Люди моего поколения хорошо помнят песню Александра Городницкого, и не столько вынесенные в заголовок слова, сколько рефрен: «Крокодилы, пальмы, баобабы – и жена французского посла». Больше о Сенегале мы не знали почти ничего. Оно и понятно: в особой дружбе с СССР эта африканская страна не состояла, социализм строила – но не такой, как надо. В советских СМИ предпочитали Анголу, Мозамбик, Эфиопию.
И тут, надо сказать, между современными российскими и тогдашними советскими СМИ наблюдается удивительная преемственность. Конечно, об Африке сейчас вообще говорят мало. Тамошние революционеры успешно стали бизнесменами, а бизнес с Россией вели больше по линии Виктора Бута. Это не особенно афишировалось. Но бывают исключения. Например, в последние дни мы немало узнали о соседней с Сенегалом стране, Мали. Еще бы: «Аль-Каида», повстанцы, волнения, военный переворот. О таком россиянину грех не рассказать, чтобы помнил, кому обязан стабильностью. А вот Сенегал на «Первом канале», например, в последний раз упоминался 3 января, в связи с намерением популярного певца Юссу Н’Дура поучаствовать в тамошних президентских выборах. Это прикольно.
По мере того как президентская кампания в Сенегале развивалась и перестала быть прикольной, она вышла на первые строки в сообщениях мировых СМИ – и совершенно исчезла из российских. Они молчали и когда певца (вместе с несколькими другими независимыми кандидатами) сняли с выборов, и когда в стране развернулись массовые протесты против намерения действующего президента баллотироваться на третий срок, и когда этот президент вдруг проиграл выборы, что стало одним из самых заметных – но не в России – событий мировой политики. Зачем народ зря беспокоить? Между тем, исторический опыт Сенегала заслуживает внимания, и не только по причине последних событий.
Сенегал был одной из первых стран, вступивших на путь электорального авторитаризма, по которому ныне продвигается и Россия. Вышло это так. После того как Сенегал получил независимость от Франции, у власти там оказался Леопольд Сенгор. Он был одним из самых харизматичных африканских политиков своего времени: идеолог, визионер, поэт. При Сенгоре Сенегал стал одним из главных союзников Запада на континенте. И если первоначально это хорошо уживалось с диктаторской, по существу, природой режима, то ко второй половине 70-х начал возникать некоторый диссонанс. Тут-то Сенгор и решил устроить демократию – но только такую, чтобы потерять власть было невозможно. А это и называется электоральный авторитаризм.
Для начала отменили однопартийную систему. По новой конституции, в стране разрешались даже не семь партий, как у нас до недавнего времени, а всего три: социал-демократическая (эту роль Сенгор присмотрел для партии власти), марксистско-ленинская и либеральная. На роли марксистов и либералов было проведено что-то вроде кастинга, который настоящая сенегальская компартия, например, проиграла: нашлись ленинцы посговорчивей. На роль либерала подобрали профессора по имени Абдулай Вад. Собственно, он хотел возглавить «партию труда», но вакантным оказался только либерализм. Пришлось согласиться, естественно.
Именно Вад стал соперником Сенгора на первых «свободных выборах», которые Сенгор выиграл с огромным перевесом. На следующий срок национальный лидер не пошел, передав власть преемнику, Абду Диуфу, находившемуся у власти с 1983 до 2000 г. При нем конституционную трехпартийность отменили, а вместо этого были созданы порядка 80 партий, которые в ходе кампаний яростно обличали друг друга (но не правительство) и отбирали голоса. Тоже друг у друга. Вступать в коалиции им не разрешалось. В течение всего этого времени партия власти сохраняла значительное парламентское большинство.
При этом, однако, результаты Диуфа на президентских выборах постепенно сокращались. Если в 1983 г. он начинал с 83,5% голосов, то на последних выигранных им выборах, в 1993 г., получил 58,4%. Главным соперником Диуфа оставался Вад, раз от раза успешнее: начав с 14,8%, он дорос почти до трети голосов. Дело в том, что Вад, который в начале своей карьеры явно не собирался бороться за власть (Сенгор прозвал его «зайцем»), со временем, следуя известной русской поговорке про зайца и барабан, стал-таки настоящим политиком. Он участвовал в массовых кампаниях протеста против фальсификаций на выборах. Побывал и в тюрьме, и в эмиграции. Вопреки запретам, создал коалицию всех основных оппозиционных сил, выступавших за демократию. Впрочем, Вад не чуждался и сотрудничества с властями: уже в 1991 г., на фоне экономического кризиса, оппозиционеры были приглашены в «правительство национального единства», и Вад не отказался. Правда, в правительстве он пробыл недолго.
В 2000 г. длительная борьба оппозиции за честные выборы увенчалась, наконец, результатом: выиграв в первом раунде президентских выборов, Диуф проиграл во втором Ваду, которого поддержали другие оппозиционные кандидаты. Потом социалистическая партия утратила и парламентское большинство. Выполняя одно из предвыборных обещаний, Вад изменил конституцию, сократив президентский срок до 5 лет. В 2007 г. он был переизбран на второй срок.
Был ли Вад (которому, кстати, в 2006 г. исполнилось 80 лет) успешным президентом? В общем, да. Надо сказать, что почти все правители, которым посчастливилось оказаться у власти в первой половине нулевых, были успешными. Пусть у Сенегала нет нефти с газом, но кое-что и ему перепало от глобального процветания. К тому же – в отличие от многих соседних стран – Сенегалу удалось сохранить политическую и социальную стабильность. Постепенно Вад вошел во вкус. С одной стороны, бюджетные деньги стали все меньше тратиться на развитие страны, и все больше – на престижные проекты вроде помпезного «Монумента африканского возрождения», на три метра превысившего нью-йоркскую статую Свободы. С другой стороны, распространялась информация о коррупции в правительстве Вада. А потом наступил глобальный кризис, который стал неприятной новостью для многих правителей.
Тем не менее, в прошлом году Вад объявил о намерении пойти на третий срок, оправдывая это тем, что в первый раз его избрали по старой конституции. А потом дошла бы очередь до сына Вада, Карима, которого прочили в преемники. Но у многих жителей Сенегала оказалось другое мнение. Развернулось массовое движение протеста. В ответ Вад попытался зачистить поле, сняв с выборов нескольких кандидатов, включая самого популярного – того самого певца. Наиболее заметный из оставшихся, Маки Сал, убедительным оппозиционером не был. Наоборот, он долго служил премьером при Ваде и вышел из правительственной партии лишь за три года до выборов. В первом туре он получил всего 26,6% голосов. Но зато выиграл во втором. Так в Сенегале сохранилась демократия.
Я надеюсь, многие читатели смогли увидеть параллели между политическим развитием Сенегала и России – возможно, даже такие параллели, которые я сам упустил. Различия тоже очевидны. Поэтому ограничусь кратким резюме. Электоральный авторитаризм может быть долговечным. Даже если ему наступает конец, то демократическое развитие не гарантировано: пришедшие к власти демократы не падают с Луны, а являются продуктом той же самой политической среды. Но демократия в Сенегале, братцы, все-таки состоялась. Состоится и в России. Однако не сама собой, в силу естественной эволюции, а как результат длительной борьбы, в которой найдется место и для гражданского протеста, и для самых разных политических сил.