы преуспеть: рабочая сила в Индии дешевле, чем в Китае.
Так вот, российское руководство, видимо, решило следовать индийской модели. Дмитрий Медведев распорядился создать в «Сколково» центр высоких технологий. Теоретически, если бы в России удалось создать значимый IT-сектор, он мог бы быть противовесом сырьевому. Т. е. идея была неплоха, но реализовать ее не удалось. Курировать «Сколково» назначили Вексельберга – крупного бизнесмена, владеющего активами нефтяного концерна ТНК-ВР и «Русского алюминия». В итоге про «Сколково» перестали говорить, в каком состоянии находится проект – неизвестно. Мы не получили развития ни по китайской модели, ни даже по индийской.
В политике Дмитрий Медведев последовательно закручивал гайки. Несмотря на разговоры о либерализации, срок президентских полномочий был увеличен с 4 до 6 лет, срок полномочий Государственной Думы – с 4 до 5 лет. Наконец, были ограничены полномочия председателя Конституционного суда. Раньше он избирался самим судом, а теперь назначается на срок 6 лет Советом Федерации по предложению президента, что резко повысило зависимость Конституционного суда от президентской власти, и так значительную…
Короче говоря, в первый период медведевского правления нас ждали либерализация на словах и закручивание гаек на деле. В экономике была благополучно заболтана и предана забвению идея модернизации страны. Россия по-прежнему тотально зависит от экспорта сырья, причем эта зависимость растет, а не падает. На этом рынке РФ конкурирует с Саудовской Аравией, Кувейтом, Катаром и прочими нефтяными княжествами, и это несмотря на то, что размеры нашей страны и ее статус в мировой политике несопоставимы с Катаром (который, тем не менее, является одним из крупнейших поставщиков газа на мировой рынок, совсем как Россия).
А во второй период, который начался с протестов на Болотной и на проспекте Сахарова, действительно началась либерализация. Медведев внес в Думу закон об упрощении регистрации партий. Он подразумевает, что для регистрации теперь нужно всего 500 членов, а не 45 000, как было ранее. Кроме того, предполагается, что будут разрешены прямые выборы губернаторов взамен нынешней системы назначений. Будет проведена реформа избирательной системы. Депутатов будут избирать по пропорциональной системе и по двухмандатным округам.
Таким образом, медведевская либерализация, про которую все забыли и которую начали считать фантомом, неожиданно началась в последние месяцы его правления. Впрочем, эти реформы нельзя назвать продуманными. Власти провоцируют регистрацию сотен мелких партий, ведь для этого нужно всего 500 человек, но при этом запрещают им образовывать предвыборные блоки. Это означает хаос в умах избирателей, после чего неизбежно последуют заявления вроде «Не нужна нам ваша демократия, это слишком сложно и «все равно обманут». Давайте-ка вернемся назад, к однопартийной системе». Между тем демократия, в т. ч. парламентская, успешно действует во всех развитых странах мира.
То же касается и реформы выборов губернаторов. Ведь кандидаты на эти посты будут вынуждены проходить президентский фильтр. Неизвестно, пустит ли глава государства на выборы оппозиционеров. Уже сейчас поговаривают, что правом выдвижения кандидатов будут пользоваться только партии, представленные в региональных парламентах или Государственной Думе. Это отсечет многих желающих участвовать в выборах, особенно из числа малых партий.
Под сомнением находится и реформа избирательной системы. Многие специалисты отмечают, что новая модель – 225 двухмандатных округов, в которых выборы пройдут по пропорциональной системе, – сложна для понимания даже профессионалов, не говоря уже о простых людях.
Короче говоря, правление Медведева было временем не столько реформ, сколько разговоров о реформах. Те протестные выступления, которые мы получили в декабре прошлого – феврале нынешнего года, стали результатом накачки общества ничем не обеспеченными обещаниями.
Пожалуй, главным итогом медведевского правления стало взросление общества, особенно в крупных городах. Люди научились бороться за свои права, правильно оценивать информацию, поступающую из СМИ, не верить на слово обещаниям политиков. Иначе говоря, российское гражданское общество наработало опыт общения с властью и протестной активности.
Пожалуй, это и есть результат президентства Медведева. «Быдло» почувствовало себя «гражданами». Ну или хотя бы «хомяками», способными к сопротивлению. Конечно, вряд ли Медведев ожидал подобного эффекта. Но повысившаяся сознательность гражданского общества, его протестная активность – главное наследство, которое Медведев оставляет своему преемнику – Владимиру Владимировичу Путину.